Все потерянные дочери (ЛП) - Гальего Паула

Эльба улыбается мне. Это искренняя улыбка, которая кажется мне глубоко печальной, и, не говоря ни слова, он бросается на меня.

Бой идет ожесточенный, он не уступает ни на миллиметр. Его дикие выпады не теряют силы, и финт за финтом я спрашиваю себя: будет ли того, что я делаю, моей выносливости и мастерства, достаточно?

Мы обмениваемся ударами, я двигаюсь вместе с ним, не опуская защиты. Выдерживаю натиск за натиском, пока не нахожу брешь, и больше не останавливаюсь. Я бросаюсь вперед, Эльба изворачивается, чтобы защитить бок, и его защита дает сбой.

Дрожь пронзает меня, когда я понимаю, что у меня получилось, потому что знаю: возможно, это была просто удача.

Я пронзаю его живот своим оружием.

Эльба выпускает меч. Сталь падает и тонет в утоптанном снегу.

Он подносит руки к кровоточащей ране, и я подхожу к нему, чтобы не дать ему освободиться. Я хватаю его за плечо, и несколько мгновений мы смотрим друг другу в глаза.

Что-то внутри меня оттаивает.

Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но поначалу не может. Его губы, теперь испачканные его собственной кровью, дрожат. — За… защити её, — молит он меня.

Я стискиваю зубы. — По… пообещайте мне, паладин… Гауэко.

Я не обязан этого делать. И он это знает.

— Юма не будет платить за ваши преступления, — обещаю я, тем не менее.

И Эльба кивает. Он дает мне разрешение закончить или просит меня сделать это.

Я повинуюсь. Я вынимаю меч и снова вонзаю его выше, в сердце: чистое и точное движение, которое мгновенно обрывает нить его жизни.

Последний вздох срывается с его губ, и затем его глаза стекленеют, потерявшись где-то в темном небе, пока я помогаю ему опуститься и оставляю его тело на снегу.

Я убил генерала Сулеги.

Глава 27

Одетт

Я ловлю его прежде, чем он упадет на землю. Держу его за спину, за плечи, за руки. Мир вращается вокруг меня слишком быстро, пока его жизнь ускользает сквозь мои пальцы.

Я пытаюсь зажать рану, мягко опуская его на землю, и в отчаянии повторяю его имя. — Арлан, Арлан…

Я должна была помочь ему раньше. Если бы я трансформировалась, я бы остановила Эльбу вовремя; но пока я была Лирой, я не могла… не могла…

— Арлан, — молю я и позволяю магии течь через мои пальцы. — Держись.

Его зеленые глаза застыли на мне. Они смотрят пристально, но я не знаю, видят ли меня. Он молчит, пока кровь хлещет из раны на шее и стекает по моим рукам. Глаза широко распахнуты, а кожа очень бледная. Слишком бледная.

— Слишком поздно, — говорит голос у меня за спиной.

Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, что это Леон. Я знаю, что это он. Потрясенный, полный ужаса и безнадежности. Мельком я задаюсь вопросом, сколько в этой скорби идет от сердца, а сколько — заучено.

— Нет, не поздно, — возражаю я.

У меня дрожат руки, но магия не подводит. Я чувствую, как она рождается в глубоком уголке моей души, как вырывается из тела, чтобы пройти через руки, ладони и пальцы и закрыть эту рану.

— Прости меня, — умоляю я его. — Прости меня…

Я чувствую давление на пальцы и обнаруживаю, что Арлан поднял руку. Он слабо сжимает мою ладонь, но я не знаю почему. Не знаю, ответ это или вопрос. Не знаю, пытается ли он удержать меня рядом или хочет, чтобы я ушла.

Леон падает на колени рядом с нами. Мне больно от того, как хорошо он играет свою роль, когда кладет руку на плечо Арлана и притворяется, что не в силах вымолвить ни слова.

Края пореза начинают медленно стягиваться, но я прекрасно понимаю, что этого может быть недостаточно. Кириан так умер у меня на руках, а Амита — на руках у Евы.

— Арлан, — молю я, словно это зависит от него. — Я не могу тебя потерять. Я не могу потерять кого-то еще.

Глухой звук заставляет меня поднять голову, и я вижу генерала на земле и Кириана, который осторожно опускает его тело, словно тот всё еще может чувствовать боль. Он победил его. Он убил Эльбу.

