Бесстрашная (ЛП) - Робертс Лорен

Она открывает рот. Потом закрывает.

Я медленно отступаю.

— Нет.

Слезы собрались в ее глазах.

— Ты спала почти сутки.

— Нет, — я шепчу, губа дрожит. — Нет, это был всего лишь кошмар. Сегодня мое Испытание.

Элли качает головой.

— Мне жаль, Пэйдин.

Мои колени ударяются о пол.

Я держала кинжал, который вонзился в его грудь.

Она держит меня, пока я рыдаю.

Я знаю, каково убивать его.

Глава сорок восьмая

Пэйдин

Я сижу в луже крови.

Вокруг меня алые завитки, ванна окрашена остатками моего последнего Испытания. Мой взгляд, обведенный красным, затуманен, устремлен в стену напротив.

Мягкая рука обхватывает мое запястье. Я не сопротивляюсь этому нежному прикосновению, даже когда оно поднимает мою вялую руку с фарфорового края ванны. Грубый кусок мыла начинает тереть мою кожу туда-обратно, пока засохшая кровь не перестает прилипать к моей коже.

Вперед-назад. Вперед-назад.

Я смотрю, как то, что осталось от Кая, капает в воду. И впервые за несколько недель кровь не вызывает у меня отвращения, напротив — я желаю удержать эту его часть.

— Как… как ты себя чувствуешь?

То были первые слова, которые Элли осмелилась произнести с тех пор, как я очнулась от наркотического тумана. Я не виню ее за молчание. Это довольно сдержанная реакция на мою истерику этим утром.

Мой голос звучит ровно:

— Я ничего не чувствую.

Это не ложь. Хотя, думаю, сейчас у меня просто нет сил даже солгать. Все мое тело онемело: разум, душа и разбитое сердце. Я абсолютно пуста без его любви.

Шрам открыт, кровавая вода успокаивающе стекает по нему. Мне не нужно смотреть на Элли — я чувствую, как ее расширившиеся глаза скользят по нему. Еще страшнее то, что мне уже все равно.

Она подносит тряпку к моему уху, нежно стирая засохшую кровь. Я вспоминаю, насколько жутко тихим был мир, когда я очнулась после дурмана. Бесконечный звон от взрывов исчез, оставив меня наедине с кричащими мыслями.

Все раны, которые я получила во время Испытания, исчезли. Сломанные ребра восстановлены, порезанная кожа зашита, ожог на запястье зажил, но сейчас я бы отдала все, чтобы этот отпечаток руки снова остался на моей коже.

Все, что осталось, — это моя кровь, смешанная с его.

— Я… — прочищаю горло и пробую снова. — Прости за утро.

На мягком лице Элли отражается сочувствие.

Я ненавижу этот взгляд. Я видела его в трущобах, то были матери, опечаленные видом забытого ребенка. Счастливчики впадающие в уныние из-за того, что мы спим на улицах. Только слабые удостаиваются такого выражения. Люди с разбитыми по глупости сердцами. И я была такой всю жизнь.

— Ты была сама не своя, — успокаивает она. — Я знала, что ты испугаешься, когда проснешься.

Я с горечью фыркаю, и она замирает.

— Я не испугалась, Элли. Я была сломлена.

Потому что я позволила себе надеяться.

Она сглатывает.

— А теперь?

Мой пустой взгляд встречается с ее тревожным.

— Я зла.

Перед мысленным взором вспыхивают зеленые глаза короля. Мои руки сжимаются в кулаки, ногти впиваются в ладони. Вопрос, который я выкрикнула ему на арене, все еще отдается эхом в моей голове.

Как ты мог?

Глубоко вздохнув, я резко поднимаюсь, потому что больше не могу сидеть в крови Кая. Накинув на свое вымытое тело халат, я резко поворачиваюсь к Элли.

— Мне нужно поговорить с королем.

Слова звучат гораздо мягче, чем я собираюсь быть при встрече.

Элли выпрямляется, слегка смущенно улыбаясь.

— Ты не можешь уйти.

Мой голос звучит скучающе, а лицо не выражает никаких эмоций:

— И почему же?

— Дверь заперта. — Та же вспышка сочувствия снова мелькает на лице Элли. — Король приказал, чтобы ты оставалась здесь, пока он не прикажет иного.

