Беззвучная нота (ЛП) - Аларкон Нелия

С каких это пор Джинкс сообщает о новостях за пределами Redwood Prep?

Эти истории не находят отклика. Судя по цифрам, Джинкс следует прекратить говорить о политике. Никто не подписывается на ее приложение, чтобы прочитать о конгрессменах и членах совета директоров, уволенных за получение взятки или сексуальные проступки.

Тем не менее она продолжает писать об этом.

Я снова смотрю на Финна, так сильно желая поговорить, но он чувствует себя неловко. Его нервы словно вихрятся в воздухе, как торнадо, подхватывая все вокруг и размазывая их.

Сдерживая вздох, я смотрю на проплывающие мимо пейзажи.

Зейн мог бы поговорить с тобой.

От этой мысли мне становится мучительно грустно.

Зейн всегда был рядом, дразнил меня и лез в мое пространство. Тогда я этого не ценила. Но сейчас понимаю, что незаметно для себя стала на это полагаться. Есть что-то такое в том, чтобы знать, когда кто-то действительно наслаждается тем, что находится рядом с тобой. А Зейн никогда не скрывал от меня своей привязанности. Когда я была с ним, чувствовала, что меня ценят, заботятся и видят.

Не думай об этом сейчас, Грейс. Сначала тебе нужно пережить это, а потом разобраться с Зейном.

Что я буду делать, когда встречусь с отцом Финна?

Стоит ли мне тайно записать наш разговор? Получить его признание? Отправить его миру и умереть, как я и планировала изначально?

Что-то подсказывает мне, что я умру напрасно. Биологический отец Финна позволил мне прийти к нему, а значит, он меня не боится.

Такой человек, как он, заслужил свое положение не тем, что спасал кошек на деревьях и помогал маленьким старушкам переходить улицу. Он хладнокровный и жестокий убийца. Главарь многих хладнокровных и жестоких убийц.

Я не могу уничтожить якудзу, будучи глупой или нетерпеливой.

— Мы почти на месте, — резко говорит Финн.

Смотрю на открытое пространство, не видя ничего впереди.

Где может жить криминальный авторитет?

Я представляю себе собирающиеся грозовые тучи и молнии, сверкающие вокруг мрачного средневекового замка.

Еще больше подстегивая свое воображение, я закрываю глаза.

Преступные боссы должны жить в подземельях с поросшими мхом кирпичными ступенями, ведущими в их камеры пыток. Мерцающие свечи в железных бра должны освещать путь, огонь посылает тени, танцующие по сырым стенам, впитавшим в себя столетия криков.

Кровь, как капли дождя, стекала бы по стенам, лестницам и каталкам, на которых узники получали наказание за свои грехи.

Однако вместо того, чтобы спуститься в недра подвала, Финн паркует машину в тихом, идиллическом поместье за городом. На его территории разбит сад, который я видела только в журнале для дома.

Птицы щебечут и играют на ветвях цветущих деревьев. Розовые лепестки развеваются на ветру, танцуя под мелодию, исполняемую невидимым оркестром. Когда двери нашей машины хлопают, нарушая живописную гармонию, это кажется почти неуместным.

Дорогие винтажные кроссовки Финна хрустят по камням, когда он идет к передней части машины. Я присоединяюсь к нему, мои шаги нерешительны, а глаза шарят по сторонам.

— Где же охранники? — спрашиваю я, заметив красивую, но пустую садовую дорожку.

Я ожидала, что у ворот нас остановят люди. Или хотя бы кто-нибудь выйдет, чтобы проверить, не взяли ли мы с собой оружие и записывающие устройства.

Финн не сбавляет шага и не смотрит на меня:

— Думаешь, они не знали, что мы приедем? Они следили за нами с самого мотеля.

— С самого… — Мое дыхание хрипит в горле. Я начинаю понимать, насколько страшны эти люди.

Длинные ноги Финна уносят его прочь.

Я стараюсь не отставать.

— Но, — шепчу я, — твой отец знает, что я пыталась уничтожить «Благодарный проект». Что будет, если его скрытая охрана решит, что мы представляем угрозу?

Я использую слово «мы», но Финн — сын якудзы. Они ни за что не допустят, чтобы он пострадал. Это я буду стоять под прицелом катастрофы.

Его глаза переходят на мои.

— Ты планируешь причинить ему вред?

