Анархия в школе Прескотт (ЛП) - Стунич С. М.

Но затем Кали нацелилась на Хаэля, и кровь затмила мое зрение.

Я выстрелила в нее из своего оружия, высаживая в нее обойму, пока она не пригнулась обратно за деревьями, а я последовала за ней. Знала, что, вероятно, не должна была, но ничего не могла с этим поделать. Нам нужно было найти Аарона. Сейчас мог быть единственный шанс выведать, что на самом деле знала Кали.

Босыми ногами топая по грязи, я со всех ног побежала к деревьям. Она выглянула из-за ствола с пистолетом в руке, но я двигалась быстрее, и она не так хорошо управлялась с оружием, чтобы достать меня до того, как столкнусь с ней.

Мы вместе свалились в кусты, мои розовые, пышные юбки зацепились за колючки ежевики, разрываясь, когда мы сильно ударились об землю. Кали ворчала, ее когтистые руки старались схватить меня, пока я пыталась приставить пистолет к ее черепу. Он был пуст, но она об этом не знала.

— Где, блять, Аарон? — прорычала я, и она засмеялась, на самом деле засмеялась, когда пистолет оказался у ее головы.

— Черта с два я что-то расскажу. Ты в любом случае убьешь меня, — руки Кали потянулись вверх и обхватили пистолет, заставляя мои пальцы нажать на курок. Пустое щелканье заставило ее засмеяться, но я лишь отошла и вырубила ее пистолетом второй раз за ночь. Она воспользовалась возможностью вонзить нож в мой бок, прежде чем я смогла среагировать. — Думаешь, ты такой хороший человек, Бернадетт. Как грустно. Ты такая же уродливая и сломанная, как и все мы.

Боль настигла меня обжигающей волной, я задыхалась и уронила пустой пистолет в грязь. Внезапно появилось ощущение, что не могла дышать, но заставила свое тело и содрогалась с каждой попыткой. Моя рука ухватилась за нож, пальцы стали липкими от крови.

Кали выдернула лезвие, и мой разум взорвался белыми пятнами. Я никогда раньше не чувствовала такой боли, но не могла потерять из виду эту жалкую подделку. В последний раз она крадет что-то у меня. Я не позволю ей получить Аарона.

Я не позволю ей победить.

Мои окровавленные пальцы обвили ее запястье, когда она снова попыталась ударить. У меня не только было преимущество гравитации, но еще я была гораздо сильнее.

А еще я безумно сильно истекала кровью.

Но не могла позволить всему закончиться вот так.

Не могла позволить ни одному из этих печальных, жалких, несчастных людей добраться до меня.

Корали была задирой с комплексом нарцисса. Она была ничем и умерла, как никто. Как второстепенный персонаж, чья история никогда не была настолько интересной, чтобы с нее начать. Эрик и его отец были монстрами, так что их предали земле, где им самое место. Тинг.. чудовище, ответственное за то, что отнял у меня самого важного человека в жизни, был оставлен помирать в одиночестве в темноте.

Я не позволю этим людям заставлять чувствовать себя как дерьмо, больше нет. Как однажды сказала Элеонор Рузвельт: «Никто не может заставить вас чувствовать себя неполноценным без вашего согласия».

Знаете, что? Я больше не согласна на это дерьмо.

Я смогла отнять у Кали нож в тот же момент, когда она столкнула меня с себя в кусты ежевики. Я быстро встала на ноги. Наверное, слишком быстро, потому что все кружилось. Когда посмотрела вниз, то увидела, что розовое платье стало почти полностью красным. Пунцовым. Окутанным смертью.

Я оглянулась назад.

Кали вытерла рот рукой, кружа вокруг меня. Я не сводила с нее глаз, пока она двигалась, ее маленький мозг работал, а злобные глазки сузились от ярости. Я едва ли подумала вытащить свой нож, привязанный к моему бедру, но управляться с одним клином довольно сложно. Два ничем мне не помогут.

— Хотела бы я описать блаженство на лице Аарона, когда ввела в себя его большой член, — сказала она, и я стиснула зубы, пальцы сжались вокруг рукоятки ножа.

Когда разрежу ее горло, в ту секунду, когда кровавая улыбка раскроет ее шею, это станет отражением моей триумфальной ухмылки.

Никогда не думала, что буду тем человеком, который наслаждается кровопролитием и болью, но жизнь подарила мне обе эти вещи в избытке. Передо мной стоял выбор: вернуть услугу за услугу или позволить этому поглотить меня. Я выбрала последнее.

— Лишь в твоих мечтах ты можешь заполучить такого мужчину, как Аарон Фадлер, — ответила, выпрямившись. Кровь все капала и капала на листья рядом с моими босыми ногами. Я проигнорировала ее. Позабочусь об этом потом, я была слишком погружена в свой собственный финал, чтобы обращать внимание на хрупкую смертность. — И все же, я стою здесь ни с одним, ни двумя, а с пятью мужчинами за моей спиной.

Я подняла нож для осмотра, прижимая палец к наконечнику, пока не появилась рубиново красная капля.

У Кали была низкая самооценка, которая формировалась мужчинами с жадными руками и голодными губами. Она жаждала внимания и любви, даже если все это было бредом, даже если это куплено тугой, мокрой киской и личиком чуть помоложе. Она прижималась к педофилу, потому что была жадной и отчаявшейся. Она пыталась — больше одного раза — быть мной.

Сегодня она заплатит за то, что сильно давила.

Некоторые вещи могли сломаться, если вы начинали сильно давить, а осколки, на которые они разбивались, могли быть вдвойне смертоноснее.

— Думаешь, я завидую, что ты сделала из себя шлюху? — спросила Кали, но я лишь подняла взгляд и улыбнулась ей сквозь лунный свет.

Я беспокоилась за Хаэля, но только так, как может волноваться тот, кто только что влюбился. Конечно, переживала за него, но знала, что он сможет справиться со своим дерьмом.

А я смогу справиться со своим.

— Можешь стыдить меня шлюхой, Кали. Все нормально. Ты — дрянь, это твоя сущность. Ты — гребаный нарцисс с проблемным прошлым. Но я не списываю это на ошибки прошлого, ты та, кем стала. И это, моя дорогая, чудовищно. — Кали засмеялась, резко и неистово, и остановилась рядом с саженцем. Таким же тощим, как и она, и который так же задыхался в тени больших деревьев. Некоторым из них больше ста лет, и они едва успели избежать топора лесоруба.

Однажды, когда один из пожаров стал очень, очень сильным, и всю восточную половину Спрингфилда велели эвакуировать, я пришла сюда и опустила ноги в ручей. Небо было оранжевым, а пепел падал как снег. Чувствовала запах обугленных останков леса, остатков разбитых, разрушенных жизней.

И была удивлена тем фактом, что, несмотря на то, что я никогда не была близка к пожару, я узнала запах. Он был почти постоянным атрибутом моей жизни на протяжении многих лет.

— Ты настолько чертовски самоуверенная! — крикнула Кали, ее голос слегка надломился.

При таком лунном свете ее макияж из восьмидесятых не выглядел таким уж мрачным и грубым. Она походила меньше на ночную женщину, и больше на хрупкую, потерянную, маленькую девочку.