Велиар Архипов - Эротические страницы из жизни Фролова
И она соскочила с него, подхватила полотенце и потащила за руку в коридор.
‒ Можно ‒ она его немножко растребушит, а? Он какой-то потерянный… еще возьмет и такой вечер нам испортит…
‒ Не потерянный. Заколдованный он.
‒ Они сейчас трахнутся в ванной. Мы специально немного воды свежей налили. Там удобно. И спереди, и сзади.
И без остановки добавила, освободив из-под резинки его мужское хозяйство:
‒ Я влезу на него, можно? Вон он уже какой…
И сделала протяжный шепотный выдох, когда полностью всадила в себя его до самой почвы.
‒ Хорошо как… А у Витьки он намного тоньше, ты видел? Ты чувствуешь, как я сжимаю?
‒ Немножко.
‒ Я научусь. Мне Иринка рассказала, как это делается. Правда ведь, у меня уже немножко получается?
‒ Правда.
‒ Слушай, а давай в попу, а? Покамест их нет.
‒ Она порвется.
‒ Не порвется. Я мягкая и податливая.
‒ Страшно.
‒ Ну и что? У меня презерватив есть. Одна штука. Пошли на диван.
И соскочила с него. Побежала к шкафу, долго там рылась, наконец нашла, что искала.
‒ Давай я на него надену.
Презерватива хватило менее, чем на треть его ногана. Сверху она смазала его чем-то вроде вазелина.
‒ Боюсь я… ‒ промямлил он.
‒ Не бойся, они там долго будут.
‒ Разорвать тебя боюсь.
‒ Иринку же не разорвал. И я тем более выдержу. Я мягче.
‒ Ты уже пробовала?
‒ В том то и дело, что нет. Давай. Как мне лечь? Я хочу, чтобы сначала спереди, получится?
Он подложил под ее ягодицы подушку, растянул их как можно более широко и попробовал воткнуться, но стенки отверстия, хотя и на самом деле оказалась мягкими и податливымы, все же не настолько, чтобы расползтись до такой степени.
‒ Попробуй еще раз, ‒ попросила она снова, когда очухалась от первой попытки.
‒ Тебе же больно.
‒ Ну и что?
У Ирки она научилась этому "ну и что", что ли.
Вторая попытка тоже оказалась безуспешной.
‒ Ты сначала пальцем попробуй.
Он попробовал пальцем. Стал растягивать в стороны и она заойкала.
‒ Что?
‒ Приятно жутко. Почему от тебя мне все так приятно, а от него не все?
Он вставил третий раз, и у него получилось. Она вся сомлела, когда он уперся мошонкой в крестец, засунув своего вандала почти на всю его длину.
‒ Давай. Води, води. Ой, ой, ай… Еще, не останавливайся…
Неужели ей не больно? Ему страшно было смотреть на то, что он сделал с ее задницей.
‒ А теперь переверни. Нет, выйди, а потом снова…
Она перевернулась в коленно-локтевое положение, и он снова вошел в ее заднее отверстие. Теперь она легко пропустила его, и несколько минут он измывался над нею во все стороны ее внутренностей.
‒ Все, ‒ наконец выдохнула она. ‒ Можешь выходить.
И упала на живот, радостная и очень уставшая.
Он снял презерватив, выворачивая его наизнанку.
‒ Дай сюда. Я спрячу. Не дай Бог Витька увидит.
И она сунула его куда-то под диван.
Он лег рядом с нею, лицом к лицу.
‒ Теперь я все попробовала, ‒ сказала она, ‒ даже в задницу. А то потом может и некогда будет. Да и некому… Как ты думаешь, они еще там долго будут? Нам надо помыться.
‒ Тебе, наверное, виднее.
‒ Мне не виднее. Витька всегда быстро кончает. Пятнадцать минут и все. Это Иринка там его мочалит. Может она и из него мужчину сделает, как ты думаешь?