Подавленное горе грозит снова охватить мое онемевшее тело. Гнев и предательство, которые я похоронила в себе, не смогут долго сдерживать боль. Нет, мне нужна ярость, отвлечение, король, который должен ответить за содеянное. Потому что без этого мне придется столкнуться с жизнью, в которой больше нет его.

— Элли, — говорю я медленно. — Мне необходимо выйти отсюда.

— Пэйдин, я… — Она нервно кусает губу. — Я не могу. Прости.

Я прочищаю горло, стараясь не обращать внимания на растущий в нем комок:

— Могу я хотя бы поесть, пока нахожусь взаперти?

— Да, конечно. — Элли спешит к двери, через которую я так отчаянно хочу пройти. — Я принесу тебе еды с кухни.

Постучав и подтвердив стражникам за дверью, что она не заключенная, она выходит. Затем Элли выскальзывает из комнаты, позволяя частичке внешнего мира проникнуть в эту уютную клетку. Я едва успеваю заметить охрану у двери, как чья-то перчатка захлопывает ее, и глухой стук, за которым следует щелчок замка, заставляет меня вздрогнуть.

Я стою и дрожу, наблюдая за тем, как вода стекает с кончиков моих коротких волос на обнаженные ключицы. Сглатывая, я смотрю на пустую комнату. Тревожный холод пронизывает меня насквозь, как будто само отчаяние проводит пальцами по моим костям.

Я абсолютно одна.

Не осталось ничего. Ни внутри, ни снаружи.

Запертая в этой комнате, я вынуждена столкнуться с реальностью. Столкнуться с зияющим одиночеством внутри. Мое существо разлагается, и причина тому — любовь. Любовь убила всех, о ком я заботилась.

Стены начинают сжиматься вокруг меня.

— Нет, — шепчу я своему предательскому разуму. — Пожалуйста, нет.

Но мои молитвы не были услышаны.

Грудь сжимается, до боли сдавливая разбитое сердце. Я вдруг начинаю задыхаться от приступа клаустрофобии, охватившего мое тело. Закрываю глаза, пытаясь отгородиться от мира, который хочет меня задушить.

Бесполезно. Мне нужно выбраться.

Доковыляв до двери, я бью по ней дрожащим кулаком.

— Выпустите меня. Пожалуйста.

Тишина.

— Я не могу больше здесь находиться. — Мой голос срывается под тяжестью разума, пытающегося раздавить меня. — Пожалуйста!

Я колочу по двери, пока стены продолжают неумолимо сжиматься.

Мне нечем дышать. Задыхаясь, я опускаю лоб на гладкую древесину двери и хриплю:

— Выпустите! Я больше так не могу!

Стены подступают все ближе.

Мой кулак в последний раз с глухим стуком обрушивается на дверь. Я медленно поворачиваюсь и, прислонившись спиной к двери, сползаю по ней, пока не опускаюсь на пол.

— Я так не могу, — шепчу я. Обильные слезы щиплют мои воспаленные глаза, когда я подтягиваю дрожащие колени к ноющей груди.

Я — всего лишь оболочка девушки, окруженная призраками.

Отец сидит рядом с моим дрожащим телом, успокаивающе положив руку мне на колено, и цвет его глаз уже стирается из памяти. Адинa прислонилась ко мне, неровная челка скрывает ее мягкий, медовый взгляд.

А Кай…

Кай стоит передо мной, такой сильный и прекрасный. Я почти слышу его голос, доносящийся откуда-то из глубин сознания…

— Где она?!

Он такой знакомый, такой настоящий…

— Где она, черт возьми?!

Я выпрямляюсь, услышав этот нарастающий голос, напуганная собственным лживым разумом.

Это не по-настоящему. Его больше нет.

Тяжелые шаги эхом раздаются за деревянной дверью, к которой я прислонилась.

Я качаю головой, слезы катятся по щекам.

Его больше нет. Как и всех остальных. Я убила его…

— Отойдите. Или я вас заставлю.

Мое пустое, разбитое сердце замирает от этих слов.

Этого не может быть. Я не должна в это верить. И все же я бросаюсь к двери. Прижимаю ладони к дереву, что отделяет меня от надежды. Я шепчу:

— Кай?

Приглушенный крик в ответ вызывает у меня смех сквозь недоверчивый всхлип.

— Пэй!