Пэм Годвин - Грязные связи
— Убирайся отсюда, — я кивнула на улицу позади него, и, будто по подсказке, еще одна полицейская машина проехала, завывая. — Я задержу его, пока ты не оторвешься от них.
Что я несла? Я не хотела, чтобы он уезжал. Мне показалось, что я услышала его смешок, но не могла сказать со стопроцентной уверенностью, потому что вой сирен заглушал все вокруг. Он посмотрел на Черепа, занес руку и вырубил его окончательно. Черт. Ладно, это тоже поможет.
Я опустила пистолет.
— Ты выиграл гонку?
— Естественно, — он выпрямился и сократил расстояние между нами за три шага.
Каждый мой нерв содрогнулся от перенапряжения и возбуждения. Боже мой, он стоял просто передо мной, нагревая воздух вокруг меня, пялясь на меня. Что ему было нужно? Я открыла рот, чтобы сказать ему »спасибо».
Он вырвал пистолет у меня из рук.
Какого хера?
— Отдай наз…
Он приподнял мой подбородок и коснулся перчатками кожи на моей шее. Каждое его движение раздражало царапины от ножа, но я не хотела, чтобы он останавливался. Он поднял палец перед визором моего шлема, и я увидела на нем кровь.
— Ты усвоила урок?
Его голос прокатился через мое тело, отчего я почувствовала слабость в коленках. Несмотря на электронное искажение, я могла расслышать ярость в его голосе.
Сердце оглушающе стучало в груди, пульсация между ног усиливалась, обжигала и затапливала желанием. И все из-за синтетически искаженного свирепого голоса? Я могла сейчас подавиться своим самоуважением, но не могла сопротивляться ему. Сейчас мое тело хотело лишь одного, и это вибрировало во мне, пытаясь разорвать. Пусть меня сошлют в ад, но мышцы моей киски сжимались от одной мысли о нем.
Я коснулась горла, отчего почувствовала укол боли.
— Всего лишь царапина.
Отражение моего шлема в его визоре размылось, когда он покачал головой из стороны в сторону. Он пристально посмотрел на меня, будто… замышляя что-то? Господи, как бы я хотела увидеть его лицо, его глаза. Его палец вернулся на мое горло, проследовал по дорожке под моим подбородком, приподнял его и придержал за шлем. Он слегка дернул его, будто, как и я, хотел сбросить его и увидеть мои глаза под визором.
— Садись на свой байк, куколка.
Он щелкнул предохранителем пистолета и сжал плечи, развернув меня лицом к байку. К двум байкам. Его мотоцикл стоял рядом с моим.
О, я уже любила этот вид.
Его пальцы коснулись моего бедра, проскользнув под куртку и приласкав кусочек голой кожи. Я задрожала от прикосновения его перчатки, и он заговорил.
— Это твой последний выезд.
Температура в моем шлеме поднялась на десять градусов, а щеки воспламенились. Я посмотрела на него через плечо.
— Что, прости?
Шлепок.
Жалящий удар пришелся на мою задницу, отчего я пошатнулась вперед. Он, бл*дь, ударил меня по заду! Я придержалась руками за сидение байка, и на губах заплясала улыбка. Черт, он шлепнул меня.
Его руки вернулись на мои бедра. После он приподнял куртку, засунув пистолет мне за пояс.
— Выдвигаемся.
Больше звуков сирен заполнило улицы. Дерьмо. Я поспешила на байк и завела двигатель. Он оседлал свой BMW S1000RR рядом со мной и завел его.
Я выехала вперед по аллее и оглянулась. Он не сдвинулся с места. Под шлемом он смотрел на меня, спина прямая и неподвижная. Моя грудь напряглась. Я не была готова попрощаться с ним. Что, если это наша первая и последняя встреча?
— Ты едешь? — я пыталась перекричать сирены. Мысль о том, как он кончает, превратила мои губы в незрелую, полную надежды, возможно, дурацкую ухмылку. Хорошо, что он не мог увидеть ее. Он мгновенье изучал меня из-под своего шлема, а потом оттолкнулся ногами от земли, и прокричал:
— За тобой. Можешь не сомневаться.
Мое лицо озарила настолько широкая улыбка, что мне стало больно. Я увидела в зеркале его фигуру, крутанула газ и со скрипом шин вырвалась на трассу.
Изобилие голубых и красных огней меня просто ослепило. В основном, копы задерживали байкеров, но несколько машин были распределены по периметру. Как и та, которая только что остановилась за нами.
Я прибавила газу и вырвалась вперед, зная, что Неуловимый у меня на хвосте. Максимальная скорость Дукатти была выше, чем у его BMW, но у меня не хватало смелости выжать свыше 320 км/час. И даже сейчас, когда мы гнали на скорости 257 км/час, душа уходила в пятки от страха. Я ожидала, что он пронесется мимо меня, но огни позади нас исчезли, а я по-прежнему лидировала.
Адреналин курсировал по венам, когда мы промчались на красный и полетели по улице с односторонним движением, виляя между машинами, которые оставили нам лишь узкий пролет между собой и бордюром. Нарушение всех правил разорвало бы мне сердце, если бы я была одна, но, когда со мной был он, готовый прикрыть мне спину, я чувствовала воодушевление свободы.
Я даже надеялась, что он попытается обогнать меня, чтобы я могла показать ему максимум, который может выжать мой байк. Спустя несколько минут, мы выехали на автостраду. Так было проще избегать ловушек в центре города.
Но куда мчать теперь? Последует ли он за мной? Надежда теплилась у меня в животе, а конечности покалывало. Я не знала, на что именно надеялась. Увидеть его лицо? Раскатала губу. Снова услышать его голос? Да, пожалуйста. Трахнуть его, не снимая наших шлемов? Странно, но я бы рискнула.
Наблюдая за его габаритами в зеркало заднего вида, я придерживалась курса по шоссе 290, пока передо мной не появилась Эшлэнд Авеню, и я свернула в Юнион Парк. Масса бейсбольных мячей, теннисные корты, темные углы игровых площадок. Именно, темные углы.
Клянусь, я не улыбалась так много с тех пор, как Колин тайно заснял на камеру Донни МакНайта, любовь моих школьных лет, пока он принимал душ в своей раздевалке. Черт, у этого парня была упругая задница. Когда я достигла Юнион Парка, притормозила на пустой парковке сбоку от баскетбольной площадки.
Неуловимый въехал вслед за мной, и я попыталась утихомирить свое дыхание.
Его длинные ноги были прижаты к корпусу байка, а руки в перчатках покоились на коленях. Он не говорил, просто наблюдал за мной на расстоянии вытянутой руки. Близость с ним напоминала мне картину из сюрреализма. Сколько людей видело его вне гонок? Кто скрывался под этой черной кожей на сидении такого байка? И самый главный вопрос, который не давал спать всем женщинам Чикаго. Было ли его лицо таким же сексуальным, как и тело?
Он размял шею и плечи, а после сжал кулаки, хрустнув пальцами.
— Есть имя?
Боже, этот голос. Я прикусила кончик языка, когда жар устремился между ног.
— Да. А у тебя?
— Парочка будет, — он поставил ногу на слайдер корпуса, и облокотился на колено.
