Когда родилась Луна (ЛП) - Паркер Сара А.

― Если бы не железная манжета, ты бы услышала, как он приближается. И если бы ты потрудилась прислушаться.

Его слова задевают меня за живое, кровь стынет в венах, когда я понимаю, как глубоко он проник.

― Проще не слушать, ― вырывается у меня.

― Ты слушаешь Клод.

Я так сильно стискиваю зубы, что боюсь, как бы они не треснули, чувствуя себя скелетом, с которого сняли всю плоть, ― просто кости, оставленные отбеливаться на солнце.

― Клод игривая, дикая и злобная. Сильная и вздорная. Она не унывает, не дуется и не жалеет себя.

― Рейн― это…

― Слезы. Она ― кровопролитие. Рейн ― это иней, который покрывает кожу мертвецов, которых сбрасывают со стены на съедение зверям Тени. Рейн ― снег, покрывающий темную половину этого гребаного мира. Рейн ― это… ― Сила, моя дорогая.

Следующее слово застревает у меня на языке.

― Рейн ― это сила, ― продолжает он. ― Половина мира, покрытая ледяной силой, которой никто не в силах овладеть. Хотя ты могла бы, если бы не прятала печали в ледяном озере внутри себя, вместе с…

― Благодарю вас, добрый господин. За то, что приняли мой подсвечник в качестве оплаты.

Повисает молчание, прежде чем он опускает голову так низко, что это можно принять за поклон.

― Это было для меня величайшей честью, Рейв.

Прижимая к груди кожаную сумку, я поворачиваюсь и направляюсь к двери, чувствуя себя так, словно кислую болотную ягоду только что раздавили по всему мозгу и втерли в извилины. Очень глубоко.

Может, этот дей и начался прекрасно, но он стремительно теряет свой блеск.

ГЛАВА 52

Сегодня ко мне пришла женщина с такими же пылающими глазами, как у мужчины, посетившего меня прошлым сном. Такая же привлекательная, с густыми вьющимися волосами и веснушками на носу и щеках. Она держала в руках миску с едой, которую отважилась поставить рядом со свернутым хвостом Слатры.

Я взглянула на нее и снова заснула, но через некоторое время меня разбудил красивый, покрытый шрамами мужчина, заключивший меня в свои объятия.

Я билась и кричала, но Слатра ничего не делала. Ничего! Даже не зарычала.

Мужчина прижал меня к своей груди, его руки были такими сильными, что я поняла ― бороться бесполезно. Да и утомительно. У меня осталось так мало сил, а бороться было не за что.

Он понес меня вверх по лестнице в Имперскую Цитадель. Он опустил меня в ванну с теплой, пузырящейся водой, полностью одетую, а затем выбежал из комнаты, оставив меня наедине с женщиной, которая, как я полагаю, является его родственницей.

Она раздела меня, и у меня не хватило духу остановить ее, но я попыталась прикрыться, когда она обнажила мою грудь. Она убрала мои руки и обмыла меня, рассказав, что там, где она воспитывалась, тела не считаются чем-то таким, чего стоит стесняться, независимо от их формы или размера. К плоти не относятся как к какой-то великой тайне, а груди почитают за то, как они питают потомство клана.

Она представилась как Вейя Вейгор и извинилась за поведение своего брата, разговаривая со мной так, словно я ей отвечала.

Мне стало интересно, о каком брате она говорит. Не думаю, что когданибудь смогу принять извинения за то, что Тирот Вейгор с такой готовностью отнял у меня.

Мое королевство.

Мою независимость.

Она говорила о многих вещах и задавала множество вопросов, а я смотрела на стену и думала, не так ли чувствовал себя Хейден все те фазы, когда молчал. Как будто во всем этом не было никакого смысла. Но потом она перестала мыть мое тело, убрала волосы с лица, сказала, что преподает рукопашный бой в Академии Дрока, и спросила, не хочу ли я взять несколько уроков.

Эти слова что-то пробудили во мне, и я почувствовала себя более живой, чем когда-либо за долгое время, словно в моей груди только что взошла Аврора.

Я сказал ей «да», я хочу, черт возьми, поучиться боевому искусству.

