Когда родилась Луна (ЛП) - Паркер Сара А.

― Эллюин.

Его руки сжимаются, и мое тело превращается в озеро, омывающее каменные плиты его сильной фигуры.

― Манжет был благословением, Лунный свет. Здесь нет необходимости в оружии, но часто идут дожди. Сильные. Яростные.

Собственный опыт.

Мой наименее любимый способ обучения.

Клод выкрикивает пронзительную мелодию, словно злится на дождь за то, что он существует ― в этом я готова ее поддержать. Ее истерика превращает поток дождя в горизонтальную пелену, хлещущую меня по лицу.

Рейн обрушивается с новообретенной яростью, словно только что сжалась в клубок, обхватила себя руками, подняла к небу сморщенное лицо и разрыдалась.

Мои колени слабеют, грозя подогнуться под тяжестью ее глубоких, скорбных воплей.

― Помоги мне сосредоточиться на чем-нибудь другом. Пожалуйста.

Слова едва успевают слететь с моих губ, как Каан прижимается к моему уху, из его груди вырывается глухой рокот, перекрывающий шум дождя, он прижимает меня к себе так близко, что я не могу отстраниться.

Песня, которая знакома мне до боли.

Я не думаю об этом ― не сейчас, ― погружаясь в его успокаивающий баритон, позволяя мелодии просачиваться сквозь мои поры, словно каменным крупинкам, которые собираются во всех моих впадинах и углублениях, утяжеляя меня и придавливая к земле. Шлифуя острую печаль в моей груди в нечто округлое и гладкое.

Мои судорожные вдохи начинают стихать…

Он продолжает напевать… соединяя для меня одну знакомую ноту с другой, пока я не обретаю достаточно ровное дыхание, чтобы подпевать ему. Слова, которые я слышала только в глубине моего сознания ― далекие отголоски, происхождение которых я никогда не могла постичь.

Слова, которые дарили мне утешение в моменты, когда я чувствовала себя одинокой или несчастной. Приносили мне покой, когда моя душа кричала об обратном. Слова, которые, как мне кажется, могли принадлежать кому-то особенному… когда-то. В другой жизни.

В другом времени.

Буря стихает так же внезапно, как и началась. Каан запечатлевает финальную ноту в изгибе моей шеи, словно призрачный поцелуй ― нежное прикосновение его губ вызывает во мне прилив знакомого до дрожи в коленях чувства. Как будто я уже была здесь раньше. Пойманная в его объятия.

Прижатая к его груди.

Зацелованная.

Как будто я была убаюкана его успокаивающим присутствием во сне, который я едва могу вспомнить.

Только крепкая хватка его рук не дает мне рухнуть на мокрую землю, но теперь я задыхаюсь по другой причине…

― Ты знаешь мою песню, ― шепчу я.

Наступает тишина ― такая густая и тяжелая, что у меня учащается сердцебиение.

― Откуда, Каан?

Я жалею о своем вопросе в тот момент, когда он срывается с моих губ, комок страха набухает в горле. Угрожает задушить меня.

Что, если он скажет что-то слишком важное и болезненное, чтобы я смогла от него отказаться? Что, если его слова вызовут у меня еще одно тревожное воспоминание? Осушат еще больше мое ледяное озеро? Обнажит еще больше камней?

Что тогда?

― Я должен тебе кое-что показать, ― шепчет он, прижимаясь к моей шее, затем берет мою руку, касается теплым поцелуем побледневших костяшек пальцев и тянет за собой.

По какой-то странной, непонятной причине… Я не спорю. Не упираюсь пятками в землю.

Я иду за ним.

ГЛАВА 55

Глубоко в сердце Имперской Цитадели Каан отпирает цепь, натянутую между двумя огромными черными деревянными дверями, вырезанными в виде пары сражающихся саберсайтов, соединенных голова к голове, с их острых морд свисают ручки, выглядящие как сдвоенные клыки. Я бросаю взгляд на пустой, тускло освещенный тоннель позади меня, ожидая, пока он размотает цепочку и откроет левую дверь.

Взмахом руки он приглашает меня войти внутрь. В темную комнату.

Первой.

Я так не думаю.

― Ты первый.

Он вздыхает, устремляясь в темноту тяжелыми шагами.