‒ Покажи попу.
‒ Зачем?
‒ Посмотрю, что я с ней сделал.
Она охотно расставила ноги и раздвинула руками ягодицы, пытаясь и сама вроде бы как досмотреться до долбеного места.
Все у нее там было в порядке, не отличишь от нетронутой. Он так ей и сказал. И ей жутко понравились его слова.
‒ Ты… ты такой неожиданный. Какая счастливая твоя Ирка! Это надо же так ‒ будучи замужем, иметь такие безнаказанные возможности… Хочешь, дай кому хочешь, хочешь возьми, кого хочешь…
‒ Не сочиняй. На самом деле все не так.
‒ Ты ревнуешь ее?
‒ Конечно.
‒ Я видела. Но ведь разрешаешь…
‒ Она же мне с тобой разрешила.
‒ Тю. Это совсем другое. Одно дело мужик, а другое дело баба. У нас же логово. Для мужика вроде как дом родной. Семейное гнездышко. Собственное. А у вас что, ‒ стручок. Куда попал, туда спустил. Вынул, обтерся и все. Спустить ‒ не принять. Разница большая. Я вот, пока они там долбятся, совсем его не ревную. Если хочешь знать, я ее больше ревную, чем его. Я и к тебе ее ревную. Она для меня как святая. А вы долбите ее безжалостно, как животные какие-то. Ее гладить надо. Нежно-нежно… И попку ее лизать. Чтоб так и делал ей, хорошо? Вместо меня.
‒ А ты что, лизала?
‒ Чего ты на меня так уставился!? Ну и что? Что я тебе этим плохого сделала?
Ничего себе. Ну и что.
А из ванной продолжали доноситься ритмичные звуки обоюдострастного соития и уже совсем не сдерживаемые стоны, вскрики и взвизгивания.
‒ Прекратить им их долбежку? Я могу постучать. Хватит им там… Пусть здесь… с нами.
Она уже и привстала, чтобы пойти и прекратить их безобразия.
‒ Пусть. Не трогай…
На некоторое время в ванной наступила тишина, а еще чуть позже она сменилось яростным Иринкиным мычанием, а потом они снова затихли, только иногда нарушая молчание влажным чмоканием.
Потом заскрипели защелкой, тихонько вышли и через пять секунд показались обнятые друг другом в дверях.
‒ Мы там, немножко без вас… ‒ стыдливо сказала Ирка, освобождаясь из объятий и спеша к Виктору, чтобы улечься голенькими грудями на его грудь.
‒ Хочешь меня?
‒ Хочу. Только мне надо помыться.
‒ Пошли, я и тебя тоже обмою.
А к Витьке и Катьке бросила:
‒ Ждите нас. Мы скоро.
Они вошли в ванную, и она загнала его под душ:
‒ Не трогайся. Я сама. И не задавай вопросов.
И стала мыть его мылом, не говоря ни слова, довольная лицом и своими умелыми движениями, тысячи раз натренированными на детях.
‒ Вот. Все. Какой ты у меня… Не здесь. Здесь я только что уже давала. Там, с ними. Вместе с ними.
Когда они зашли в комнату, Витька лежал на Катьке и яростно ее долбил, а та смотрела в их сторону и своим взглядом как бы говорила: ну вот, теперь ею пользуется ее настоящий хозяин…
Однако, как только они улеглись рядом, в ее глазах тут же сверкнули бесовские огоньки, она удивительно ловким приемом выкорчевала из себя Витькин отросток, выскользнула из-под него, стянула с Виктора Иринку и так же ловко подсунула ее на свое место, а та только бросила на мужа извиняющийся взгляд, мол, извини, родной, мы еще успеем, а ему тоже меня хочется, я ему еще не все дала.
Катька насела на Виктора первой, еще до того, как ее Витька опомнился, наклонилась сразу и прошептала в самое ухо, будто извиняясь:
