Проданная лесорубам (ЛП) - Бразер Стефани

— Мы должны избавиться от него, — говорю я, дёргая Джека за плечо. Он поворачивается ко мне лицом, в его глазах вопрос. Я не хотел его убивать, но вижу, как в глазах Джека мелькает мысль. — Запихни его в грузовик и отвези его задницу в город.

— Хорошая идея. Возьми его за другую руку.

Джек подхватывает Итана под левую руку, а я — под правую. Он лежит мертвым грузом, и голова у него как-то странно и неудобно свисает. Джек даже не сильно его ударил, но алкоголь его совсем испортил. У грузовика Джек опускает кузов, и мы укладываем его на спину.

— Я отвезу его, — говорит Джек. — Оставайся здесь с Финном и Скай.

Мне не нужно, чтобы он за мной убирал, но я ценю это.

— Езжай по проселочным дорогам. И выбрось его где-нибудь за городом. Позвони Эйдену или Калебу, чтобы они забрали его. Объясни, что произошло.

— Никто не обвинит тебя, Уэст. — Джек хлопает по кузову грузовика, и Итан стонет. — Они все знают, что это могло случиться с кем угодно. Итан становится неразумным.

Как и большинство лесорубов. Если бы мы были социально способными, мы бы не стали жить в изоляции.

— Просто будь осторожен, — говорю я ему.

— Отведи Скай в дом. Скажи ей, чтобы она не волновалась. У этой девочки и так достаточно проблем.

Я впервые слышу, чтобы Джек сказал что-то хоть отдаленно доброе о Скай, но он уже обходит грузовик и забирается на водительское сиденье.

Я смотрю, как он исчезает на извилистой дороге, ведущей от нашего дома, прежде чем направиться обратно в студию.

Финн всё ещё ждёт в дверях, как щит между Скай и неприятностями.

— Давай отведём её внутрь.

Он кивает, и от того, как он смотрит на меня, полный жалости, мне хочется расцарапать себе кожу.

Повернувшись, он берёт Скай за руку. Она смотрит в темноту широко раскрытыми глазами.

— Итан ушёл, Скай. Джек увозит его далеко. Давай вернёмся в домик. — Она следует за Финном, стараясь не отставать.

Я следую за ней по пятам, не зная, успокаивает её моё присутствие или пугает.

Блядь. Я не могу видеть, как она напугана. Неужели она не понимает, что мы защитим её, даже если это будет стоить нам жизни? Вот такие мы люди. Все мы.

Я закрываю за нами дверь и запираю её, надеясь, что скрежет металла о металл придаст Скай уверенности. Финн подводит её к дивану и усаживает рядом с собой. Он обнимает её за плечи и притягивает к своей груди, и она охотно подчиняется, уткнувшись лицом в его пыльную рубашку.

Я сажусь напротив них в своё любимое кожаное кресло, широко расставив ноги и положив руки на колени. Я встречаюсь взглядом с Финном, и он слегка приоткрывает глаза, как будто призывает меня что-то сказать.

У меня на уме две вещи.

То, что сказал Итан, и как это повлияло на Скай, а также её испуганная реакция на шорох ещё до того, как мы поняли, что это был Итан. Её реакция была экстремальной и выходила за рамки того, что я ожидал бы от человека, который не убегал и не прятался от кого-то или чего-то.

— Итан наговорил много глупостей, но он был пьян.

Скай вцепилась в рубашку Финна. Она услышала меня, но всё ещё напугана.

— Тебя это не касается, ясно? Он зол на меня и нашёл способ ударить меня по больному месту.

Она слегка поворачивает голову, вопросительно смотрит мне в глаза.

— Он знал, что, придя сюда и заговорив о тебе, я разозлюсь.

— Почему? — спрашивает она.

— Потому что я не приемлю, когда кто-то говорит о ком-то… — я замолкаю, не зная, как сформулировать, кто она для меня. Кто-то, кто мне дорог? Это звучит хреново, но она — нечто большее. Кто-то, о ком я забочусь? Слово «забота» звучит слишком пафосно, а Скай здесь всего пять минут, но её нежность и ранимость уже проникли в мою душу, сломив решимость. — Кто-то, за кого я несу ответственность, — заканчиваю я.

Она моргает, затем смотрит в пол.

— Мы его предупредили. Он больше не вернётся.

— Я буду здесь одна.

— А он будет на работе.

Выражение лица Финна выражает беспокойство, но Скай этого не замечает. Я должен убедиться, что моё лицо остается бесстрастным.

— Он сердится на меня, Скай.

