Нина Бархат - Присвоенная
Он сдержит данное слово, я знала.
И я была счастлива! Как никогда прежде.
Счастье заполняло меня, увлекая в небо воздушным змеем. Почему же я была так счастлива? Потому что — свободна?
Наверное.
А может… еще потому, что теперь знала: Кристоф любит меня по — настоящему.
Как человек.
Тридцать лет спустя
* * *Был штиль — редкий гость на нашем побережье, неспокойном, как сама человеческая жизнь. Будто передразнивая ее, волны всегда тут в движении и так же непредсказуемо меняют плавное колыхание на звериные прыжки.
Но в этот день все затихло. Вода лежала зеркалом, отражая пронзительно — синее осеннее небо, такое же гладкое, без единого облака, с белым шаром солнца вверху, смотревшим вниз на своего близнеца в замершем океане. Даже ветер не смел вздохнуть, сегодня он оставил это право мне. Печальные крики чаек еще раз напомнили, почему я здесь, на берегу.
Я должна была бы плакать.
Но мои глаза оставались сухими всю церемонию прощания. Они не наполнились слезами и потом, когда та пара человек, что могли назвать себя друзьями Кайла, уехали, и я осталась одна.
Совершенно одна — без него.
А ведь когда-то я уже его оплакала, живого. Давным — давно, во времени, на которое я сегодняшняя оглядывалась с недоверием — а было ли оно? Пытаясь дотянуться до тех лет, сквозь мутную завесу опыта я видела себя — юную, прекрасную и наивную, исходившую слезами, сотрясаемую спазмами, умиравшую вслед за ним день за днем, день за днем…
А он был жив.
Может быть, именно поэтому, когда он ушел на самом деле, чувство нереальности не покидало меня. Вдруг я снова ошиблась, и сейчас он обнимет меня, уверяя, что его смерть мне только приснилась?
Нет, не приснилась. Увы…
Его мечта, казавшаяся недостижимой детской фантазией для охотника, сбылась: Кайл умер в постели рядом со мной.
Будто предчувствуя, в последний наш вечер он был необыкновенно нежен, словно его многолетняя ежедневная жадность наконец-то оказалась утоленной. Повернувшись спиной к окну, не выпуская из рук, он долго смотрел на меня, залитую серебром луны.
— Я счастлив с тобой, Диана. А ты?
Что за глупый вопрос. Я улыбнулась и очертила пальцами его лицо в темноте.
— Ты же знаешь, я счастлива тоже.
Невидимые, его виски были выбелены сединой, густо прошившей коротко остриженные волосы. На лбу пролегли неизменные спутники жизни — морщины, красивые, мудрые, но мне еще больше нравились те, что у глаз лучились весельем, лаской, теплом. Его руки оставались все так же сильны, и плечи, защищавшие меня от мира, широки, а возраст… возраст не имел значения — мы прошли сквозь эти годы вместе.
Он прикоснулся губами к моему уху и шепнул едва слышно:
— Я люблю тебя.
Потянувшись к нему с ответным поцелуем, я заверила его, наверное, в миллионный раз за время, прожитое с ним, что люблю его тоже, конечно же, тоже люблю!..
А утром я нашла его со спокойной улыбкой на лице и моим локоном, обвивавшим пальцы, заснувшего навечно… И долго, долго омывала его тело слезами.
Причина — банальный инфаркт, как выяснилось позже.
Но теперь, высыпая все, что от него осталось — невесомый пепел, в залив, где мы любили друг друга, я не плакала — улыбалась, благодарная судьбе, что он в моей жизни был.
И это была счастливая и… долгая жизнь!
Я почти засмеялась, чувствуя его рядом на полшага сзади за правым плечом, усмехающегося и удивленно покачивающего головой вместе со мной.
Могли ли мы подумать, что она будет такой долгой?
Да никогда!
Я так и не сумела заставить себя показать Кайлу записку, суеверно боясь разрушить волшебство освобождения. Она лежала, спрятанная, в глубине ящика с бельем, затаившись, как спящая бомба. Я тихо, не дыша, открывала шкаф, брала нужное и с облегчением выходила из комнаты.
И, наверное, это было к лучшему.
В страхе потерять наши крошки времени, мы проживали каждый день, как будто он последний, наслаждаясь друг другом и всем, что мог предложить нам мир. И даже когда из дней выросли месяцы, а потом и годы, мы не утонули в рутине, не забыли, что конец неизбежен и внезапен.
Редкие гости, посещавшие наш уединенный дом, поражались, видя наши соединенные руки и беспрестанно соприкасавшиеся взгляды.
— Сколько вы вместе?
— Год.
…
— Десять лет.
…
— Уже скоро тридцать.
…
Недоверие в их глазах нас смешило — это была лишь внешняя сторона близости. А ведь существовала и другая — мы не пропускали и дня…
Поставив заслон из нежности, ласки, доверия, мы не дали войти в нашу драгоценную жизнь тому, что ее разрушает. Ссоры, обиды и мелочность — все осталось за дверью! Шпион, пожелавший вывести нас на чистую воду, не нашел бы, чем поживиться: никогда в нашем доме не звучал повышенный голос.
— Так не бывает! — говорили все. И ошибались.
Это была счастливая жизнь.
Когда Кайл решил бросить занятие предков, я долго не знала, как относиться к такой перемене. С одной стороны, мне хотелось прыгать от радости, что он перестанет дергать тигра за усы, а с другой — совесть напомнила, что он опять переворачивал свою жизнь из-за меня. Но, поразмыслив, я поняла, что он прав.
Каждый заказ мог оказаться ловушкой. Несмотря ни на что! Мне ли не знать, как быстро меняется настроение Кристофа. В бесконечной череде его лет я была даже не страницей — так, неудачной фразой, уже наверняка потерявшейся в бездне памяти, и поэтому ничто не мешало ему утешить свое эго — поиграть с чрезмерно удачливым соперником.
То, что раньше было просто опасно, теперь становилось опасно втройне.
Но Кайл, талантливый химик, не остался без дела — бывшие коллеги все еще нуждались в его хитроумных составах.
Одна из комнат, удаленная от спальни больше других, постепенно превратилась в лабораторию, оснащенную самым современным оборудованием. Кайл хмурился и ворчал, что весь дом провонял и что надо бы устроить отдельное помещение, но было видно, что ему по душе возня с реактивами рядом со мной. Он приходил поделиться удачей или, напротив, в раздражении швырял в угол защитный халат, обнимал меня и говорил, что ему необходимо немедленно отвлечься, и тогда дело пойдет! Я с удовольствием помогала ему в этом…
Не ожидая, я нашла себя в переводах. Мое знание языков опять оказалось полезным. Первый раз я перевела для Кайла свою любимую книгу как подарок на его день рождения. Он восхищался сверх меры, смущая меня своими эпитетами в превосходной степени. Затем тайком от меня он отвез перевод в одну из редакций и вернулся, победно размахивая контрактом. Все мои попытки выяснить, как ему удалось так быстро провернуть дело, натыкались на невнятные объяснения. И хотя закрадывалось подозрение, что без должников тут не обошлось, я все равно была ужасно рада и вечером, хватив лишку, торжественно поклялась, что однажды опишу свою сумасшедшую жизнь.
