Перепрошит тобой (ЛП) - Хайд Жаклин

Я замираю, будто окаменев. В ее словах чувствуется угроза.

— Забавно. Но если бы ты действительно хотела это сделать, то сделала бы еще днем, в моем офисе, — отвечаю я холодно.

Она снова доказывает, что невозможно предсказать ни один ее шаг. Вместо того чтобы использовать возможность и сбежать, она поступила совершенно иначе. Любая другая на ее месте уже звонила бы в полицию, крича о похищении, а она… позвонила подруге — паре Влада Дракулы.

Прослушав их разговор, я понял: она давно знает о Владе. А это значит, что вопрос теперь в другом — когда именно она узнала, кто он на самом деле, и когда поняла, что сверхъестественное существует не только в сказках и легендах.

Ее губы изгибаются в улыбке, а взгляд становится мягким, когда она наклоняет голову над столом и смотрит на меня.

— Я добилась своего. Как только узнала, что ты тронул мою подругу, захотелось выебать тебя вдоль и поперек. Ну что, как у меня получается трахать тебя, мистер Штейн? Пришлось аж забрать меня к себе домой, чтобы уберечь бедняжку от неприятностей. По-моему, все идет просто отлично, — произносит она, хихикая.

Одно движение, и вот передо мной уже не язвительная хулиганка, а кокетливая дебютантка: с лукавой улыбкой, изящно поднимается из-за стола, прижимая салфетку к губам. Я ловлю себя на мысли, что мне действительно любопытно, что она сделает дальше.

— Бедный Фрэнк, должно быть, так тяжело быть трудоголиком. Столько денег нужно заработать, а времени все меньше и меньше. Это просто преступление — быть настолько чертовски красивым и при этом самым богатым мужчиной на планете, — бормочет она, направляясь ко мне. Бедра покачиваются в ритм шагов. Когда она облизывает губы, в свете камина вспыхивает красным стальной шарик пирсинга.

Я неторопливо вытираю руки салфеткой, гадая, в какую игру она решила сыграть на этот раз.

Она останавливается прямо перед моим креслом, и я замечаю, что теперь наши лица на одном уровне. Хрупкая, изящная, и все же каким-то образом она заполняет собой все пространство.

— Ты такоооой напряженный, — она цокает языком, проходя за спинку моего кресла.

Я замираю, когда ее ладони ложатся мне на плечи. Маленькие, теплые пальцы сжимают, разминают мышцы, спускаются ниже, и из ее горла вырывается тихий, гортанный звук, почти мурлыканье, от которого у меня под кожей пробегает холодок.

— Ты когда-нибудь трахался с человеком, Фрэнк? — шепчет она прямо мне в ухо.

По телу бегут мурашки, а вместе с ними раздражение. Никто не смеет меня трогать. Никто не действует на меня так.

— Хочешь разыграть из себя жертвенного ягненка, принесенного чудовищу? — спрашиваю я, желая понять, насколько далеко она зайдет в своей попытке манипулировать мной.

Я трахался с суккубами и сиренами каждую неделю. С существами, созданными для искушения. И представить себе не могу, что эта человеческая женщина способна соблазнить меня сильнее тех, чья жизнь зависит от того, насколько искусно они умеют довести мужчину до оргазма. Пусть узнает свое место на коленях. Хотя бы для того, чтобы понять, насколько ничтожна ее дерзость.

Она перемещается и опирается на край стола, оставаясь достаточно близко, чтобы я чувствовал тепло ее тела.

— Возможно, — говорит она, хищно улыбаясь, с тем самым чувственным озорством, от которого в груди будто бы вспыхивает искра.

Я думаю, что единственное постоянство в этой женщине — это ее непредсказуемость. Я никогда не знаю, что она сделает дальше. И что самое удивительное, мне это начинает нравиться.

— Продолжай, — говорю я, вопреки здравому смыслу.

Она не заставляет себя ждать. Я поднимаю бровь, убирая руки в сторону, когда она устраивается у меня на коленях.

Она извивается, устраиваясь поудобнее, прижимаясь упругой попкой, и откидывается назад на меня. Ее бедра лежат поверх моих, ноги покачиваются в воздухе.

— Какой же ты большой, — шепчет она, будто дразнит.

