Дорогой Монстр-Клаус (ЛП) - Блэк Мэйв

Она убирает руки от лица, но смотрит только мне в глаза, не пытаясь разглядеть предметы рядом.

— Какао?

Я улыбаюсь, думая о том, как сильно она, похоже, любит сладкое, и киваю.

— Значит, какао.

Она снова раскидывается, устраиваясь на полу передо мной.

Влага вытекает из неё, поблескивая в свете огней на ёлке. Я касаюсь её, проводя пальцем везде, кроме того места, где она этого хочет. Она извивается под моими прикосновениями, но я не утоляю её жажду. Поднеся палец ко рту, я вслух стону.

— Ты всегда такая на вкус, словно тебя окунули в сахар, — хвалю я, желая, чтобы она знала: её вкус просто, блять, нереален.

Хватаю рулон ленты и разматываю её. Она зеленая, с маленькой золотой клеткой, вышитой на ткани. Это создает резкий контраст с её кожей и лишь подтверждает, что зеленый — лучший цвет для неё.

— Ноги прямо вверх.

Вместе мы выпрямляем их и поднимаем. Я тут же приступаю к работе, обматывая ленту вокруг неё. Не слишком туго, чтобы не причинять дискомфорт, но достаточно, чтобы конструкция была устойчивой и жесткой. Я плету узор между её ногами туда-сюда, начиная от бедер. В конце концов, она будет моей ёлочкой.

— Что ты делаешь?

— Это сюрприз, — уверяю я её, дразняще касаясь её кожи с каждым витком. Она дрожит, а моё тело ноет от отчаянного желания погрузиться в неё.

Когда я опутываю её от бедер до лодыжек, я улыбаюсь своей ручной работе. Она выглядывает на меня снизу вверх, её глаза расширяются.

— Мне показалось, я почувствовала какую-то ткань.

Я шлепаю её по заднице за плохое поведение, и она издает резкий визг.

— Это за то, что подглядывала, маленький монстр.

— Прости, Санта. Не вноси меня в список непослушных.

Я посмеиваюсь над ней, зная: если бы отличный трах был поводом для попадания в список непослушных, то любой, кто любит оргазмы, был бы выебан. В прямом и переносном смысле.

— Я хочу внести тебя в список непослушных просто для того, чтобы я мог вернуться и увидеться с тобой. А потом я накажу тебя. Я позабочусь о том, чтобы ты была моей последней остановкой, чтобы я мог провести каждое лишнее мгновение, утопая в твоей пизде.

Ее лицо вспыхивает, зубы впиваются в губу.

— Пожалуйста, мне бы это понравилось.

Я снова шлепаю её по заднице, после чего массируя место удара после.

— Уверен, что понравилось бы. Ты бы специально вела себя плохо, если бы это означало больше оргазмов, м? — это подначка, и она точно знает, как ответить.

Она кивает, пытаясь потрясти задницей. К сожалению, она слишком крепко связана, чтобы сделать это.

— Я была бы плохой девочкой каждый божий день, если бы это означало, что ты будешь в конце каждого наказания.

У меня сжимается сердце от её слов. Именно такие моменты сбивают меня с толку. Она выглядит очарованной, но роль ли это в игре, в которую мы играем, или нечто более глубокое? Наверное, я мог бы спросить её, но будет ли она честна? Она говорила, что отчаянно нуждается в любви. Заставит ли это её делать что угодно, лишь бы угодить мне?

Я обматываю её гирляндой — свободнее, чем лентой, но поверх неё, чтобы жар от лампочек не касался её кожи напрямую. Хотя, может, ей бы это и понравилось. Как только все украшения на своих местах, я мысленно хлопаю себя по плечу за отличную работу. Она лежит на спине, ноги подняты вверх. Опутанная лентой, огнями и увешанная свисающими игрушками, она выглядит как идеальная рождественская ёлка.

— Совершенство, — выдыхаю я, не желая, чтобы это прозвучало так громко. Ее глаза наконец распахиваются, и она смотрит на себя, разинув рот; выражение её лица полно веселья и благоговения.

— Я выгляжу как моя любимая часть Рождества, — выдыхает она.

— Санта хотел свою собственную ёлку, — объясняю я. — Он даже хочет трахнуть свою ёлку.

Она улыбается, показывая зубы, и с энтузиазмом кивает.

