Когда вмешалась жизнь (ЛП) - Энн Джуэл Э.

— Ай! Ты только что меня укусил?

Леви лизнула след укуса на ее попке и ухмыльнулся.

— Вниз. — Он помог ей сесть.

— Мог бы попросить вежливо. — Она засмеялась, падая обратно на него, в ее теле не осталось и следа равновесия.

— Мог бы. Но я чертовски возбужден, и все, что я чувствую, это свой член, и все, о чем способен думать, это, куда его вставлю.

— Спасибо за честность, Пьяный Правдолюб Леви… — Из нее вырвался легкий смешок. — Надеюсь, ты не оплошаешь.

Головка члена ткнулась в ее вход.

— Господи… — выдохнула она, — …Иисусе…

Он прижал руку к ее спине, подталкивая ее вперед, пока ее руки не легли на его ноги.

— Оплошаю? — Он усмехнулся. — Я не настолько пьян. Держись, эта поездка может быть жесткой.

Он приподнял ее на пару дюймов и насадил на себя.

— Бл*ть! — Ее подбородок коснулся груди, и в ту секунду, когда его правая рука скользнула между ее ног, Паркер увидела звезды.

Глава 26

Спустя слишком много часов, после того, как действие алкоголя развеялось, и как раз в тот момент, когда солнце на утреннем небе начало припекать, Паркер слезла с груди Леви. Съёжившись от скрипа «Олд Блю», она выбралась из кузова грузовика и на дрожащих ногах принялась искать свою одежду. Она оделась так быстро, как только могла, при болезненном похмелье, прошла пол акра до забора, перелезла через него во двор и прошмыгнула к своему фермерскому дому.

Открыла заднюю дверь, ведущую на кухню, и медленно закрыла ее за собой.

— Доброе утро.

Паркер обернулась.

— Калеб.

Он ухмыльнулся, кивнув на кухонную стойку.

— Кофе?

Никакой возможности скрыть вину на лице было. Паркер почувствовала, как жар поднимается по шее.

— Душ. Но спасибо.

Калеб продолжал смотреть на нее с глупой ухмылкой.

— Долгая ночь или раннее утро?

— Не твое дело. — Она пристально смотрела на него, снимая обувь и направляясь к лестнице, но он, продолжая улыбаться и потягивая кофе, вернулся к своему телефону.

Поднимаясь по лестнице в ванную, она несла на себе лишнюю сотню фунтов вины. Включив вытяжной вентилятор и душ, Паркер разделась и, стоя посреди ванной, закрыла лицо ладонями и заплакала. Не было слов, чтобы объяснить, почему она чувствовала себя такой невероятно виноватой. Почему снова чувствовала себя изменщицей. Почему чувствовала себя ужасным человеком.

Гас был мертв. Он был женат. Они никогда не занимались сексом. Леви не был женат. Просто двое взрослых людей переспали по обоюдному согласию. И в течение нескольких часов после слишком большого количества пива она снова наслаждалась жизнью — эмоционально и физически.

Секс. Как могло то, что в одну минуту, казалось, все разрушило, в следующую минуту оказаться именно тем, что ей нужно? И она сдалась… ей не нужно было ничего, кроме ощущения связи с другим человеком, без необходимости использовать слова или осмысливать это в своей голове.

И все же чувство вины взяло верх. Так было всегда. Паркер села на унитаз, в отчаянии пытаясь освободить полный мочевой пузырь.

— Дерьмо! — Она поморщилась, чуть наклонившись в сторону.

Закончив свои дела, она вытерла запотевшее зеркало и взглянула на свою задницу. На правой ягодице краснел след от укуса.

— Просто здорово. — Она закрыла глаза и смахнула еще несколько слезинок, прежде чем встать под струи душа.

*

— Перестань так на меня смотреть. — Паркер засмеялась, сидя на краю кровати и глядя на не распакованный чемодан на полу, разговаривая с чемоданом, и от подступившей тошноты обхватила себя за живот. Возможно, его тоже следовало похоронить. Но это требовало окончательного прощания, а это было слишком. Как она могла попрощаться, если часть ее все еще ждала, когда он постучит в дверь?

Паркер закатила глаза, услышав настоящий стук в дверь спальни. Поспешно надев шорты и футболку, она провела рукой по мокрым волосам и открыла дверь.

— Папа, — сказала она, нахмурившись в ожидании увидеть маму: если кто и постучался бы в дверь ее спальни утром после пьяной ночи, то это была бы она.

