Проданная лесорубам (ЛП) - Бразер Стефани

Картер, может быть, и опасный человек, но мы все опасные люди, когда дело доходит до защиты того, что принадлежит нам. Моя челюсть каменеет. Мои руки сжимаются в кулаки.

Чувство вины за то, что я назвал Скай матерью-неплательщицей, перерастает в ком стыда, который сжимает мне горло.

Она продала себя за возможность вернуть своего ребёнка. Она отдала всё, что у неё было, за маленький шанс спасти своего малыша. Эта хрупкая женщина сильнее, чем я когда-либо мог себе представить.

Я думаю о своей собственной матери и о том, как часто она была свидетелем моих мучений и ничего не сделала. Она могла забрать меня и уйти. Она могла попытаться защитить меня, но не сделала этого.

Мой отчим был жестоким и порочным человеком, но апатия моей мамы была ещё хуже.

Рука Скай зарывается в мою рубашку, вцепляется в неё, как детёныш гориллы в шерсть своей матери. Она утыкается в неё лицом и целует меня в самое сердце. Это проявление сладкой нежности, которое ранит. Я не был хорошим человеком по отношению к ней. Я видел в ней угрозу нашему образу жизни, но дело не только в этом. С того момента, как я увидел её, понял, что она способна вывести меня из себя.

Воздух вокруг нас внезапно становится напряжённым, когда она ёрзает у меня на коленях.

— Джек, — моё имя звучит как отчаянная мольба с придыханием.

Я должен сопротивляться тому, о чём она просит. Плачущим женщинам не нужен секс. Им нужен комфорт и понимание.

По крайней мере, в этом нуждаются женщины, которые прожили счастливую и удовлетворённую жизнь.

Таким людям, как Скай и я, которые пережили худшее в этом мире и были выброшены на другую сторону, нужны совершенно разные вещи.

Мой член набухает, и я возвращаюсь в комнату. Моя рука, словно шёлковая нить, скользит к её талии, и Скай ахает, когда моя кожа касается её мягкой, тёплой плоти. Я провожу пальцами по её заднице, беру одну ягодицу в раскрытую ладонь и нежно сжимаю, пробуя. Она стонет и подстраивается поудобнее, подставляя мне свои сладкие местечки, прижимаясь спиной к моей раскрытой ладони. Я задерживаюсь на мгновение и позволяю своей руке снова сжать её, прежде чем провести пальцами по внешней стороне её обнаженной задницы.

Поглаживаю снова и снова её прикрытую киску, и с каждым движением её жар усиливается. Скай поворачивается ко мне лицом и широко разводит колени.

Мой член пульсирует в ожидании разрядки, а ночь всё ещё простирается перед нами.

Я встаю и укладываю её на ковёр перед камином, плавным движением снимаю боксеры и бросаю их на пол. Она всё это время наблюдает за мной и стонет при виде моей огромной длины, которая ноет от неистового желания. Кровь приливает к моей головке, когда я сжимаю её в кулаке, наблюдая, как Скай снимает пижаму.

— Потри себя, Скай. Проведи пальцем по своей киске, но не кончай. Приготовься для меня, — рычу я, но я голоден, а не зол.

Она наблюдает за мной, когда я делаю пару быстрых движений, чтобы показать ей, насколько готов. Я двигаюсь быстро для такого неуклюжего человека и роюсь в шкафу рядом с камином, пока не нахожу то, что мне нужно. У нас нет особой потребности в завязках для штор, поэтому они пролежали в ящике почти десять лет.

Когда я приближаюсь к Скай, она садится, широко расставив ноги, и неуверенно протягивает мне свои запястья. Она знает, что мне нравится. Знает, как приятно это может ощущаться. Надеюсь, она знает, что я не причиню ей вреда, если это не доставит ей удовольствия.

— Сделай так, чтобы было больно, — шепчет она.

Скай закрывает глаза и медленно вдыхает. Её тело дрожит, но я не уверен, тепло ли это от пламени, которое начинает творить свою магию, или от предвкушения того, что я собираюсь с ней сделать.

Или это страх?

Она погружена в себя и выглядит так, словно медитирует, готовясь к тому, что будет дальше. Наказание или награда, зависит от того, как на это посмотреть.

Переводя взгляд на дверь в зал, я подаю знак Финну и Уэсту подойти поближе. Они молчали и наблюдали, и я знаю, что они всё слышали.

