Евгений Кабанов - МИССИОНЕР
– Белые облака – это весьма кстати. Это как символ нашей будущей безоблачной жизни, которой мы обязаны таким героям, как вы.
"Ну, началось…", – Аполлон прикрыл глаза, откинулся спиной на колесо.
Но Яков Моисеевич внезапно переменил тему.
– А вы любите стихи, Аполлон Флегонтович? – спросил он.
Аполлон, не ожидавший такого поворота в поведении Вишневского, в недоумении открыл глаза.
– Да как вам сказать, Яков Моисеевич… Одни нравятся больше, другие меньше. Я, конечно, не являюсь таким уж ценителем, но, в общем, к стихам отношусь положительно.
– А вы знаете, что вашими тёзками являются два замечательных русских поэта: Майков и Григорьев?
Аполлон удивлённо посмотрел на корреспондента.
– Знаю, конечно. Меня, собственно, в их честь и назвали.
Настала очередь удивляться Вишневскому.
– Вы знаете, как это замечательно, что вы знаете. А то сейчас знают только Пушкина да Лермонтова. Чуть что – так Пушкин. Вообще, уже козлом отпущения стал. А вы сами-то, стихи не пишете, случайно?
– Да нет, – сказал Аполлон, – не пробовал.
– А вы попробуйте. В нашей газете есть такая рубрика, да вы, наверное, знаете: "Творчество наших читателей". Там, в основном, стихи как раз и публикуются.
– Я подумаю.
– Ну, думайте, думайте. А пока давайте-ка займёмся "портретом героя". Я ж ещё ничего не знаю о вашей жизни: где родились, где учились, в общем, как докатились до жизни такой, геройской, – Яков Моисеевич засмеялся, довольный своим каламбуром.
– Послушайте, может быть, не надо никакого "портрета"? Я всего пару недель проработал на этом заводе, и, думаю, рановато мне ещё лавры стяжать. Яков Моисеевич, напишите-ка, лучше, "портрет" какого-нибудь старого заслуженного работника… Солодовщицы тёти Дуси, например…
В планы Аполлона вовсе не входило выставлять придуманную, "легендарную", так сказать, биографию на всеобщее обозрение широких масс.
– Да вы что! – возмутился Вишневский. – Старый совсем не означает заслуженный, а заслуженный – это не обязательно герой. Геройские поступки каждый день не совершаются. Уж вы поверьте мне, старому газетчику! Всю жизнь, можно сказать, я охотился за этими самыми героями… Так вы говорите, всего две недели проработали на этом заводе? Так это же замечательно! Человек только-только начал осваиваться на новом месте, сживаться с коллективом, ещё, можно сказать, никого толком не зная, уже спасает их, этих совершенно незнакомых ему людей. На такое способен далеко не каждый, даже старый и заслуженный. Уж вы поверьте мне, за годы работы в газете я научился хорошо разбираться в людях. Спасать своих близких, родных – отца, там, мать, сына, брата, свата, тёщу… хотя, нет, свата с тёщей не обязательно, – не мудрено. Это, можно сказать, врождённый инстинкт. Нет, это даже просто объективная необходимость, необходимая для продолжения рода. Это всё равно, что для курицы нести яйца, или для коровы давать молоко, или для свиньи – мя… ну, про свинью не будем… Уж так устроена природа. Я за свою жизнь сделал немало репортажей из колхозов и совхозов, и, вы уж поверьте мне, знаю, что это такое. Вот не догонит петух курицу, не снесёт курица яйцо, не вылупится цыплёнок, не вырастет новая курица – всё, цепочка оборвалась, конец куриному роду. Вы, молодой человек, любите курятину? То-то же!.. То же самое и со спасением родственников. Так что, это всё равно, что петуху догнать курицу. Это просто природный инстинкт. Одно удовольствие! А вот спасти совершенно незнакомых людей, среди которых даже могут быть враги, не думая о себе, рискуя жизнью…
Яков Моисеевич, похоже, входил в свой привычный рабочий ритм. При этом он сопровождал свой монолог очень красноречивой жестикуляцией, так что, даже заткнув уши, можно было ещё более ёмко и зримо представлять всё живописуемое им действо: вот петух догоняет курицу, запрыгивает на неё, топчет; вот курица, бедная, тужится, в муках производя на свет божий яйцо; вот из яйца вылупляется цыплёнок, расправляя затёкшие в тесной скорлупе члены…
– Так откуда, вы говорите, приехали?
– Из Закидонска, – нехотя выдавил Аполлон.
– Из Закидонска? Замечательно! Каких прекрасных богатырей плодит закидонская земля!.. Вы, конечно, успешно прошли все ступени, необходимые для нормального развития советского человека: первый звонок, внучок Ильича, вступление в пионеры, затем – комсомол, последний звонок…
Аполлон смотрел на Вишневского с удивлением, смешанным с любопытством. Те факты его биографии, относящиеся к детству и отрочеству, которые излагал корреспондент "Зари коммунизма", в его легенде не значились – видимо, в этнографическом обществе посчитали их мелочью.
А Яков Моисеевич, между тем, продолжал со всё возраставшим энтузиазмом:
– Вы по специальности варщик? Замечательно! Многие в детстве мечтают стать космонавтами, моряками, артистами… Но нашей любимой родине просто не нужно столько космонавтов и артистов. Если бы все мечтающие становились космонавтами и артистами, кто бы тогда пахал и сеял, кто бы пёк хлеб, варил сталь, добывал уголь, качал нефть, гнал само… спирт? Кто, я вас спрашиваю?
Аполлон рассеянно пожал плечами.
– Пушкин! Вот кто!.. Поэтому вы с раннего детства понимали, что не может наша родная земля обойтись без варщиков…
– Но я по специальности не варщик, а шофёр, – успел, наконец, вставить слово в свою биографию Аполлон, воспользовавшись тем, что на нос Вишневскому села муха.
– Ах, шофёр! – воскликнул тот, отогнав назойливое насекомое. – Замечательно! Это ещё даже лучше, чем варщик! Многие в детстве мечтают стать космонавтами…
Аполлон по второму кругу прослушал рассказ о своей школьной жизни, в течение которой он ежедневно мечтал стать шофёром.
– …И вот ваша мечта детства стала осуществляться… Многие с детства мечтают поступить в университеты, институты, академии, консерватории… Вы же очень хорошо понимали, что стране нужны шофера в гораздо большем количестве, чем пианисты, учёные, писатели…
Из яркого повествования Вишневского о своих отрочестве и юности Аполлон узнал, что он всю свою жизнь, в отличие от некоторых, мечтал поступить в профтехучилище, что мечта эта сбылась, и что похвальная грамота и красный диплом явились венцом его прилежания и трудолюбия.
Разморённый герой склонил голову на свою "окровавленную" грудь и стал посапывать, пока спецкор делал беглые пометки в своём блокноте.
– …И многотысячная армия доблестных советских шофёров пополнилась новым, на первый взгляд, ничем не примечательным, кадром. Работа в автоколонне в родном Закидонске. Но душа настоящего героя рвётся к новым неизведанным горизонтам, в новые дали и выси. И вот он на спиртзаводе. Понадобилось сменить профессию? Производственная необходимость? Пожалуйста! И случилось это в самый подходящий момент… Герои всегда были в первых рядах строителей коммунизма…
