Короли Керни (ЛП) - Аллен Навесса

— Да, прекрасно, — сказал я, улыбаясь от уха до уха.

Она нахмурилась, глядя на меня. Я, должно быть, выглядела странно. Я чувствовала себя немного ненормально.

Джейкоб был прав насчет меня. Я услышала, что Реддинга выпустили под залог, и моей реакцией было разработать план, как выследить и убить его. Я не позволила закону разобраться с этим, не доверила полиции охрану доктора Перес, и хотела, чтобы Реддинг понес наказание, которого, как я думала, он действительно заслуживал. И мой план не был какой-то гипотетической фантазией о мести. Я была абсолютно серьезна в своем желании убить его. Тюрьмы было недостаточно. Этот человек должен был умереть за то, что он сделал с доктором Перес. За то, что он сделал со всеми теми женщинами. За то, что он хотел сделать со мной. Если бы Джейкоб посвятил меня в то, что он, очевидно, собирался сделать, я бы с радостью приняла в этом участие и после этого не потеряла бы ни минуты сна.

Тот факт, что Джейкоб был прав, не стал для меня каким-то новым открытием. Я поняла это через несколько часов после того, как ушла от него. Илиза и Фред встретили нас с бабушкой с распростертыми объятиями. Мы чудесно поужинали, вспоминая прошлые визиты и то, как приятно было видеть друг друга. После этого я вышла на улицу и села на крыльце их фермерского дома, чтобы выпить пару кружек пива и расслабиться. У Илизы на потолке веранды были развешаны причудливые светильники. Их дом находился так далеко от дороги, что я не слышала ни единого звука работающих моторов. Сверчки составляли мне компанию. Время от времени из близлежащих сараев доносилось мычание овец или ржание лошадей.

Было тихо, даже спокойнее, чем на веранде Ларсонов у реки. Я наслаждалась этим в течение получаса. А потом мне стало скучно. Потом я задумалась, что же делает Джейкоб. Думал ли он обо мне? Ушел ли он из родительского дома и вернулся в свою маленькую аккуратную квартирку? Рассказала ли Дженнифер ему о том, что я сказала его отцу? Гордился бы он тем, что я дала отпор Лиаму, или был бы раздражен? Я представила себе хмурое, неодобрительное лицо Джейкоба и усмехнулась.

Моя улыбка угасла через несколько минут, когда я поняла, что последние несколько дней с ним были самыми яркими за последние годы, и это было связано как с мужчиной, с которым я провела их, так и с теми сумасшедшими событиями, которые произошли. Как, после всего этого, я могла снова опустить голову, как примерная гражданка, и вернуться к работе в баре, навещать бабушку и возвращаться домой, одна, в свою пустую квартиру?

Ответ: я не могла.

Но я все равно не торопилась. Я по-прежнему держалась подальше от Джейкоба и бесконечно думала об этом, пока мы были в разлуке. Ничего не изменилось, несмотря на то, как сильно я этого хотела. Я не стала вдруг порядочным человеком. Во всяком случае, те дни, проведенные с моими двоюродными бабушкой и дядей на их ферме, только усилили мое нежелание быть порядочным человеком. Я не хотела жить спокойной, стабильной жизнью. Я хотела насилия, страсти, потрясений, новых сюрпризов каждый день. Короче говоря, я хотела быть вместе с Джейкобом и, возможно, даже с «Королями», что заставило меня задуматься, а не больше ли во мне от моих родителей, чем я думала.

Через несколько дней мы покинули ферму и вернулись в Керни. Я поселила бабушку в доме престарелых и поехала подписывать договор об аренде новой квартиры на другом конце города, подальше от моей старой, поближе к территории бара и клуба. Первое, что я сделала после этого, — отправилась в мебельный магазин и выбрала королевских размеров кровать. Она заняла бы большую часть моей маленькой спальни. Мне не нужно было что-то настолько большое только для меня, но я представила массивное тело Джейкоба и поняла, что ничто меньшее не сможет вместить его с комфортом. Продавец в магазине как-то странно посмотрел на меня, когда я начала дергать спинку кровати, гадая, насколько сильно это может быть больно, но я проигнорировала его и продолжила свой стресс-тест. Мне было наплевать, что обо мне думают.

