Когда вмешалась жизнь (ЛП) - Энн Джуэл Э.

Леви сжал волосы в кулак и зажмурился, охваченный головокружением от алкоголя в его венах, от ножа, все еще торчавшего в его сердце, и от рыданий на другом конце линии.

— Я должна…

— Остановись! — Он сильнее сжал волосы.

— Леви…

— Больше ни слова.

— Я не жалею, что не рассказала тебе.

— Я сказал: заткнись!

Она не послушалась.

— Я должна сожалеть о том, что пришла на похороны. О каждом нашем разговоре. О ночи в кузове «Old Blue». О том, что поехала с тобой. О каждом слове. Каждом прикосновении. Люб… — Ее голос сорвался. — Л-любви к тебе. Но… — он едва мог расслышать ее шепот, — …я не сожалею. Не могу. Так что…

Он развалился на части вместе с ней, не в силах говорить, поскольку его трясло.

— Ненавидь меня. Я все равно буду любить тебя. Режь меня словами. Я буду истекать кровью ради тебя. Сожалей о нас. Я исчезну из твоей жизни. Но никогда не проси меня сожалеть о нас. Если мы не были настоящими, то я не хочу больше дышать. А я хочу жить, Леви. Впервые за очень долгое время я не чувствую, что тону в гневе, что прячусь от правды или отрицаю, что такова моя жизнь. Я несовершенна, как и все остальные. Но я также достойна любви и прощения, и соглашаться на меньшее было бы неправильно.

Леви потер покрасневшие глаза и, не переставая стискивать зубы, пытался сдержать все, что хотел сказать. Он делал это ради нее, даже если она этого не заслуживала.

— Ты ожидаешь, что я прощу тебя?

— Нет, — прошептала она.

— Ты ожидаешь, что я смогу любить тебя?

— Нет.

— Тогда чего ты от меня ждешь?

Время на его телефоне продолжало свой бег.

— Это не я звонила. Я ничего от тебя не жду. Но я желаю тебе всего наилучшего.

Таймер остановился.

Глава 43

Батут, Тейлор Свифт и часы бесконечной работы во дворе каждый день не давали Паркер умереть еще чуть-чуть. Две недели без Леви. Она завела Леви-календарь и зачеркивала в нем дни. 1 января она выбросит календарь и объявит об окончании Леви-детоксикации. Впереди ее ждало примерно четыре месяца.

Телефонный звонок ее выпотрошил, но он в нем нуждался, и она это понимала. Паркер хотела взять на себя его боль, и она взяла ее столько, сколько могла, чтобы не умереть под ее тяжестью.

— Сегодня мы устраиваем барбекю. Тебе следует прийти. — Пайпер протянула Паркер холодную бутылку воды, и Паркер сняла кожаные рабочие перчатки.

Она надеялась, что в следующем месяце сорняков будет меньше.

— Еще рано. — Паркер выпила половину бутылки.

— Мне не нравится, что мы живем в доме, который хранит для тебя такие ужасные воспоминания. Хотела бы я знать об этом или чтобы ты мне все рассказала до того, как мы его купили. Мы могли бы продать его, и мы сделаем это. Если потребуется.

Паркер помогала с переездом, но каждая комната хранила какие-нибудь важные воспоминания о Гасе. Как бы она ни пыталась игнорировать это, она не могла дышать в том доме. Любое воспоминание о Гасе тянуло за собой воспоминание о Леви. Боль только усиливалась.

Она согласилась найти временную работу, пока Пайпер не родит, и если к этому моменту прошлое все еще будет преследовать ее, то переедет и будет искать работу в другом месте.

— Это отличный дом. Серьезно. И ты будешь рада жить по соседству с родителями, когда родится ребенок, и ты почувствуешь, что на тебя слишком много всего навалилось, особенно из-за частых отлучек Калеба. Вы сделали разумный выбор.

— Меня не волнует, насколько разумным ты это считаешь. Я просто волнуюсь о тебе.

Паркер вернула сестру. Это значило всё. Может в этом и состояла причина появления Гаса в ее жизни. Возможно, он стал уроком, опытом, который ей требовался — и не более. Но это не объясняло появление Леви. Паркер беспокоилась, что ее сердце никогда не поймет роли Леви в ее жизни.

— Спасибо за заботу, правда. Но… со мной все будет в порядке. В конце концов. Ведь так?

