Ее дикие звери (ЛП) - Бали Э. П.

Практически против своей воли я поднимаю взгляд и вижу идеально красивое лицо Дикаря, склонившего голову набок и смотрящего на меня сверху вниз с очень вдохновенным блеском в глазах.

Я прищуриваюсь, и мой взгляд словно кричит: «Ты, блядь, не посмеешь!».

Дикарь моментально игнорирует сигнал, и его глаза вспыхивают вызовом за секунду до того, как он прыгает на меня. Я едва успеваю отпустить руку Минни, прежде чем мы с глухим стуком падаем на газон.

— Моя Регина! — Дикарь ревет в путанице цепей и конечностей. — Это моя Регина!

— Нет! — кричу я, в то время, как моя анима ликует от удовольствия, когда лицо Дикаря прижимается к моей шее. Его кожа. Богиня, его теплая кожа на моей. Его твердое тело извивается на мне. — Остановись! — мой голос какой-то слабый, но охранники слышат его и сразу же отрывают Дикаря от меня. Тереза бросается вперед, чтобы помочь мне подняться на ноги, в то время как волк рефлекторно рычит на тех, кто держит его в воздухе.

— Я не его пара! — я тяжело дышу, у меня кружится голова от паники, и мне приходится в отчаянии схватиться за рубашку Терезы. — Он лжет!

Тереза хватает меня за запястья и хмуро смотрит в ответ, изучая серыми глазами.

— Ты уверена, Лия? Ты хорошо разглядела?

Она разворачивает меня к нему лицом.

Я немного успокаиваюсь от твердости ее рук на моих запястьях и от того факта, что я, возможно, смогу спасти положение.

— Да, — выдыхаю я. — Да. Он сумасшедший. Он лжет.

Все в шоке смотрят то на нас, то на друг друга, потому что для нашего вида очень необычно лгать, особенно диким зверям, к которым Дикарь, без сомнения, и относится.

Бросив взгляд на Косу и Ксандера, я обнаруживаю, что они оба стоят с напряженными спинами и сверлят меня взглядами. Мне приходится отвести глаза, потому что их гнев слишком силен, черт возьми. Затем, к моему крайнему удивлению, Ксандер драматично вздыхает, как будто все это глупо и нелепо.

— Она права. Он лжет.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не уставиться на него, и встречаюсь с обеспокоенным взглядом Терезы. Всем известно, что драконы могут чувствовать ложь.

— Ты уверен? — подозрительно спрашивает она.

Ксандер резко кивает, и Дикарь закатывает глаза, когда его грубо опускают обратно на землю, где он раздраженно поправляет робу.

Массивный охранник-волк, больше двух метров ростом, рычит, возвышаясь над всеми нами:

— Что ты пытаешься доказать, Дикарь?

Волк просто пожимает плечами и поворачивается ко мне спиной.

Мое бешено колотящееся сердце заходится только сильнее.

— Минуточку, Лия. — Тереза достает телефон и набирает чей-то номер, отходя в сторону, чтобы мы не могли слышать разговор. Чехол для телефона у нее с антипрослушкой, поэтому мы, звери с развитым слухом, не можем подслушивать.

Она оборачивается и через мгновение кивает, затем возвращается к нам.

— Хорошо, давайте двигаться дальше.

Дикарь и Ксандер игнорируют меня и двигаются вместе с очередью, и не успеваем мы опомниться, как анимусов уводят, и все испытание наконец-то заканчивается. Я едва не рухнула в обморок от облегчения, хотя, признаюсь, удивительно, что никто из моей троицы не попытался навязаться и стать моей парой. Полагаю, они хотят сохранить это в тайне, что меня вполне устраивает.

Минни разочарована, что не нашла ни одного из своих суженых, но мрачно говорит:

— По крайней мере, никто не притворялся моей парой. Он действительно сумасшедший, этот волк, да?

— Не то слово, — отвечаю я, скорчив гримасу.

Поскольку самцов-первокурсников уводят на какой-то разбор полетов, мы следуем за Терезой в столовую, и мимо нас проходит анима постарше.

— Удачи, — мрачно говорит она. — Теперь вы — честная добыча.

—

Примечание:

1 — здесь игра слов, в оригинале звучит как bun bun bunny, где bun может означать пучок из волос, булочку или кроличий хвостик, а словосочетание bun bun является милым прозвищем для любимого человека, bunny — кролик.