Ее улыбка была ослепительной.

ГЛАВА 53

Пирок наблюдает за происходящим со своего места напротив меня, откинувшись на спинку стула и сцепив руки за головой, с неизменной ухмылкой на лице, которая мне определенно не нравится.

Я вставляю мусат в выемку на стержне, удерживающем манжет.

― Сейчас все получится, ― бормочу я, сосредоточенно отодвигая вторую руку в сторону… ― Думаешь?

― Нутром чую.

Я хватаю камень, который нашла на берегу Лоффа, поднимаю его, считаю до трех, затем резко опускаю вниз.

Мусат отскакивает от удара, как чертова стрела.

Вздохнув, я швыряю камень на стол и начинаю искать его под звуки глубокого утробного смеха Пирока.

Засранец.

― Рада, что хоть кто-то находит это забавным. ― Я повторяю все сначала, стараясь выровнять манжету так, чтобы стержень был расположен вертикально.

Все еще смеясь, Пирок вытирает слезу в уголке глаза.

― Тридцать семь.

― Заткнись.

Чувствуя, как волосы на затылке встают дыбом, я обвожу взглядом помещение, чтобы проверить, не получает ли кто-нибудь еще удовольствие от моего бездонного источника разочарования.

Уютное куполообразное здание состоит из трех уровней, внешний периметр которых разделен на шикарные кожаные кабинки ― одну из них мы сейчас занимаем ― с восхитительным видом на Лофф, который я хотела бы оценить в полной мере.

Освободившись от оков.

В центре зала возвышается круглая барная стойка, окруженная табуретами, на которых в основном сидят беседующие посетители, перекусывающие мясом на шампурах и потягивающие из высоких бокалов мутную жидкость или из кружек медовуху. Наблюдая за ними, я замечаю двух мужчин, которые смотрят в мою сторону, изучая мою манжету, и шепчутся друг с другом.

Помахав закованной рукой, я демонстративно им улыбаюсь, но улыбка тут же исчезает с моего лица, как только я возвращаюсь к своей задаче.

Эсси в мгновение ока избавилась бы от него.

― Врун задел за живое? ― спрашивает Пирок, и я встречаю его взгляд. Он пожимает плечами. ― Твое настроение резко упало.

Такой вежливый способ сказать, что я веду себя как стерва.

― Да, ― бормочу я, снова пытаясь выровнять манжету. Думаю, я заплачу какому-нибудь бродяге, чтобы он забрал то, что я заказала, и мне больше не придется сталкиваться с чтецом разума. В последнее время все проявляют слишком большой интерес к моей жизни ― прошлой, настоящей и будущей.

Меня тошнит от этого.

Холу то. Потомство это. Позволь мне заглянуть в твой разум и помочь раскопать твои прошлые обиды… Нет, блядь, спасибо.

― Я слышал, вы с Вейей не поладили, ― говорит Пирок, затем берет орешек в медовой глазури из одной из трех терракотовых мисок с закусками, которые он заказал вместе с первой порцией медовухи, и подбрасывает в воздух. Ловит его ртом.

― Я была голодна, ― говорю я, снова устанавливая мусат на стержень и пытаясь разжать пальцы так, чтобы он не упал. ― Она ела фрукт у меня на глазах.

― А-а-а…

Я убираю руку, медленно…

Медленно…

― Думаю, она бы тебе понравилась, если бы ты узнала ее получше.

― Придется поверить тебе на слово, ― отвечаю я, не утруждая себя упоминанием о том, что не собираюсь оставаться здесь достаточно долго, чтобы это выяснить. Приятный город, счастливые жители. Я признаю, что ошибалась. Но я по-прежнему испытываю страстное желание ударить Рекка Жароса в грудь и вырвать его сердце, и это желание зудит в моих костях, как рой морозных мух.

Я беру камень, поднимаю его, а затем резко опускаю. Мусат укатывается по столу под звук моих резких ругательств, а Пирок хихикает, напрашиваясь на преждевременную смерть.

― Может поможешь? ― рычу я, размахивая закованной в манжет рукой, а другой ловя мусат.