Безрассудный наследник (ЛП) - Сноу Дженика

Слезы каскадом текли по моим щекам, и все это время я смотрела ему в глаза, не в силах отвести взгляд, пока он набивал мой рот своим членом, заставляя меня совершать самый развратный поступок, который я только могла себе представить. Он унижал меня. Но от этого я заводилась еще больше.

Я снова сжала бедра и расслабилась. Я делала это несколько раз, сжимая свой клитор между складками киски, доставляя себе удовольствие, хотя этого было недостаточно, чтобы довести меня до предела.

По щекам текли слезы, изо рта текла слюна. Он оскалил зубы, насаживая мою голову на свой член, и застонал, когда я попыталась покачать головой. Это было слишком. Он был слишком толстым и длинным. Я задыхалась, проваливаясь в воду.

— Дыши носом, милая, — он отстранился и дал мне несколько секунд, чтобы вдохнуть столь необходимый воздух, а затем снова толкнулся вперед.

Он делал это снова и снова, используя меня, используя мой рот для своего удовольствия, чтобы трахать себя. И я позволила ему. Я хотела этого. Я была такой мокрой, что не удивилась бы, если бы на полу между моих бедер был беспорядок.

Я чувствовала, как он напрягается, и знала, что он близок к оргазму. Я никогда не хотела ничего больше, кроме того, чтобы он кончил мне в рот, чтобы проглотить все, чтобы он знал, что это из-за меня потерял контроль над собой.

И я возобновила свои усилия, принимая столько, сколько могла, чувствуя, как мое горло сжимается, обхватывает его. Он низко зарычал и сжал пальцы в моих волосах так сильно, что я издала придушенный звук боли.

Но он был слишком огромным, это было слишком. Горло саднило, а я все еще не могла вздохнуть. Словно прочитав мои мысли, он откинул мою голову назад, резко дернув рукой за волосы, и так резко, что его ствол вырвался из моего рта с гулким хлопком.

Слюна стекала по подбородку и капала на обнаженную грудь, заставляя соски еще сильнее напрягаться и болеть. Я задыхалась, губы распухли и онемели, слезы все еще катились по щекам.

— Посмотри, как ты прекрасна с красным и опухшим от отсоса моего члена ртом, — он грубо провел подушечкой большого пальца по моей нижней губе, оттянув плоть вниз и отпустив ее с шумом. — Посмотри, какая ты грязная, слюна покрывает твой подбородок и сиськи, потому что ты подавилась моим членом.

Он наклонился вперед и провел большим пальцем, которым только что провел по губе, по моей щеке, собирая слезинку, поднося ее ко рту и проводя языком по подушечке.

— Я был прав. Ты чертовски красива, когда плачешь, — он наклонился и обвел ладонью мое горло, прижав к себе, но я почувствовала, как во мне поселилось спокойствие. — А твои слезы — самое сладкое, что я когда-либо пробовал… пока что, — и когда он провел языком от линии моей челюсти по щеке, слизывая слезы, глубоко и грубо зарычал, я не смогла сдержать вырвавшийся из меня стон. — Потому что, держу пари, твоя пизда еще слаще, — прошептал он.

И тут меня подняли с пола так неожиданно, что мир вокруг закружился. Николай усадил меня к себе на колени так легко, словно я не контролировала свое тело, словно я ничего не весила… была невесомой.

Его руки на моей талии были болезненными и жестокими, и я знала, что на моей коже останутся следы, но я никогда не хотела ничего большего.

Николай, прижав меня к себе, стал раскачивать мое тело над своим, его член оказался между моих половых губ, а моя влажная киска вызывала эту восхитительную, приятную дрожь.

Губы моей киски обрамляли массивный член, его толщина была такой внушительной, я думала только о том, как он может поместиться? Как он сможет запихнуть все это в мое неподготовленное тело?

— Поместится. Я позабочусь о том, чтобы ты взяла все до последнего дюйма, когда придет время, — прорычал он, и я издала придушенный звук в глубине горла.

Неужели я высказала свое беспокойство вслух? Волновало ли меня это? Ответом было громкое «нет».

Он легко насадил меня на себя. Вперед-назад. Вперед-назад. Я чувствовала, что достигаю вершины, обрыва, грани, за которую я упаду, и мне будет все равно, если я сильно ударюсь о землю, разобьюсь, уничтожу все мысли, чувства и эмоции, которые когда-либо у меня были.