Глава 12

Аурелия

Сабрина сияет от счастья, а Стейси и Минни улыбаются с робкой надеждой. Полагаю, что даже без образования пары, с таким количеством здесь несвязанных анимусов, на нас попытаются заявить права, руководствуясь инстинктами или ради забавы. Мне просто нужно будет избежать этого осложнения любой ценой.

К моему ужасу, Тереза машет нам рукой, приглашая пройти через большие раздвижные стеклянные двери в обеденный зал (с надписью «Неизменяемая Зона» жирными красными буквами) и оставляет нас там. Одних.

Можно было бы подумать, что дефиле для спаривания успокоило большинство из них, но вместо этого в замкнутом пространстве напряжение только нарастает. Даже сквозь мои многочисленные щиты я чувствую, как сам воздух гудит от похоти и желания сохранить власть.

Столовая такая же красивая и эффектная, как и вся остальная академия. Это большой зал, отделанный деревянными панелями, с причудливой резьбой и карнизами. Вдоль трех стен есть небольшие ниши, в которых закреплены чугунные горгульи-драконы. Высоко над ними подвешены три старинные люстры, хотя через большие витражные окна проникает достаточно света. Уверена, что когда-то это место использовалось как бальный зал. Но в настоящее время пространство заполнено десятками тяжелых деревянных столов с восемью деревянными стульями вокруг каждого. Длинный ряд серебряных водяных бань и сервировочных тарелок расставлен в передней части буфета, а с другой стороны есть вторая пара дверей, ведущих во внутреннюю часть академии. Два выхода — это всегда хорошо.

Но здесь полно анимусов и несколько анима, которые уже едят за столами, развернув стулья так, чтобы у них была возможность нас видеть.

Все, что я могу сделать, — это любой ценой избегать зрительного контакта, пока мы стоим в очереди за едой, потому что я вдруг с ужасом осознала, что сколько бы мне ни пришлось провести здесь времени, это будет непросто.

Я уже собиралась оглядеться по сторонам, чтобы проверить, где мои суженые-психопаты, чтобы при необходимости спрятаться за более высокой фигурой Ракель — не собираюсь притворяться, что выше этого — когда воздух передо мной наполняется маслянистым запахом страха. Слева от меня раздается тихое рычание, и я вижу за соседним столом двух мускулистых парней, которые пожирают Минни взглядом, будто она особенно аппетитна.

— Минни, — говорю я тихим голосом, — обуздай свои нервы. Ты пробуждаешь в них инстинкт хищника.

Она ругается себе под нос и немного выпрямляет спину, бормоча что-то о том, что нужно было захватить свои карточки с аффирмациями. Я тоже стараюсь держать спину прямо, а подбородок поднятым.

Стараясь не обращать внимания на пристальные взгляды, я отвлекаю себя завтраком на «шведском столе». И, клянусь всеми Дикими Богами, если это то, что мне предстоит есть каждое утро, то, возможно, это место не так уж плохо, как я думала.

Здесь нет двухминутной лапши и поп-тартсов, уж поверьте. Золотистые тосты с рулетиками масла, хрустящий бекон, картофельные оладьи и сосиски, сложенные такой высокой горкой, что я могу только глазеть. И блинчики. Целые стопки. А еще кексы, хлопья и вафли.

Минни хихикает.

— Лия, ты ведешь себя так, словно никогда раньше не видела буфета.

Я захлопываю рот и не смею признаться, что не видела его с тех пор, как праздновала свой двенадцатый день рождения в особняке моего отца. Все девочки моего возраста из Змеиного Двора пришли на мою вечеринку в стиле принцессы. На моих плечах был настоящий удав в розовых перьях (один из моих дядей, если вспомнить), а торт был в форме двух вставших на дыбы кобр. Они выглядели бы устрашающе, если бы не были покрыты розово-золотой помадкой.

Кажется, это была совершенно другая жизнь, и я на самом деле никогда не была той привилегированной девочкой. Теперь я отвергнутая мерзость, пригодная только для размножения.

Такой меня видит отец. Он выдал меня замуж за Полупернатого ради денег. Продал меня, как экзотического голубя, чтобы я высиживала ему птенцов и ничего более. Я ни за что не допущу, чтобы это повторилось. Я никогда не позволю себе стать рабыней. Раны-близнецы на моей шее теперь будут напоминать мне об этом обещании каждое утро.