Мой язык скользит, чтобы смочить губы. Он беспокоится обо мне или о своем отце?

— Ты здесь под моей защитой, но это не так уж и много. Эти люди — опытные бойцы. Ты умрешь раньше, чем успеешь сделать хоть шаг. И если ты умрешь, Зейн никогда меня не простит.

Я глубоко вдыхаю.

Финн продолжает идти по тропинке. Я следую за ним и вытираю вспотевшие ладони о штаны.

В глубине сада, стоит беседка. В ней спиной к нам сидит мужчина, а справа от него — охранник. Мужчина сует руки в пакет и бросает еду в пруд.

Когда мы переходим по деревянному мостику, смотрю на воду и вижу плавающие в ней лилии. На другой стороне белые рыбы с оранжевыми пятнами плавают близко к поверхности.

Наши шаги стучат по ступенькам беседки.

Чем ближе подходим, тем сильнее колотится мое сердце.

В этом моменте есть что-то пленочное, похожее на сон. Как будто я переживаю что-то не совсем реальное. Думала ли я, проснувшись сегодня утром, что мой мир так круто изменится? Что я окажусь лицом к лицу с человеком, который отдал приказ о трафике и убийстве Слоан?

Нет.

Во всех своих фантазиях об этом моменте я видела, что у меня есть преимущество. Я предвкушала победу, когда соберу все улики и разнесу дело в пух и прах.

А вместо этого я стою перед убийцей Слоан, как ягненок, которого ведут на заклание.

По крайней мере, ее здесь нет, чтобы наблюдать за этим. Мне и без нее хватает борьбы с собственными противоречивыми эмоциями.

Отец Финна стоит спиной к нам, несмотря на то что знает о нашем присутствии, говорит что-то по-японски.

Наступает долгое молчание.

С каждой секундой я вижу, как напрягаются мышцы его спины.

Я поднимаю взгляд на Финна. Выражение его лица не изменилось, но когда внимательно наблюдаю за ним, его пальцы сжимаются в кулаки.

— Ты же знаешь, что я не говорю по-японски, — наконец говорит Финн.

Мужчина отворачивает лицо в сторону. Ветер усиливается, и концы его длинной черной рубашки и брюк с широкими штанинами развеваются на его теле.

— Ты научишься.

В его словах чувствуется сильный акцент, но даже я могу сказать, что он не спрашивает. Он вытирает руки о штаны и поворачивается. Острые, опасные глаза устремлены на Финна, как ястреб на добычу.

— Мисс Джеймисон, это Ниномаэ Куросаки.

Финн жестикулирует.

Он не называет Куросаки своим отцом, и, судя по вспышке в глазах старшего, не только я это заметила.

Медленно взгляд Куросаки переходит с сына на меня, и я снова сжимаюсь в комок. В Куросаки есть что-то более угрожающее, чем я ожидала, но это совсем не так, как в случае с Джародом Кроссом.

Рок-звезда имеет плавный зловещий характер, чрезмерную гладкость, которая делает его почти маслянистым. Джарод Кросс как будто скользкий, купающийся в опасности и коварстве. Как будто если вы прикоснетесь к нему, ваши пальцы сразу же соскользнут.

Но в Куросаки нет масла. Нет гладкости. Нет ничего настолько скользкого, чтобы смазать колеса машины. Он сух и немногословен.

Джарод Кросс любит слушать, как он говорит, но когда Куросаки наставит на вас пистолет, не будет ни солилок, ни великих рассуждений. Будут только его глаза и смерть.

— Это мисс Джеймисон. — Финн жестом указывает на меня.

— Значит, ты и есть та женщина, которую любит голубоглазый, — говорит Куросаки.

Желчь поднимается у меня в горле.

— Иди. Садись. Здесь есть чай.

Он опускается в кресло.

Чай?

Я не буду пить чай с убийцей Слоан.

Конечно, Куросаки не было видно на видео, но его убийца работал по приказу. Кровь Слоан на его руках в той же степени, что и на руках его убийцы.

Финн подталкивает меня.

Я нехотя иду к столу, но отказываюсь тянуться за чашкой, когда Куросаки наливает. Он отпивает глоток, глядя на пейзаж сильно морщинистыми глазами.

Так спокойно.

Так легко.

Неужели он выглядел так же безучастно, когда решал, жить Слоану или умереть?