Дорогой Монстр-Клаус (ЛП) - Блэк Мэйв

Я облизываю губы, мой взгляд падает на его пах. Ткань уже стоит шатром от его возбуждения. Я его завожу? Сидя на пятках, я гадаю, с чего начать. Если бы я смотрела порно, я была бы куда более подкована, но я не знаю, что делать. Конечно, я могу предположить, что нравится мне, но откуда мне знать, от чего он потеряет рассудок?

— Сними с меня штаны, — направляет он, когда я зависаю в своих мыслях. Его голос дымный, словно он едва сдерживается, и это подстегивает меня. Мои руки возятся с его пуговицей, но как только она расстегнута я тяну молнию, возбуждение вытесняет нервозность. Он позволяет мне трогать его. Он позволяет мне действовать.

Я распахиваю его джинсы, тяну за пояс. Вчера он остановил меня, не дал зайти дальше. Прямо сейчас, когда я смотрю на него из-под ресниц, он не сдерживает меня. Он хочет этого. Просунув пальцы под резинку, я продвигаюсь вперед и замираю в шоке. Одно только основание у него такое толстое. Мои пальцы не соприкасаются, и когда я пытаюсь обхватить его, у меня просто не получается.

Он молчит, пока я исследую его. Он всё ещё скрыт под боксерами, и это дразнит — быть отрезанной визуально. Когда я провожу ногтями вниз по его яйцам, он издает гортанный стон. Такой глубокий и сдержанный. Наши взгляды встречаются, он выглядит одурманенным. Его веки полуопущены, челюсть напряжена и дергается, а ноздри раздуваются.

Мы ничего не говорим, пока я дразню его длину легкими, как перышко, касаниями. Без подсказок я немного теряюсь, но он показывает мне свои клыки, которые сейчас длиннее, чем были вчера ночью. Это подгоняет меня, говоря о том, что он наслаждается этой пыткой. Хотя бы немного. Не желая больше терять время, я стягиваю его боксеры вниз. Вырвавшись на свободу, его член впечатляет. И святое дерьмо. Он цвета мятного леденца.

— Это по-настоящему? — колеблясь, спрашиваю я. От яиц до головки он в красно-белую полоску, как рождественская тросточка. Он злодейски улыбается, клыки выступают над верхней губой.

— Откуда, по-твоему, взяли идею сосать леденцы-трости? — дразнит он, хватая мою руку и кладя её на свое достоинство. Прямо на моих глазах он изгибается, точь-в-точь как леденец-трость.

Я облизываю губы, гадая, какой он на вкус.

— Давай, — подбадривает он, его член всё ещё изогнут. Я начинаю снизу, с энтузиазмом вылизывая вверх. Он сладкий на вкус, а мало что я люблю больше сахара. Его рваный стон вибрирует всем телом, словно рык из самой глубины. Когда я добираюсь до изогнутой части, я делаю то же, что и с леденцами — беру весь крюк (или пытаюсь) в рот.

Его рука тут же находит мои волосы, сжимая их в знак одобрения.

— Блять, Ксо, — хрипло стонет он мое имя, и я вздыхаю вокруг той части его, что у меня во рту. Он массирует мою голову, помогая мне справиться с его изгибом. Слишком очарованная, я втягиваю всю головку в рот, наслаждаясь манящим вкусом.

Пока мой рот всё ещё обхватывает его, он выпрямляет член. Это помогает мне принять его глубже. Однако он огромен, и хотя я жадно обсасываю каждый доступный дюйм, я в этом не лучший мастер. Я не могу поверить, что у него, блять, член в виде рождественского леденца.

Глава 20

The Christmas Song – Nat King Cole

Арсон

Мало о каких вещах я могу честно сказать, что от них мне сносит крышу. Но вид моего большеглазого Купидона, стоящей на коленях и вылизывающей мой член так, словно это её любимое лакомство, пожалуй, возглавляет этот список. Слюна скапливается в уголках её губ, и трудно удержаться, чтобы просто не слизать её. У неё так хорошо получается. Её кудрявая голова двигается вверх-вниз; она давится, но заглатывает всё глубже и глубже. Это вызывает, блять, дикую зависимость.

Я жажду только одного — влаги между её бёдер. Представляю: когда наши соки смешаются, на вкус это будет как мятное печенье. От этой мысли я начинаю тосковать по тому, чего мне нельзя. Мы не договаривались о сексе, не то чтобы он был под запретом — по крайней мере, не для меня.