В тот вечер у меня была первая смена в баре. В начале я затаила дыхание, стараясь сохранять хладнокровие, и украдкой оглядывала толпу, высматривая его. А потом он появился, как будто я его позвала, и уставился на меня сквозь море байкеров, раскинувшихся между нами. Я вздрогнула, встретившись с ним взглядом, осознание и предвкушение бурлили у меня под кожей, угрожая вырваться наружу и сделать очевидным для всех, кто наблюдал за мной, как отчаянно я хотела этого мужчину.

Я чуть было не подошла к нему, но остановила себя. А что, если бы я не уступила? А что, если бы мне потребовалось целых две недели, прежде чем ответить ему? Я и так была на взводе, готова была сорваться, но, Боже, как он на меня смотрел. Я хотела, чтобы он продолжал смотреть на меня так, словно он только что выбрался из пустыни, а я была первой каплей воды, которую он увидел за несколько дней. Как бы он отреагировал, когда мои две недели истекут? Какое напряжение я могла бы создать между нами до тех пор?

Я хотела это выяснить, и мое желание тянуть с этим как можно дольше было продиктовано не только этой маленькой — ладно, возможно, большей, чем я была готова пока признать, — садистской стороной моей натуры.

Я начала улыбаться случайным мужчинам во время своих смен, просто чтобы вывести его из себя, но он только сидел с каменным выражением лица, с тем же выражением, но с искоркой в глазах, как будто ему казалось милым, что я пытаюсь заставить его ревновать. Несколько дней назад к нему за столик подсела симпатичная рыжеволосая девушка, прижалась бедром к его бедру, и он позволил ей. Я чуть было не перепрыгнула через стойку, но тут заметила, как у него дернулись губы. Никто другой этого бы не заметил, но я стала знатоком его выражений, улавливала его настроение, как сомелье — вино редкого урожая, и я знала, что он заметил собственническое выражение на моем лице, и ему это понравилось. В отместку я ни разу не взглянула на него до конца смены. Нина сказала мне, что, когда он уходил, у него был такой вид, будто он хотел кого-то убить, и я решила, что это означает, что я выиграла вечер.

Мы продолжали в том же духе, и наша маленькая игра в балансирование на грани войны привлекала все больше внимания. Прошлой ночью Нина наклонилась ко мне и сказала, что нам нужно прекратить это, пока мы не начали драться.

Я хмуро посмотрела на нее сверху вниз.

— Что?

— Напряжение между вами двумя заражает всех остальных, — сказала она.

Я посмотрела на толпу свежим взглядом, обратив внимание на напряженные выражения лиц и сгорбленные плечи, как будто все затаили дыхание вместе со мной, ожидая, когда то, что происходит между мной и Джейкобом, перейдет все границы.

Пока я болтала с бабушкой и доктором Перес, я начала задумываться, не было ли плохой идеей продержаться все две недели. Может, я и не самый лучший человек, но, сидя здесь, рядом с доктором, на ее больничной койке, я ясно дала понять, что не хочу, чтобы кто-то еще пострадал только потому, что нам с Джейкобом было весело мучить друг друга.

Остаток визита я провела, убеждая себя, что уступать — это нормально, быть большим человеком, если это означает обеспечивать безопасность других людей. Мы попрощались с доктором Перес незадолго до ужина. Я отвезла бабушку домой, переоделась и отправилась на свою смену, готовая смириться с произошедшим и вести себя так, будто между мной и Джейкобом все в порядке. Мне нужно было поговорить с ним сегодня вечером. Он все еще не перезвонил и не написал, а нам нужно было решить, что делать с Реддингом. Он пообещал, что я смогу расплатиться с ним, и, похоже, был из тех парней, которые не бросают своих слов на ветер.

Но в тот вечер он не появился в баре.

И на следующий вечер его там тоже не было.

Как и в последующие.

Я звонила и отправляла ему сообщения еще с полдюжины раз, но он не отвечал, и к наступлению пятницы я начала по-настоящему беспокоиться. Что, если бы он напал на Реддинга, а Реддинг устроил бы более ожесточенную драку, чем он ожидал? Реддинг, как и Джейкоб, служил в армии. Кто знает, какая у него была подготовка? У Джейкоба могли быть неприятности. Возможно, он пострадал по милости этого социопата.