— А ты очень маленькая. Смотри, не бери на себя больше, чем сможешь осилить, — предупреждаю я, наблюдая, как по ее телу пробегает дрожь.

Я крепко держу руки на подлокотниках и позволяю ей делать со мной все, что хочет, когда она поворачивается у меня на коленях, чтобы дотянуться до расстегнутого воротника моей рубашки. Она вжимается в мои бедра, совершая томное вращательное движение, потираясь о меня своей киской через ткань леггинсов.

— Думаю, я справлюсь, — она делает паузу и скользит взглядом по моей груди. — И готова поспорить, что смогу перевернуть твой мир с ног на голову с такой силой, что ты хоть раз в жизни наконец расслабишься. Ты настолько зажат, что просто удивительно, как никто до сих пор не раскусил, что ты вампир, — говорит она, проводя руками вверх по моему телу.

От этого легкого прикосновения я напрягаюсь. Эта женщина считает меня вампиром и тем не менее играется со своей жизнью, как полная безумица. Ее руки скользят ниже, и я позволяю этому случиться.

Как странно…

С опозданием я осознаю, что она не вызывает во мне такого отвращения, как другие людишки, с которыми мне доводилось контактировать, и что я могу вынести ее ровный пульс. Обычно я не терплю близости людей, их энергетика кажется вялой и слабой в сравнении с моей.

— И с чего бы мне соглашаться на это? — спрашиваю я, испытывая искреннее любопытство, почему она выбирает эту игру, из которой не извлечет никакой выгоды. Я никогда не поддамся влиянию человека, и, учитывая, сколько она знает, ее жизнь на волоске, что бы она ни делала.

За исключением того, что ее лоб разглаживается, пока она ласкает меня взглядом.

— Считай это гражданским долгом. Спасение одного миллиардера от саморазрушения минетом, — говорит она сардонически.

— А если не сможешь? — интересуюсь я, зная, что ей никогда не сломить мой контроль, и я останусь столь же невозмутим, как и всегда, по отношению к прекрасному полу. Сексуальный акт существует для разрядки, и только для разрядки.

— Я соглашусь быть хорошей девочкой и перестану доставлять тебе проблемы, а ты, — она щелкает меня пальцем по носу, — надеюсь, хоть немного расслабишься.

Внутренне я усмехаюсь. За те немногие дни, что я знаю эту женщину, она ни разу не дала мне ни малейшего повода усомниться в том, что ей вообще знакомо значение слова «хорошая». Я окидываю ее взглядом, отмечая, насколько она пышненькая, для столь миниатюрного человека. Крохотный клубок хаоса. Было бы глупо доверять ей, а я не глупец.

— Тогда, конечно, — говорю я, удовлетворенный тем, что уже победил. Я покажу ей истинное значение того, что значит быть поставленной на место, еще до конца этой ночи.

Она соскальзывает с меня и склоняется, словно собираясь встать на колени, устремив свой изумрудный взгляд на меня промеж моих ног.

Я склоняю голову, бросая ей взгляд, полный вызова, подстрекая ее продолжить, подстрекая довести до конца то, что она начала своим болтливым ртом.

Я не останавливаю ее, когда она расстегивает мой ремень. Не останавливаю, когда ее руки скользят по моей груди, медленно расстегивая пуговицы. Не останавливаю, хотя я задумываюсь об этом в тот миг, когда она смотрит на меня таким взглядом, который не поддается описанию, словно заглядывая в самую душу.

И я не останавливаю ее, когда она берет в руку мой член и высвобождает его из брюк, уже наполовину твердый от ее прикосновений.

Короткий вдох, а затем сдавленный возглас срывается с ее губ.

— Все еще думаешь, что сможешь со мной справиться? — спрашиваю я, откидываясь на спинку кресла и скрещивая руки на груди.

Она смотрит вниз на мой член. На ее лице застыло нечто, похожее на благоговейный трепет, и хотелось бы мне знать, что теперь сорвется с ее губ.

— Я доброволец! Я хочу участвовать в играх²⁸! — произносит она, опускаясь на пятки.

Ее взгляд становится томным, она облизывает нижнюю губу и обхватывает мою толщину обеими руками, отчего яйца рефлекторно сжимаются.

— Что ж, делай, что должна, смертная.