Леопольд Захер-Мазох - Сочинения
– Доктор давно уже приказал это сделать, да мы не посмели, – тихонько проговорила сидевшая у кровати старушка.
Больная открыла глаза и приподняла голову с подушки. Это была женщина лет около сорока, худая, бледная, с впалыми щеками, рыжими волосами и большими, умными, серыми глазами.
– Кто вы такая? – спросила она, не без удивления взглянув на незнакомую ей женщину.
– Я сестра милосердия из Киева.
– Хорошо… Я очень рада… Как вас зовут?
– Сестрой Варварой.
– Ах, как мне жарко!
– Я открыла окно, теперь вам будет прохладнее.
– Благодарю вас… Я лежу здесь, словно в могиле… Не похоронят же меня заживо… Неужели болезнь моя смертельна?
– Нет!.. Я надеюсь, что с помощью Божьей вы вскоре поправитесь.
– Бог прислал мне ангела-утешителя… – и больная, поцеловав руку Эммы, повернулась лицом к стене.
Сестра милосердия выслала старушку вон из комнаты и заняла ее место у кровати больной. С этой минуты она ни днем, ни ночью не отходила от своей пациентки, в точности исполняя все предписания местного доктора и делая это спокойно, терпеливо, с улыбкой сострадания на губах.
На третью ночь больная очнулась после тяжелого продолжительного бреда, взяла Эмму за руку и проговорила слабым голосом:
– Плохо мне… очень плохо… Скажите мне правду… болезнь моя опасна?
– Доктор совершенно доволен ходом вашей болезни.
– Да… но не худо было бы послать за священником.
– Если вам угодно…
– У меня еще не написано духовное завещание… Никто из нас не знает, когда Господу будет угодно призвать его к себе… Надо приготовиться.
– Позвольте, я напишу под вашу диктовку.
– Это еще успеется… Мне еще не хочется умирать…
Эмма улыбнулась.
– Чему вы смеетесь? – спросила госпожа Замаки.
– Я не понимаю, как можно бояться смерти или любить жизнь так, как ее любят некоторые люди. Я с радостью пожертвовала бы своей жизнью, если бы это могло возвратить вам здоровье.
– Вы – ангел!
– О, нет!.. Этой временной жизни я предпочитаю жизнь вечную. Во время нашего земного странствования нас осаждают искушения, и мы грешим на каждом шагу.
– Правда… правда… Но скажите, почему так желаете умереть вы, такая молодая и красивая?
– Да, я жажду смерти, но не случайной, а добровольной, той, которой умирали святые мученицы.
– И вы надеетесь этим способом спасти вашу душу?
– Такая жертва угодна Богу, и Он дарует нам за нее отпущение грехов.
– Быть может, вы и правы.
Светало. Больная задремала не на долго, но вскоре очнулась, приняла лекарство и прошептала:
– Пошлите за священником… сейчас же.
Желание умирающей было немедленно исполнено. Она исповедалась, приобщилась святых тайн и почувствовала значительное облегчение и в нравственном, и в физическом отношении. По уходе священника она долго разговаривала с сестрой милосердия и, между прочим, спросила:
– Кого бы мне назначить моим наследником? Посоветуйте, моя милая…
У меня есть дальние родственники, но я, кроме неприятностей, ничего от них не видела. Не благоразумнее ли будет, если я оставлю мое состояние на богоугодные заведения?
– Эту мысль внушил вам Отец небесный! – воскликнула Эмма. – Напишите духовное завещание в пользу нашего благочестивого братства, которое питает голодающих, одевает нагих и лечит страждущих. Таким способом вы окажете благодеяние многим тысячам несчастных.
– Я это сделаю… Принесите сюда бумагу и чернила.
– Положите его в мой письменный стол, – сказала помещица, когда завещание было написано под ее диктовку и скреплено ее подписью. – Нет, лучше спрячьте его у себя… так будет безопаснее… Здесь, наверно, есть шпион, подосланный моими родственниками…
Вечером у открытого окна внезапно показался апостол. Больная не могла его видеть, потому что ее кровать была огорожена ширмами, но Эмма невольно вздрогнула.
– Что с вами? – спросила помещица.
– Ничего… мне надо сходить за льдом.
И, воспользовавшись минутой, когда ее пациентка задремала, Эмма тихонько подошла к окну.
– Ей гораздо лучше, – шепнула она, – доктор сказал, что есть надежда.
– А завещание в пользу нашего братства уже написано?
– Да, моей рукой.
Апостол кивнул и, помолчав несколько минут, сказал:
– Этим твоя миссия еще не оканчивается.
– Знаю… я останусь при больной до ее выздоровления.
– Нам надо позаботиться о спасении ее души… Не говорила ли она тебе, что у нее на совести лежит тяжкий грех?
– Нет, не говорила.
– Постарайся выведать эту тайну, но сделай это как можно осторожнее, больные вообще недоверчивы… и постарайся обратить ее на путь истинный.
– Я сделаю все, что от меня зависит, но мои старания могут оказаться безуспешными.
– Ты должна спасти эту заблудшую овцу каким бы то ни было способом. Я вполне полагаюсь на тебя, будь только мужественна и непреклонна. Сам Господь избрал тебя для совершения этого великого подвига.
– С Божьей помощью я преодолею все препятствия.
– Прощай, дитя мое.
Апостол благословил молодую девушку и ушел.
К ночи больной стало хуже; она металась по кровати, глаза ее горели диким, лихорадочным огнем.
– Видишь… видишь!.. – неожиданно вскричала она, указывая в угол своей исхудалой рукой.
– Вижу, – с невозмутимым спокойствием отвечала Эмма.
– И волосы не становятся у тебя дыбом?.. Чего он хочет?.. Что он говорит?
– Он обвиняет вас в преступлении.
– И обвиняет справедливо!.. Я виновница его смерти? Я… жестокая, неумолимая, бессердечная женщина… Неужели Господь не пощадит меня?..
– Вы можете искупить этот грех вашей смертью.
– Я готова умереть, если это угодно Богу.
– Эта очистительная жертва необходима.
– Как?! – вы требуете, чтобы я наложила на себя руки?.. Нет! Ни за что на свете! Я жить хочу!
Больная начала бредить и стонать, в отчаянии ломая руки, но вскоре утихла и впала в забытье.
Около полуночи старуха пришла доложить сестре милосердия, что из Киева приехал какой-то господин и желает ее видеть. Эмма вышла в смежную комнату, где ее ожидал Сергич.
– Пойдемте в сад, – шепнул он ей, – я сообщу вам новые инструкции.
Луна вышла из-за облака и осветила пустынные дорожки, на которых вычурными узорами рисовались обнаженные ветви деревьев.
– Подайте мне духовное завещание, – сказал купец, когда они остановились в глубине сада, у полуразрушенной беседки, – вот вам письменное приказание апостола.
Эмма прочла письмо и молча подала Сергичу документ.
– Не открыла ли она вам своей тайны?
– Нет, но в бреду называла себя виновницей смерти какого-то мужчины…
– Ее мужа. Да, кровь его вопиет… Пока эта женщина больна, она будет и раскаиваться, и обещать вам золотые горы, а как только выздоровеет, снова начнет вести греховную жизнь.