— Почему?

Я не хочу говорить ей о причине. Не желаю бередить эту старую рану, чтобы она не кровоточила, но я сделаю это, чтобы Скай поняла.

— Потому что я виноват в смерти его брата.

— Это был несчастный случай, — быстро вставляет Финн.

Скай не сводит с меня глаз, и мне кажется, что она сдирает с меня кожу и заглядывает под неё, чтобы найти правду в моём сердце. Пришло время изменить ситуацию.

— Мне нужно кое-что у тебя спросить, Скай.

Она слегка напрягается, и рука Финна скользит по её руке, удерживая её рядом.

— Я видел твою реакцию на то, что кто-то может находиться за пределами студии. От чего ты бежишь? Потому что я знаю, что ты от чего-то бежишь.

— Ни от чего, — шепчет она и закрывает глаза.

Я мог бы разузнать побольше. Я мог бы заставить Скай признаться, но что толку от этого? Как бы меня это ни расстраивало, мы должны работать, чтобы завоевать её доверие, а на это потребуется время.

11. В темноте

Джек

Меня окутывает темнота, когда тлеют последние угольки, не оставляя ничего, кроме угасающего жара и затяжного дыма. Я глубоко вдыхаю и закрываю сухие, словно наполненные песком, глаза. Я так устал, что у меня ноют кости, а голова стучит в такт биению сердца.

Проклятие бессонницы преследует меня так долго, что половину времени я чувствую себя ходячим мертвецом. Я отказываюсь от поддержки кресла, в котором пытался устроиться поудобнее, — кресла, созданного моими собственными руками из деревьев, которым я обязан своей жизнью. Но нет ничего приятного в том, чтобы сидеть прямо ранним утром. Это мучительная пытка, наказание за всё то зло, которое я совершил.

Неужели это глубоко укоренившееся отвращение сжимает мне горло тисками, не давая моему разуму погрузиться в глубокий и освежающий сон? Неотвязные воспоминания о жгучей боли и стыде, беспомощности и разочаровании? Я вздрагиваю от внезапного воспоминания о силе приближающихся шагов, о том, как я обычно прятался в своём шкафу, становился как можно меньше и закрывал глаза, надеясь, что мой отчим меня не увидит.

Чёрт бы побрал этого грёбанного сукина сына.

Мой пульс учащается, когда я представляю, каково было бы избить его так, как он избил меня, разрушив его жизнь, как он разрушил мою. Однажды я найду его и заставлю заплатить.

Постоянное давление на стройке не помогает. Мне приходилось жить в состоянии повышенной готовности и напряжения больше лет, чем я могу вспомнить.

Когда в доме тихо и я остаюсь наедине со своими мыслями, темнота тянется бесконечно долго. Теплой, сухой ночью я иногда отправляюсь в лес. Мальчишкой я часто убегал в лес, прячась в тени, и мечтал построить домик на дереве, высоко-высоко, под защитой самых высоких ветвей, и жить рядом с природой, в одиночестве, не боясь дышать в доме, в котором я родился, с матерью, которая, как предполагалось, была моей матерью. чтобы защитить меня и отчима, желавшего уничтожить меня.

Но сегодня вечером слишком холодно, поэтому я сосредотачиваюсь на ярком свете луны, создающей кольцо, похожее на ореол, вокруг группы кедров в поле моего зрения. По окну начинают барабанить мелкие капли дождя. Моё дыхание замедляется и становится глубже, веки тяжелеют, волны усталости опускают меня на стул с почти невыносимой силой…

Какой-то шум заставляет меня подпрыгнуть. Я сплю? Я моргаю в темноте. Чёрт, Итану лучше больше не подкрадываться ко мне. Я вышвырну его отсюда в реку, если он ещё раз пересечет эту границу без моего чёртова разрешения.

Тихий скрип половицы и шаркающие шаги приближаются. Я с трудом различаю в темноте очертания Скай. Она, словно призрак, скользит к двери на веранду и давится сдавленными рыданиями. Босая и одетая в маленькую пижаму, она явно не пытается убежать.

Я мгновенно вскакиваю на ноги, чтобы протянуть к ней руку.

Скай вся взмокла от пота, ночная рубашка облепила её, как вторая кожа, и, когда она замирает, то слегка покачивается. Она всё ещё спит и расстраивается из-за моего резкого движения, вырывается, мечется и размахивает руками. Снова схватив её, я пытаюсь удержать её, но от этого ей становится только хуже. Её рыдания становятся громче криков, и она пытается вырваться из моей хватки.