Переводя взгляд на Скай, которая ждёт с распростертыми руками, всё ещё протягивая мне запястья, я делаю шаг вперёд, опускаюсь на колени и соединяю их вместе.

Ей это нужно, и я понимаю почему.

Я могу освободить её от оков её измученного сердца и души.

Я могу сделать для неё так много.

Я подаю знак им обоим подойти ближе, и Скай медленно открывает глаза.

12. Прячась от правды

Скай

Джек знает мою правду. От него больше ничего не скроешь. Он знает, и он баюкал меня, пока я плакала, и целовал так нежно, что у меня защемило сердце. Он проявил ко мне сочувствие, которого я никак не ожидала.

И теперь он нашёл способ дать мне то, в чём я нуждаюсь, чтобы на некоторое время избавиться от своего смятения.

Меня гложет чувство вины за то, что я хочу раствориться в удовольствии и боли, в то время как Хэлли должна быть в центре моего внимания, но тоска по ней разрушает меня, кусочек за кусочком. Я должна найти способ сохранить то немногое, что ещё осталось, чтобы бороться за неё.

Звук шагов по паркету заставляет меня обернуться. Из коридора, почти полностью скрытые тенями, выходят Финн и Уэст. Как долго они там находятся? Слышали ли они моё признание? Видели ли они, как я сломалась, а Джек пытался собрать меня обратно?

Финн опускается на колени, наклоняясь так, что его лицо оказывается совсем рядом с моим.

— Скай, ты этого хочешь?

Он дотрагивается до слезинки, скатившейся из уголка моего глаза.

— Да. — Я моргаю, и на глаза наворачивается ещё одна слеза. Его взгляд скользит по моим волосам, и в нём столько беспокойства, что мне хочется заплакать ещё сильнее.

— Просто забудь сегодня о контракте, — твёрдо говорит Уэст. — Мы ничего не ждём от тебя, пока ты расстроена.

У меня от удивления отвисает челюсть. Я лежу голая и связанная на ковре в гостиной, а он твёрдый, как скала, под своими серыми пижамными шортами. Но он готов позволить мне одеться и уйти в свою комнату одной, если я этого захочу.

Я окинула их всех пристальным взглядом, внезапно осознав, что все они не такие, как я думала. Или, может быть, «другие» — неправильное слово. То, как они обставили мою комнату перед моим приездом, защитили меня от Итана и доставили мне удовольствие, — все эти вещи демонстрировали их характер. Они были просто ошеломлены мрачными аспектами ограничений и вспыльчивостью Джека, которая теперь исчезла, как кожа, из которой он вырос.

Их доброта и забота только заставляют меня желать этого ещё больше.

— Мне это нужно, — мой голос такой хриплый, но в нём есть настойчивость, которую они, кажется, понимают.

Финн смотрит сначала на Уэста, а затем на Джека, и то, что происходит между ними, приводит к тому, что Финн целует меня в губы с нежностью, от которой тепло окутывает моё сердце. Уэст тоже опускается на колени, проводя тёплой мозолистой ладонью по моему животу и грудям. Шероховатые участки, образовавшиеся от взмахов топором или бензопилы, заставляют меня вздрагивать при каждом прикосновении.

Финн целует меня в шею, издавая тихие, благодарные звуки, когда я закрываю глаза.

Джек наклоняется между моими ногами и целует внутреннюю сторону бедра. Это милый жест, но затем он кусает меня так сильно, что я подпрыгиваю, и испускаю долгий вздох облегчения. Он целует то место, где причинял боль, и я раздвигаю ноги ещё шире, приглашая его сделать больше.

Моя тяга к боли всё ещё смущает меня. Умиротворение, которое я нахожу в этом, странное и опьяняющее.

Когда он повторяет чередование поцелуев и укусов с другой стороны, я громко стону.

— Ей это нравится, — произносит Уэст. Его пальцы переходят от нежных ласк к пощипыванию моего соска, достаточно сильному, чтобы заставить меня вскрикнуть. Когда он обхватывает его горячим ртом, чтобы успокоить, я выгибаю бёдра, ища контакта.

— Мы с тобой, Скай, — говорит Финн, и я смотрю на него широко раскрытыми глазами, чувствуя, что в данный момент он говорит гораздо шире, чем об этом физическом акте.