Я вхожу за ним, осматривая помещение, лучи солнца пробиваются сквозь то, что, как я полагаю, является занавесками на дальней стороне. Каан идет к ним.

― Veil de nalui, ― шепчу я, заставляя Клод захихикать. Она кружится по комнате, путается в занавесках и раздвигает их, заливая комнату светом.

Каан останавливается перед стеклянными дверями с протянутой рукой. Он прочищает горло.

― Спасибо.

― Не за что, ― отвечаю я, осматривая помещение, которое, как я полагаю, является его личными покоями, если судить по концентрации его теплого аромата. Я уверена, что после каждого восхода Авроры он наносит на кожу то, что делает его запах таким невыносимо приятным.

Эта гостиная заставлена изогнутыми книжными полками и роскошными кожаными кушетками, на полу расстелен черный ковер. Рядом с глубоким мягким креслом, обивка которого местами протерлась до дыр, на подставке стоит музыкальный инструмент, истертые струны которого отчаянно нуждаются в замене. По другую сторону того же кресла стоит маленький круглый столик с бутылкой крепкого алкоголя, пустым стаканом и закупоренной банкой, в которой плещется что-то мутное.

Кружится.

Он хватает ее и убирает в ящик стола.

Я вскидываю бровь.

― Не хочешь, чтобы я видела твою банку с туманом?

― Не особенно, ― бормочет он, опуская свой мальмер на инструмент.

Я отворачиваюсь и рассматриваю разнообразное оружие, в беспорядке сваленное на полках, и пару ботинок, сброшенных у двери. Мой взгляд скользит к карте мира, протянувшейся по всей стене, пожелтевший пергамент испещрен крошечными черными крестиками ― большинство из них находится к югу от Гора.

Их тысячи.

― Храни свои секреты, ― говорю я, переводя взгляд с крестика на крестик. Слева от карты из каменной стены торчит кинжал, и по множеству углублений вокруг него я понимаю, что он попадает туда не в первый раз.

― Поверь мне, ― бормочет Каан, собирая разбросанные части одежды. ― У меня нет никаких ложных предположений, что тебя хоть в малейшей степени интересуют мои секреты.

― Реалистичные ожидания ― это хорошо.

Он хмыкает, уносит одежду в широкий дверной проем справа, исчезая в темноте, а я еще раз осматриваю помещение, замечая тонкий слой пыли на полках. Собственно, почти на всем, кроме его инструмента, сидений, бутылки спиртного и кинжала в стене.

Хм.

― Полагаю, ты не… часто принимаешь гостей?

Или даже впускаешь кого-нибудь, чтобы прибраться.

― Запертая дверь отпугивает большинство, ― говорит он откуда-то из соседней комнаты. ― Меня это вполне устраивает.

Верно.

Любит уединение.

Понятно.

Я смотрю на высокий куполообразный потолок, украшенный наложенными друг на друга драконьими чешуйками, которые, как я подозреваю, принадлежат Райгану, судя по их цвету обожженной крови. В середине висит огромная люстра, сделанная из большего количества клыков саберсайта, чем я когда-либо видела в одном месте, самых разных форм и размеров.

― Не хотела бы я стоять здесь, если бы гора задрожала, ― бормочу я, переводя взгляд направо, когда из темного дверного проема появляется Каан с двумя полотенцами и протягивает одно мне.

― Спасибо, ― говорю я, вытирая им воду, покрывающую каждый сантиметр моего тела, словно остатки сонного кошмара, а затем промокаю одежду, пока он делает то же самое. Я вешаю полотенце на спинку сидения вместе со своей сумкой.

― Сюда, ― бормочет он, бросая свое полотенце рядом с моим, и направляется к двустворчатым дверям впереди. Они выходят в заросший частный сад, погруженный в такую густую тень, что я удивляюсь, как там вообще что-то растет.

Он отпирает двери и выходит, а я следую за ним во влажную гущу, по неухоженной дорожке, на которой мне часто приходится пригибаться ― жужжат насекомые, вода стекает с круглых бархатистых листьев цвета глины.

Порыв ветра позволяет мне взглянуть сквозь густую листву на песчаный пейзаж за ней, и я понимаю, что этот сад выходит на юг, в сторону Сумрака.