Когда родилась Луна (ЛП) - Паркер Сара А.

― Рейв…

― Знаешь ли ты, ― говорю я, указывая на клип, который я проделала сама в раковине собственного уха, ― что детей, подтвержденных как пустых, помечают насильно? Это становится знаком для стервятников, которые нацеливаются на них, заманивая в ямы для битв в Подземном городе пустыми обещаниями достаточного количества кровавого камня, чтобы прокормить их семьи. В противном случае они вынуждены просто выживать в Подземном городе. Где воздух слишком тяжелый. Где нет солнца, и каждый сон ― это лотерея, проснешься ты или нет, обездвиженный тихим хьюлингом, сидящим на твоей груди и нежно высасывающим твой мозг через ноздри.

Налетает порыв ветра, превращаясь в яростный вихрь, который треплет занавеску, и Клод вторит моему гневу пронзительной песней, состоящей из резких слов и пронзительных визгов.

― Или еще хуже, ― рычу я, словно раскат грома, ― какой-нибудь злобный, сильный ублюдок может позволить себе заняться развратом в темноте, где гибнет невинность, ― и все потому, что твой дорогой брат заботится только о своей многочисленной, мощной армии и о том, сколько очарованных молтенмау у него в военном вольере.

Я поднимаю медовуху и осушаю половину кружки тремя большими глотками, вытирая рот тыльной стороной руки.

― Если ты замешан в этом, ― говорю я, пока ветер треплет мои волосы, превращая их в черные щупальца, закрывающие свет, ― тогда да, я найду в себе мужество убить тебя, несмотря на твой счастливый город, эту странную химию между нами и тот факт, что ты дважды спас мне жизнь.

Мы не отрываем глаз друг от друга, пока воздух продолжает бороться с нашей атмосферой, тишина становится плотнее воды. Настолько, что мне кажется, что заведение, возможно, внезапно опустело.

― Эта странная химия, говоришь? ― спрашивает он, и его пристальный взгляд прожигает дыру в моей душе, отчего становится трудно дышать.

Я пожимаю плечами.

Он протягивает руку через стол, и наши пальцы соприкасаются, когда он берет мою кружку. Я отпускаю руку, и он подносит ее к губам с противоположного края, изучая меня поверх ободка.

Его кадык дергается.

Снова.

И снова.

Он с тяжелым стуком опускает ее на стол.

― Потребовалось много фаз, чтобы взять под контроль Пекло и создать армию, почти достаточно сильную, чтобы соперничать с моими братьями, которые уже глубоко вонзили свои когти в каменный и обсидиановый троны к тому времени, когда я нашел стимул взять бронзу. Война с Кадоком или Тиротом будет катастрофической, но это лишь вопрос времени. Мои братья заслуживают такой же милости, какую получил мой Пах, и она будет оказана, ― говорит он хриплым голосом, от которого у меня по коже бегут мурашки. ― Но это дорого обойдется.

Воцаряется молчание, пока я обдумываю его слова.

― Ты же не имеешь в виду золото…

― Я имею в виду невинных, ― рычит он, и моя кровь превращается в лед.

― Найди наемного убийцу. Устрани их тихо, без показательного свержения. Я сделаю это добровольно. С радостью. Даже бесплатно.

А потом станцую на их поганых трупах.

Челюсть Каана пульсирует, между бровей пролегает глубокая складка.

― В нашей культуре такая победа не считается достойной. Битва ведется либо с применением грубой силы, либо между двумя Оа на поле боя, очищенном от сил стихий, ― но мои братья никогда не согласятся на это. С тех пор как мы с Райганом стали Дага-Мурком.

Мои глаза расширяются, брови поднимаются, а сердце пропускает удар.

Еще один.

Это объясняет вельд.

Силу.

― Ты…

― Самое главное, ― перебивает он, ― у них крепкий, устойчивый союз, созданный в утробе матери, который незыблем. Смертельно опасен…

Я слышу безмолвное послание, содержащееся в этом заявлении. Попытка напасть на одно из королевств означает войну с обоими.