Я обхватила Николая руками за плечи, впиваясь ногтями в его плоть, пока он не зашипел, пока не зарычал и не прижал меня к себе сильнее. А потом его рот прижался к моему горлу, его зубы впились в мою кожу с такой силой, что боль вызвала во мне что-то глубокое, темное и восхитительное.

— Ты кончишь для меня, и сделаешь это прямо сейчас, малышка, — его рот все еще находился на моей шее, на том мягком, нежном участке плоти, где сходились горло и плечо. Он укусил меня так сильно, вырвав из меня крик, а затем переместил губы на ключицу, впиваясь зубами в плоть и кость.

Я готова поклясться, что слышала его рычание, чувствовала, как кончики его пальцев впиваются в мою талию.

Он продолжал кусать меня, оставляя следы, впиваясь в кожу. И это было так приятно. Это была самая сладкая агония.

Я сильно прижималась киской к его члену, вращая бедрами, бесстыдно трахая себя на нем, пока не кончила с такой силой, что голова откинулась назад, слишком тяжелая, чтобы держаться самостоятельно, глаза закрылись сами собой, и я отдалась наслаждению.

Только когда звуки стихли, я пришла в себя. Николай что-то бормотал по-русски, мягкие слова, которые я хотела принять за ласку, но какая-то часть меня считала, что это грязные, непристойные слова.

И, Боже, от этого я еще больше увлажнилась, из меня хлынул свежий поток, как будто я только что не получила оргазм сильнее, чем когда-либо прежде.

— Я еще не закончил с тобой, — услышала я его слова, прежде чем он еще раз сильно укусил меня за шею, так сильно, что я задохнулась, и так сильно, что мне показалось, будто он прорвал кожу.

А потом я оказалась на спине, мои бедра были раздвинуты так широко, вызвав протест мышц. Через секунду он был между ними, его рот накрыл мою чувствительную, влажную киску.

— М-м-м, да, я, блядь, так и думал.

Мои руки инстинктивно вцепились в его волосы, и я держалась, пока он проводил языком по моим складочкам, дразня мою дырочку, затем размял мышцы и переместил язык к моему клитору.

— Я знал, что твоя пизда будет слаще. Самая сладкая вещь… моя гребаная одержимость, — он втянул этот узелок в рот и хмыкнул, зарычал и заскулил, словно обезумевший зверь. — Я хочу, чтобы ты сказала мне, что являешься шлюхой для меня, но только для меня, — его слова звучали приглушенно и смачно в моей киске, и я застонала от того, как я чувствительна, как мне хорошо.

— Это слишком. Это слишком много, — не знаю, молила ли я о том, чтобы он перешел границы, или о том, что его рот был слишком настойчив, когда он пытался вытянуть из меня еще одну кульминацию.

— Это не слишком много, и ты дашь мне это. Ты отдашь мне все, потому что ты моя, Амара, — он секунду смотрел мне в глаза, прежде чем плюнуть мне между ног, смачивая мою киску своей слюной.

Я задыхалась, наблюдая за тем, как его глаза загораются огнем изнутри, а затем он стал пожирать меня.

Он втянул мой клитор в рот и сильно потянул его.

— Ты всегда будешь только моей.

Еще один жесткий, болезненный… но такой приятный удар по моему клитору.

— А теперь скажи мне, малышка, скажи мне, что я хочу услышать и что ты хочешь сказать.

Я задыхалась, пыталась дышать и задыхалась, а потом закричала сквозь оргазм:

— Я твоя шлюха. Только твоя, Николай.

Я смутно осознавала звериные звуки, которые он издавал, не отрываясь от моих бедер, продолжая лизать и сосать меня, плевать на мою киску, а потом слизывать с нее следы. Это было грязно и неправильно.

Но сейчас это так прекрасно и очень приятно.

Он держал меня распростертой, не позволяя вырваться.

Я медленно и мучительно спускалась с вершин кайфа, плача, умоляя, молясь Богу, который не хотел меня слушать. Мои пальцы сильно дергали его за волосы, и я знала, что это должно быть больно, но он оставался там, между моих ног, и пожирал меня, теперь его лизания были медленными и нежными.