— Ты так хорошо меня принимаешь, — хвалю я, слова вылетают отрывисто, дыхание сбито. Она меня уничтожает. Я, блять, просто теряю рассудок от её рта и нервных рук, наглаживающих меня.

Её внимание переключается на меня, и этот затуманенный взгляд — это уже перебор. Слишком, чтобы я мог и дальше сдерживаться.

— Как далеко ты зайдешь, Ксочитль? Как многому ты хочешь научиться?

Ее глаза сужаются, пока она продолжает свои ласки, и это говорит мне, блять, слишком о многом.

— Слова, Ксочитль. Мне нужны твои грёбаные слова.

Она отрывается от меня, и слюна стекает по её лицу. Она облизывает припухшие от члена губы, пожирая меня глазами. Я провожу большим пальцем по её мокрому подбородку, стирая следы её стараний.

— Я хочу, чтобы ты стал моим первым, — признается она, и фирменный румянец заливает её щеки и грудь. Мое тело словно замирает от её слов. Она правда это сказала? Эта мысль крутилась у меня в голове с момента прибытия сюда, но по большей части это говорил мой член. Логическая часть меня не считала это реалистичным сценарием.

— Бери, — низко командую я, ошеломленный тем, что все мои фантазии воплощаются в жизнь.

— Как я узнаю, что делать, если ты не покажешь мне первым?

Эти слова тут же сдувают меня, лопая мысль о том, что это было чем-то большим. Это напоминает мне о моем месте. Я учу её. Показываю, как доставить удовольствие её любовнику. И всё.

— Если будешь сверху, будет не так больно, — объясняю я, не углубляясь в чувства, гноящиеся у меня под ребрами. — Ты сможешь контролировать, насколько глубоко принимаешь.

Наши взгляды встречаются, и она, кажется, обдумывает моё предложение.

— Я могу принять тебя целиком, — наконец говорит она, и пульсация в моих яйцах усиливается. Она вообще понимает, насколько это, блять, сексуально, когда она говорит такое дерьмо? — Я хочу, чтобы ты трахнул меня так, как если бы я была любой другой.

— Блять, Радость. Нельзя говорить такое дерьмо, — признаюсь я; чувство опьянения захлестывает все органы чувств. Её язык снова высовывается, чтобы подразнить мою головку, медленно и уверенно.

— Я твой подарок сегодня, Санта. Вот чего я хочу. Чтобы ты развернул меня и использовал. — Она ставит точку в своих словах, слегка прикусывая головку моего члена.

— Ложись на спину, закрой глаза, — мягко командую я. Она опускается с пяток и перекатывается на спину. Без подсказки раздвигает бедра. Даже полностью одетая, она неотразима. — Глаза закрыты.

Они закрываются, никаких возражений.

Я бросаюсь к её коробке с рождественскими украшениями в шкафу. После украшения ёлки мы смотрели фильмы, пока наряжали весь дом. А теперь, с тем, что осталось, я проверю свои фантазии на практике. Хватаю то, что мне нужно; член адски пульсирует. Я не теряю времени, избавляясь от штанов, боксеров и рубашки. Я расправляю крылья, освобождая их, мне нужно, чтобы они были частью этого.

Когда я возвращаюсь, эта маленькая чертовка уже избавилась от одежды.

— Ты маленький монстр, — журю я. Она закрывает глаза руками, но раздвигает пальцы, когда я подхожу. — Не подглядывать!

Она хихикает, но я уверен, что она видела всё, что я притащил в охапке. Подо мной она совершенно голая. На этот раз ноги сдвинуты, и я знаю, что это больше для того, чтобы подразнить меня, чем из скромности.

Я кладу ленту, игрушки и гирлянды, которые стащил из её запасов. Она будет идеальной маленькой ёлочкой. Я заверну её как подарок и трахну её так, словно она моя.

— Прячемся, да? — дразню я, проводя пальцем по её голому бедру. Она ерзает, и по всей её коже вспыхивают мурашки. Она раздвигает бедра, показывая мне то, чего я жаждал с тех пор, как попробовал её прошлой ночью. Её оргазма было недостаточно. Мне просто нужно больше.

— Мне нужно, чтобы ты выбрала стоп-слово. Такое, чтобы, если ты его произнесешь, я сразу остановился. Чтобы я никогда не причинил тебе боль и не нарушил твои границы.