― Битва расколет наш мир и на небе появится еще больше лун, ― говорит он низким, скрипучим голосом, и его следующие слова обжигающе бьют по моим нервам. ― Пламя охватит мир. Многие сгорят. Еще больше задохнутся. Как ты заметила, многие из тех, кто призван в армии Тени и Сумрака, ― еще совсем юнцы, которые должны бегать по улицам босиком, смеяться и радоваться жизни. Менее обученные, чем опытные воины, они погибнут первыми…

― Хватит.

Слово вырывается из меня так быстро, что царапает горло, а их легких вырывается сдавленный вздох.

Я отворачиваюсь от его пристального взгляда. Собираю угли его испепеляющих признаний и уношу их в мой ледяной мир, запихивая в прорубь во льду, где мне не придется на них смотреть.

Внимание приковано к столу, я продолжаю запихивать их туда…

Продолжаю…

Он наклоняется вперед, упираясь локтями в стол, проводит пальцем по моему подбородку и поднимает голову, заставляя встретиться с его смягчившимся взглядом.

― Война ― это грязно, Лунный свет. Даже если она ведется по благим причинам, никто по-настоящему не побеждает, пока не пройдут эоны, воспоминания не поблекнут, а вся боль и потери не начнут стираться…

― Я понимаю, ― выдавливаю я из себя. ― Ты можешь остановиться.

Мои глаза кричат слово, которое мои губы не могут произнести.

Пожалуйста.

Мгновение тянется, пока он всматривается в мои глаза с такой интенсивностью, что грозит проникнуть под кожу и скользнуть к моему ожесточенному сердцу.

― Я не собираюсь тебя убивать, если ты этого ждешь.

Уголок его рта дергается в улыбке, и это все равно, что смотреть в глаз бури. Так невероятно красиво, что почти забываешь, что тебе угрожает опасность.

Почти.

― Это честь для меня. Дай мне знать, если передумаешь.

Сомневаюсь. На самом деле я решила, что его смерть может стать одной из величайших потерь, которые может понести этот мир. Не то чтобы я собиралась говорить ему об этом, конечно. Это… что бы ни было между нами, вырастет в хищного зверя, если я не уморю его голодом ― в этом я уверена.

― Ты голодна, Рейв? ― В его теплом взгляде сквозит мягкая надежда, которая раздражает. ― Не хочешь разделить со мной трапезу?

Прочистив горло, я отстраняюсь от его прикосновения.

― Нет. Не думаю, что стоит, ― бормочу я и тянусь к его мальмеру, чувствуя, как воздух застывает, когда я поднимаю его над головой. ― Спасибо, что одолжил мне его. Я очень ценю то, что ты сделал для меня в кратере.

Я не вдаюсь в подробности. И уж тем более не говорю о судьбоносце или странных предсказаниях Сол, не желая поднимать эту запутанную тему, пока я освобождаю кожаный ремешок от своих волос, а мир снаружи наполняется грохотом. Я протягиваю драгоценный кулон между нами, глядя в суровые глаза, которые заставляют мое сердце учащенно биться.

Он не делает ни малейшего движения, чтобы взять мальмер. Он даже не смотрит на него.

― Это было не на время, Рейв.

Слова звучат медленно и жестко, лишенные мягкости его предыдущего предложения, от чего у меня по коже бегут мурашки.

Я прижимаю руку к его груди.

― Я не могу дать тебе то, что ты хочешь.

Он смотрит на меня, наклонив голову набок, с таким вниманием, словно приближается к дикому дракону.

― Как ты думаешь, чего я хочу?

Я отвожу взгляд и смотрю в окно, замечая, как над заливом клубятся серые тучи, лучи света чертят линии на поверхности воды в такт раскатам грома.

Любящее сердце.

Потомство, которое продолжит его наследие.

Или хотя бы того, кто будет ладить с его самодовольной сестрой.

Я сглатываю, не желая встречаться с ним взглядом, кладу мальмер на стол и встаю, закидывая сумку на плечо. Я выхожу из кабинки, раздвигая шторы. Рядом с ним… иногда слов просто не хватает.

ГЛАВА 54

Ветер подхватывает мои волосы и швыряет в лицо, а песня Клод звучит как смесь смеха маньяка и пронзительных криков. Как будто она собирается вспороть атмосферу своей кипящей энергией.