Пайпер кивнула с незначительной уверенностью на лице.

— Наверное. От Леви что-нибудь слышно?

— Нет, с тех пор, как он позвонил мне, чтобы выговориться. У нас всё кончено. Теперь уже точно.

— Почему ты ему не сказала? Ты же знаешь, он думает, что ты спала с Гасом.

— У нас был роман. Отсутствие настоящего полового акта этого не меняет.

— Возможно, он решит по-другому.

— Ну, не стоит. И… это не его дело. Я не спрашивала, как Калеб целовал тебя, где и как он прикасался к тебе. Он изменил мне, это все, что я заслуживала знать. В ту секунду, когда он поцеловал тебя, он перестал быть моим. Пусть Леви думает, что я ему солгала, если так ему будет легче меня ненавидеть, но он не сможет сказать, что я ему изменила. В то время я его даже не знала.

Пайпер закусила губу и сузила глаза.

— Люди такие…

— Люди. Несовершенные. Осуждающие. Испуганные. Неуверенные. Легко разочаровывающиеся. Заблуждающиеся. Импульсивные.

Потянув Паркера за хвост, Пайпер ухмыльнулась.

— Да, но еще они… добрые. Любящие. Прощающие. Храбрые. Настоящие. Благородные. Смиренные. Выносливые.

Паркер посмотрела на их дом.

— Я приду к ужину.

— Тебе не обязательно…

— Нет. Я приду. Приму душ и буду через час.

Пайпер в последний раз дернула Паркер за короткий хвост.

— Ты хороший человек, Паркер Джой.

— Спасибо, Пайпер Фейт.

*

Ужин прошел терпимо и оказался именно тем, что ей было нужно. Делая один медленный вдох за раз, Паркер пережила близость всех воспоминаний. Несколько раз даже ловила себя на том, что смеется над чем-то в разговоре и забывает обо всем, кроме окружающих ее людей.

После того, как последняя тарелка была вымыта, и Пайпер устроилась на диване, закинув ноги на колени Калебу, Паркер пожелала всем спокойной ночи. Проходя мимо «Old Blue», она открыла дверцу. Та со скрипом возразила, и Паркер ухмыльнулась. Пятнадцать минут и медленную поездку спустя она остановила грузовик на парковке недалеко от кладбища. К ее удивлению, мотор был заглушен без неприятных последствий.

Солнце готовилось закатиться за горизонт, но света еще оставалось достаточно, чтобы указать ей путь к задней части кладбища. Когда она поднялась на последний холм, возле могил Гаса и Сабрины стояла фигура. Ее сердце остановилось от понимания, что это Леви. Он держался к ней спиной, поэтому она повернулась и побежала обратно к грузовику.

— Шшш… — умоляла она дверцу, открывая ее, но та не обращала на нее внимания. А начав заводить «Old Blue», тот снова ее подвел. У него были свои отношения с кладбищем. — Ну, давай же! Я не пригнала тебя сюда умирать.

Она несколько раз нажала на педаль газа и повернула ключ.

Тук-тук-тук.

Паркер пораженно уронила голову на руль. Она знала, чей кулак стучал в ее окно. Дверца снова скрипнула.

— Я проверил. Они все еще мертвы.

Она не двигалась. Глядеть на него было бы слишком больно, один лишь его голос отодвинул ее Леви-детоксикацию на добрый месяц назад. Но будь он проклят за то, что сказал что-то столь неуместное и смешное, как тот костюм, который был на нем на похоронах. Паркер ухмыльнулась, хотя на глаза навернулись слезы.

Ее улыбка исчезла так же быстро, как и появилась.

— Я не должна быть здесь, — прошептала она.

То же самое Паркер думала и на похоронах, но тогда она была, по крайней мере, единственной, кто знал о неуместной причине ее присутствия.

— Возможно. И все же ты здесь.

Она подняла голову и смахнула слезы.

— Не будь придурком.

— Это я должен на тебя злиться. — Его брови сошлись у переносицы.

Паркер рассмеялась.

— И у тебя это прекрасно получается.

Она повернулась и выпрыгнула из грузовика, не дожидаясь, пока Леви что-нибудь скажет, и не закрыв за собой дверцу, отправилась обратно на кладбище. Достигнув вершины холма, быстро оглянулась.

Леви прислонился плечом к кованым воротам у выхода, спиной к ней. Ей это показалось странным. Неужели он давал ей личное пространство?