Он потер подбородок.

— Э-э… «Олд Блю» в поле… с каким-то полуголым парнем в кузове. Мне позвонить в полицию?

— Нет! Я-я разберусь. Никому не звони. — Она промчалась мимо него к лестнице. — Особенно…

— Твоей маме?

— Именно.

Паркер сунула ноги в туфли, не обращая внимания на Калеба и его тупую ухмылку, и выбежала через заднюю дверь. Она полагала, что к тому времени Леви уже проснется и уйдет домой. Не прояви он осторожность, вороны начали бы отклевывать от него кусочки.

Когда она подошла к «Олд Блю», над бортом кузова неуклюже поднялась голая, сгорбленная спина. Леви стоял на четвереньках и с трудом пытался встать на ноги. Паркер замерла как вкопанная, ее взгляд метался между дорогой и проезжающими машинами и здоровяком в кузове ее грузовика, без рубашки, с растрепанными волосами, в расстегнутых джинсах, на одном честном слове держащихся на его бедрах. Он согнул руки в локтях у подбородка и скрутил туловище из стороны в сторону, завораживая ее движением и перекатывающимися мышцами. Заметив ее, Леви остановился.

— Доброе утро. — На его лице появилось нечто среднее между ухмылкой и гримасой. Возможно, неудачной ухмылкой или гримасой, пытающейся искупить свою вину.

Паркер с трудом сглотнула, затем открыла рот, чтобы что-то сказать, но ничего не вымолвила. В ее голове прокручивались картинки прошлой ночи. Ее обнаженное тело, прижатое к каждому дюйму его тела. Гибкость его мышц, когда он двигался позади нее, над ней, под ней. Нечеткие образы в голове компенсировались ощущениями, оставшимися на коже. Как его губы посасывали ее чувствительную плоть. Как его язык скользил между ее ног.

Его руки не были изящными руками художника. Они были большими, сильными и властными. Паркер нравилось все, что он делал с ней этими руками: шлепал по заднице, будто она принадлежала ему, сжимал ее волосы в кулаке, давая ей это понять.

Леви застегнул джинсы и натянул футболку.

— Утром ты не очень разговорчива.

«Олд Блю» заскулил, когда Леви выпрыгнул из кузова.

— У тебя такой взгляд. — Он подошел к ней.

— Взгляд? — удалось произнести ей дрожащее слово, прервав затянувшиеся мысли, вызвавшие гигантское чувство сожаления.

Он кивнул.

— Взгляд «что мне сказать о прошлой ночи».

Определенно у нее был именно такой взгляд.

— Кстати, о прошлой ночи…

Леви ухмыльнулся.

— Это произошло. — Он пожал плечами. — Или не произошло. Решать тебе.

Существовал второй вариант. Ей это понравилось.

— А что, если произошло? — прошептала она.

— Тогда мы поговорим об этом.

— А если не произошло?

— Тогда… чего не произошло? — Его губы скривились, скрывая веселье.

До появления Гаса ответ был бы таким: прошлой ночью это произошло — один раз прошлой ночью и еще три раза в ее голове этим утром. Но Гас был в ее жизни, а значит, прошлой ночью ничего не должно было произойти.

— Ничего не произошло. — Паркер отвела от него взгляд, уставившись на комки земли вокруг ее туфель. — Прости.

— Не извиняйся за то, чего не произошло.

Под хруст твердых комочком земли под его ногами, Леви направился мимо нее к дому Уэстманов.

Глава 27

После устроенного поросятами на кухне беспорядка и их провальной попытки убраться, Паркер взяла дело в свои руки. Их дети были обречены. Тетя Паркер будет их единственным примером чистоплотности и организованности.

Обычно беспорядок ее не волновал, но чтобы от него избавиться, ей пришлось находиться в худшей части дома: у окна напротив кухонной раковины. Надо посадить перед ним голубую ель, чтобы скрыть дом Уэстманов. Он походил на смотрящее на нее гигантское надгробие.

Наступит ли день, когда она перестанет злиться на Гаса? Она понимала, что он умер не специально, но что-то внутри нее винило его в ее разбитом сердце. Он мог умереть, не причинив ему вреда, если бы не носил его с собой. Вот так всё и бьется. Это знали даже дети. Почему он забрал его? Надо было оставить его в покое. Позволить заниматься своим делом.