— Почти уверена, что это противоречит лесному кодексу.

Ее шутка вводит меня в ступор ровно на пять секунд.

— У них нет правил против траханья деревьев, сладкая. Чёрт, может, поэтому и существует древесный сок.

Ее рот открывается и закрывается.

— Ты победил. Это визуализация, которая мне была не нужна.

— И всё же ты это представила.

Она пытается снова шлепнуть меня в грудь, но опять застревает, будучи связанной.

— Ты готова, Ксочитль?

Глава 21

Bésame Mucho – Andrea Bocelli

Ксо

— Ты готова, Ксочитль?

Я никогда не была так взвинчена и так мокра. Он не сказал об этом, но с меня течет просто непристойно. Это грязно и скользко, а он просто смотрит, как это вытекает из меня. Часть меня верит, что это его кинк, другая заставляет гадать: может, он хочет, чтобы я устроила настоящий потоп? Вероятно, последнее.

— Я готова, Санта.

При этих словах он издает тихий рык. Я заметила: когда я называю его Сантой, это одновременно и возбуждает, и злит его. Эта смесь слишком притягательна, чтобы её игнорировать.

Из-за спины Арсон достает распакованный леденец-трость, и я гадаю, что он планирует с ним делать. Ждать приходится недолго. Он просовывает его через переднюю часть ленты, и тот ложится прямо на мой клитор. О, богиня. Ощущения, пронзающие уже от этого краткого контакта, заставляют меня дрожать. С этим монстром это похоже на самый долгий экстаз в моей жизни. Ему нравится мучить меня, а я наслаждаюсь тем, как чувствую себя, когда меня накрывает чистый восторг.

— Смотри, этот леденец скажет мне, насколько ты наслаждаешься этим. Каждый раз, когда ты будешь биться в путах, он будет тереться о твой маленький клитор.

Я скулю, когда он двигает его за меня.

— Это пытка, — выкрикиваю я, пока он продолжает свои движения.

— И тебе это, блять, нравится. Разве нет?

Я киваю и кусаю губу, сдерживая стон. Ему это нравится, и если он пытает меня, я отплачиваю ему тем же. Пока я борюсь с собой по поводу его намерения заставить меня страдать, он исчезает.

— Арсон?

— Тш-ш, — умасливает он меня, и я чувствую это. Его язык омывает мой вход, зубы проводят по щелочке вниз. — Блять, ты божественна.

Поначалу похвала меня удивила, но теперь она мне абсолютно необходима, чтобы кончить. Я молча требую, чтобы он говорил мне, что я всё делаю хорошо. Он входит в меня языком, и я дергаюсь; леденец без усилий бьет по мне. Ноги сводит судорогой, и я дрожу с головы до пят.

— Арсон! — кричу я, кончая для него. Я никогда не получала оргазм так быстро. Может, это только третий день оргазмов, но два предыдущих длились куда дольше.

— Хорошо, Радость. Ты такая красивая, когда кончаешь.

— Спасибо.

Его смешок — единственный ответ, который я получаю, прежде чем он снова входит в меня. От маленьких бугорков на широкой части его языка заставляет у искры сыпаться из глаз. Всё трясется, и я не уверена, дело ли в чувствительности или в том, что я никогда раньше так сильно не задействовала мышцы живота. В любом случае, я уже разбита, а он меня даже не трахнул.

— Ты боишься? — спрашиваю я вслух. — Или ты не хочешь меня?

Я никогда не была мнительной и не боялась отказа. Хотя вчера я думала, что расплачусь, когда он не позволил мне прикоснуться к нему, только в этот момент я задумываюсь: а вдруг он на самом деле не хочет меня? Откуда это берется... кто знает. Но для него это, в конце концов, работа.

Он садится, его глаза пылают. Буквально. Огонь пульсирует в его зеленых радужках, вулкан, готовый к извержению.

— Боюсь? — жестоко хрипит он. — Я пытаюсь быть нежным, Радость. Медленным, даже. Твой первый раз должен быть...

— Я не просила нежности, — отвечаю я, не давая ему закончить речь.

— Он не войдет, если я не растяну тебя, — рычит он, яростно наглаживая пальцами свою огромную эрекцию. Я всё еще не могу привыкнуть к его члену-леденцу. Для меня это дикость, но мне это нравится.