Пэм Годвин - Грязные связи
Мы изучали язык, но Логан предпочитал одиночество. Этого требовало его желание защитить меня.
Я прикрыла глаза одной рукой и ускорила шаг в сторону гаража. Дверь была открыта, и изнутри доносился звук работающей дрели. Внутри я нашла его склонившимся над новым BMW S1000RR. Мышцы его спины выгнулись от удерживания дрели в его руках.
Сверление закончилось, и он выровнялся, поворачиваясь ко мне лицом. Дрель в одной руке, а второй он вытер пот над бровью. Его рабочие шорты низко висели на бедрах, песочные волосы хаотично торчали в разные стороны. И, Господи, от вида линий и изгибов его голой груди мои пальцы начало покалывать. Он выглядел как пропитанный солнцем серфер, с этим шикарно загорелым тоном кожи, точеной челюстью, покрытой щетиной, и улыбкой на его прекраснейшем лице настолько легкой и беззаботной, что я не могла удержать свою.
― Ты починил обтекатель? ― я наклонилась в сторону, чтоб оценить его работу и не увидела ни единой трещины в пластике.
― Ага, ― он запустил руку в волосы, и V-образная линия его мышц напряглась внизу живота. ― Заняло всего несколько часов.
― Ммм… ― я посмотрела на серебристый Дукатти, припаркованный рядом с его байком. ― Я починила треснутый обтекатель на своем байке за три часа.
― Значит, можешь заняться следующим.
Логан улыбнулся, и его рука спустилась на талию возле его шорт. Большим пальцем он подцепил черную эластичную ткань, приспуская ее ниже и дразня меня.
Затем он спустил ее на пару сантиметров, и мое внимание приклеилось к выступам его бедер, за которыми следовали точеные мышцы под краем его трусов. Когда я подняла глаза вверх, его взгляд был сосредоточен на мне с желанием.
Не в силах думать, мое тело двинулось вперед к нему в потребности сократить расстояние.
Он опустил дрель на стол позади себя и встретил меня на полпути. Подняв руку к моему лицу, Логан прошелся пальцами по моей челюсти и вниз по шее. Может, его тело тоже не было способно думать. Мы не могли находиться в одном помещении и не касаться друг друга.
Я откинула голову назад и уставилась в его золотисто-зеленые глаза. В моем голосе едва ли присутствовал воздух.
― Ты голоден? Я сделала горячий сыр с томатами и начинила ими хлеб.
Он взорвался приступом смеха, низкого и сексуального.
― Ты делала панини? (прим. перев. — итальянский хлеб или булочка с начинкой)
Я пожала плечами.
― Я сделала что-то. Оно выглядело съедобно.
Готовка ― не мое.
― Ага, я голоден, ― он схватил меня за талию и провел по гаражу в какой-то видоизмененной форме фокстрота.
Мои волосы закрутились вокруг моих плеч, руки я сомкнула на затылке. Я передвигала ноги, пытаясь поспеть, и смех вырывался из моих уст. Это длилось три секунды прежде, чем он остановил меня, прижав задницей к своему байку. Его пальцы направились к моим джинсовым шортам, освобождая пуговицу, стягивая молнию, а затем и джинсы вниз по моим ногам. Мои трусики были следующими, а его глаза не оставляли моих.
Теплый воздух приласкал мою открытую кожу в момент, когда мы прервали зрительный контакт и он похоронил свой рот между моих бедер. Я откинула голову назад, а пальцы зарылись в его волосы, пока тело извивалось под его губами.
Он жестко втянул мою плоть и быстро водил языком, который был неумолимым и яростным в своем нападении, его руки скользили вверх и вниз по моим ногам.
Бедра дрожали, внутренние мышцы сжимались. Он поймал пирсинг зубами и снова жестко втянул. Лизал, щелкал языком, сосал, снова и снова. Когда он вошел в меня пальцами, боль между ног взорвалась каскадом дрожащего удовольствия.
Я простонала от своего высвобождения, хватая его за волосы и притягивая к себе его лицо. Его губы покинули мою киску, и Логан двинулся ими по моим бедрам, по ребрам. Задирая руками мою футболку, он стянул ее через голову, когда встал. На мне не было лифчика, и Боже, он воспользовался этим, накрывая ртом каждый сантиметр моей груди, водя языком, посасывая и покусывая соски.
Он отступил назад, его рот блестел от моей влаги, а огонь в глазах угрожал превратить мои колени в желе.
― Ты счастлива?
Этот же вопрос он задавал мне каждый день, и я всегда отвечала ему одну и ту же правду.
― Ты мое счастье.
Он удерживал мой взгляд, когда спускал шорты, а затем и трусы, освобождая толстый твердый член. Его улыбка озарила лицо ― воплощение чистого, блаженного восторга. Его и моего. Мне никогда не будет его достаточно.
После был только он и я. Его поцелуй был таким яростным и достигающим глубины, что ему пришлось поддерживать меня. Его руки сомкнулись у меня за спиной, а член дразнил вход между моих ног. Он целовал меня до тех пор, пока у меня не закончился воздух. Пока мир не распался. Пока не остались только мы с ним и гонки в наших сердцах.
В конец концов, он освободил мой рот, обошел, чтобы оседлать свой байк, и усадил меня к себе на бедра. Прижав меня спиной к его груди, он раздвинул мои ноги, наклонил над бензобаком и вошел на всю длину одним движением.
― Я люблю тебя, ― прозвучал его наполовину смех, наполовину стон. Звук его голоса и значение его слов расшевелили ком тепла в моей груди. И все равно от яростного толчка его бедер мои соски затвердели, а мышцы задрожали вокруг его двигающегося члена.
― Я тоже тебя люблю, ― ответила я с тем же сдавленным смешком.
Он целовал и полизывал вдоль моего позвоночника, мои плечи, запустив руку в мои волосы и направив мои губы к своим.
Затем он сдвинул нас вперед, припечатав меня к баку, пока его бедра прижимались ко мне сзади.
― Вместе, Кэси, ― его голова упала на мою спину. ― Всегда ты и я.
Он стиснул руками мои бедра, но это именно его любовь прижимала меня плотнее к нему, удерживала меня, защищала меня, давала мне жизнь настолько полную, что я больше ничего в ней не хотела. Два тела, соединившиеся в одно.
― Навсегда.
