Все потерянные дочери (ЛП) - Гальего Паула

Никто из смертных этого не замечает. Оба слишком поглощены собственным бременем, чтобы думать о тенях, наблюдающих за ними, чтобы думать обо мне.

В лагере, который Дочери Мари держат скрытым, Девин входит в палатку Арлана, и делает это с поспешностью, которую не должен был показывать. Он понимает это мгновенно, когда видит, что Арлан цел, когда убеждается, что принц по-прежнему невредим.

— Что ты здесь делаешь? — говорит ему Арлан и сам понимает, что, возможно, это прозвучало более угрюмо, чем тот заслуживает.

Его голова забита объяснениями, которые дали ему Нирида и Кириан, оправданиями, извинениями… и больше всего его бесит то, что он их понимает, потому что на их месте поступил бы так же.

Девин, который днями думал об этой встрече, не может удержаться и цокает языком. — Разве так встречают своего короля? — Ты мне не король, — возражает тот.

Он не хочет ничего знать ни о королях, ни о королевах. Не хочет думать о том, что сестры, о которой он молился богам, никогда не существовало, что это была Одетт.

Девин кусает нижнюю губу, успокаиваясь в поисках ответа, который не подразумевал бы крика. По правде говоря, он не должен быть здесь. Советники умоляли его не ехать на битву; передать командование войсками и оставаться в безопасности при дворе. Таков был план, пока не пришли новости о предательстве Эльбы, пока шпионы не доложили, что Эмбера и след простыл… пока Арлан не решил на этот раз не отвечать на его письма, даже теми безличными фактами, которыми раньше заполнял страницы посланий.

— Я король войск, которыми ты командуешь, — парирует он. — Верно. Прошу прощения, ваше величество, — отвечает Арлан, но вскидывает подбородок с некоторой надменностью. — Могу я спросить, что вы здесь делаете?

Девин думает, что было бы неплохо иметь ответ, который не требовал бы признаваться в столь многом столь малым количеством слов. Я здесь, потому что ты не ответил на мои письма. Я здесь, потому что волнуюсь за тебя. Я здесь ради тебя.

— Я хочу присутствовать лично. Тем более когда новости, которые я получаю, столь странны. Предательство Эльбы, исчезновение Эмбера и внедрение ведьмы Одетт… Что произошло, Арлан?

Он готовится выдать ту же ложь, которую использовали против него раньше: Одетт, Кириан, Нирида… И понимает, что не хочет этого делать.

Поэтому он рассказывает ему всё. Рассказывает, кем был Эмбер на самом деле. Говорит о том, что они делали, что скрывали от мира… и Девину приходится сесть.

Когда он заканчивает рассказ, когда король осознает, что слой льда, по которому они ходили, еще тоньше, чем они думали, он позволяет иным силам, не имеющим отношения к тяжести короны или ответственности, взять верх и спрашивает:

— А ты сам как?

Сначала Арлан удивляется. Затем, как и много раз прежде, когда ему казалось, что он слышит те же слова, читая письма короля, он злится. Он собирается сказать что-то, о чем, вероятно, позже пожалеет, когда Девин встает, сокращает расстояние между ними и смотрит ему прямо в глаза.

— Он что-то сделал с тобой? Эмбер тебе… как-то навредил?

Арлан моргает. Замешательство овладевает им, и это заставляет гнев медленно раствориться. — Нет, — отвечает он, хотя сам не знает, правда ли это. — Вы… вы отзовете свои войска?

Девин сохраняет спокойствие. — А ты хочешь, чтобы я их отозвал? Теперь ты… наследник. Нет. Что я говорю. Ты должен быть королем.

Арлану не нужно раздумывать. — Нет. Нам нужна Королева Королей, чтобы выиграть эту войну. — Он отворачивается и трет подбородок. Девин следит глазами за движением его пальцев. — Я бы поступил так же.

Оба молчат, и король кивает. — Я сохраню секрет, пока ты не скажешь мне поступить иначе.

Арлан пристально смотрит на него, осознавая, что он ему предлагает. Гражданскую войну? Войну, в которую Девин втянул бы Нуму после стольких усилий по сохранению мира? Нет. Он никогда бы не смог.