Я снова смотрю на Арлана сквозь пелену слез. Кровь перестала течь. Рана закрывается. И узел в горле ослабевает.

Искра надежды вспыхивает в груди, и я снова начинаю дышать. Возможно, для него еще не слишком поздно.

Парень медленно моргает этими темными зелеными глазами, теперь полными слез. Он смотрит на того, кого считает Эмбером, а потом на меня.

— Ты поправишься, — обещаю я ему. — Спокойно.

Его пальцы разжимаются, веки тяжелеют, и тогда он отпускает меня. Но он жив. Я чувствую это в его дыхании, в его груди… и в своей тоже.

Кириан подходит ко мне. Я слышу стук его сапог, звон оружия и ремней, когда он приближается. Меч всё еще у него в руке.

Он не вложил его в ножны, и когда я поднимаю к нему лицо и вижу, что он серьезно смотрит мне за спину, я понимаю почему.

Эгеон. Король Илуна наблюдает за мной, прищурив глаза. В них я замечаю тот блеск, который уже видела однажды, когда он говорил мне о покорении моря.

— Позаботься о нем, — говорю я Леону и медленно перекладываю Арлана со своих коленей, чтобы он принял его. Я знаю, что он это сделает, потому что Эмбер сделал бы.

Я встаю и смотрю в черные глаза Эгеона.

Несколько мгновений мне кажется, что он ничего не скажет, что так и останется стоять, глядя на меня, улыбаясь мне… и строя козни.

— Как две капли воды, — произносит он с восхищением. — Точь-в-точь как две капли воды. Я не знал о масштабах вашей силы.

— Я могу сделать всё, что пожелаю, — отвечаю я с апломбом. — Поэтому, ваше величество, на вашем месте я бы очень хорошо подумал над следующими словами, которые слетят с ваших губ.

Это блеф. Я и сама не знаю, какие слова могли бы спасти его сейчас от смерти. Я не хочу его убивать. Избавление от Эгеона решит одну проблему сегодня, но создаст сотню других в будущем.

Может быть, думаю я, еще есть шанс.

— Лира в безопасности, и останется в безопасности, если вы будете держать рот на замке.

Эгеон смеется. У него глубокий, но жизнерадостный смех, совершенно неуместный в этой ситуации.

— Её не существует, верно? Королевы Королей нет. Как давно? — Он хмурится. — О, как умна была ваш командор. Какой сладкий и выгодный обман для всех Волков.

Я поднимаю руку в его сторону, так медленно, как только могу, чтобы он осознал, что я делаю. Мне не нужно это, чтобы атаковать его, но я надеюсь, что предупреждение подействует.

— Вы будете молчать, — говорю я ему.

На губах Эгеона появляется полуулыбка. — А зачем мне это? Я получу и королеву, и ведьму, Дочь Гауэко.

Рядом со мной Кириан инстинктивно дергается прямо к нему, но я останавливаю его.

Эгеон улыбается мне. — Мы будем непобедимы, дорогая.

Мир вращается слишком быстро, и я не в силах его остановить. Я резко вдыхаю, но чувствую, что воздуха не хватает. Ощущаю беспокойство Кириана, который изо всех сил старается сдержаться. Его побелевшие костяшки на рукояти клинка, широко распахнутые глаза, прикованные к королю, дыхание, сбитое после боя…

И вдруг весь мир замирает.

Жестокий удар сбивает Эгеона с ног. Его отбрасывает на несколько метров по снегу, пока стена не останавливает полет. Удар лишает его сознания, и он обмякает, неподвижный, как марионетка, на настиле моста.

Кириан удивленно смотрит на меня, но это была не я. До меня слишком долго доходит.

Я быстро оборачиваюсь, но Арлан лежит на земле один.

Леон смотрит на меня из своего истинного обличья, которого я никогда не знала. Больше нет маски поверх чистой синевы его глаз, такой светлой, что она кажется снегом, тающим в море. У него удлиненное лицо, тонкие черты, на которых выделяются резкие скулы. Волосы, такие же короткие, как у Эмбера, — совсем светлые, как и брови.

Порыв ветра приносит шальные снежинки шторма, которые застревают в его светлых ресницах.

— Твое прикрытие раскрыто, и твоя миссия окончена, — говорит он мне бесстрастным голосом.

Он умеет пользоваться своей силой. Несмотря на то, что он думает о ней, о том, что значит использовать магию, он способен применять её как оружие.