Девин заговаривает снова, когда Арлан продолжает молчать. — Ты знаешь, как давно самозванец выдавал себя за нашего Эмбера? — Думаю, практически с тех пор, как я его знаю, — отвечает он и сжимает челюсти.

Девин проводит рукой по светлым волосам и ругается. Он думает, что это его вина, что его так обманули, что это он вырвал его из своего двора, отправил прочь с самозванцем.

— Я был таким дураком… — говорит тогда принц Эреи и немного ломается. Надлом чувствуется в дрожи его пальцев, в скованности позы, в блеске его зеленых глаз…

— Он обманул нас всех. — Меня он обманул больше, потому что я позволил ему это сделать. — Он закрывает глаза. — Он заставил меня поверить, что я могу ему нравиться, заставил думать, что он меня ценит, что я… Это был мой первый поцелуй.

Он не знает, почему сказал это, почему именно ему. Слова, казалось, застряли между ребер, в грудной клетке, и вырвались вот так, без спроса, когда он это осознал.

Арлана разбирает смех, горький и печальный, потому что он знает: отныне, в следующие дни, месяцы, годы… он будет продолжать вспоминать все те моменты, которые у него украли и которых так много, что он не смог осознать их все разом.

А тем временем король видит, как он смеется этим пугающим смехом, видит, как закрывает лицо рукой и качает головой, потому что друзья лгали ему, сестра давно его покинула, та ведьма, к которой он, казалось, привязался, предала его, а тот самозванец, к которому он сам его отправил, ранил его самым жестоким образом.

Ярость такова, что он не особо думает, что делает, когда кладет руку ему на плечо, чтобы тот посмотрел на него, а затем позволяет этой руке самой скользнуть по его щеке.

Король думает, что за эти годы он сильно изменился внешне. Раньше он был красив, но теперь… теперь неправильно думать о том, насколько он привлекателен. А внутри он остался прежним.

— Второй будет лучше, — вырывается у него. — Что? — спрашивает принц. — Твой второй поцелуй. Он будет лучше.

Тишина — это нить между ними, которая натягивается и сближает их. Почти как наяву, Арлан немного подается вперед, или, может быть, это он сам. Они смотрят друг другу в глаза, и в глазах принца танцует замешательство, а также нечто, что кажется Девину похожим на надежду, на любопытство… Нечто опасное.

Это то же самое, что заставило его вызвать семью Эмбера, заставило попрощаться с ним. Арлан начинал что-то чувствовать к королю, и Девин, который никогда не был ни наивным, ни идеалистом, отослал его прочь. Потому что он хорошо знал себя и понимал, что в конце концов не смог бы его оттолкнуть. А тогда Арлан был грустным, одиноким и уязвимым… а он — только что коронованным королем, которого могли убить в любой момент, тем, кто снова разрушил бы жизнь изгнанного принца.

— Почему? — спрашивает вдруг Арлан очень тихо, так, что Девину кажется, будто ему почудилось.

Но этого достаточно, чтобы он отреагировал, чтобы понял: ситуация та же. Арлан заслуживает гораздо большего, чем то, что он может ему предложить.

Он физически отстраняется.

— Потому что второй всегда лучше, — отвечает он, принимая этот наигранный, насмешливый и слегка беззаботный тон, делая шаг назад, потом еще один, и небрежно пожимает плечами. — Вот увидишь. Ты… Ты просто… Отдохни. Говорят, мы скоро идем в бой.

И он выбегает из палатки, спотыкаясь, потому что был в шаге от того, чтобы совершить глупость, а Девин совершал много глупостей, но ни одной такой огромной, как это жгучее желание поцеловать наследника Эреи.

Глава 34

Одетт

Я выпускаю кинжал, и он со звоном отскакивает от пола. — Кириан, — шепчу я, почти задыхаясь.

В одно мгновение с него слетает вся напускная дерзость, фасад рушится, и остается лишь лицо, затопленное эмоциями, когда он шепчет мое имя и прижимается своим лбом к моему. Мое имя на его губах — это обещание: любви, надежды, нежности.

— Я так по тебе скучал, — шепчет он мне в губы. Одна его рука продолжает гладить мою шею, другая баюкает щеку. У меня щиплет глаза.