Все потерянные дочери (ЛП) - Гальего Паула

Прямолинейная и прагматичная, как всегда, Ева не колеблется. — Приказы Нириды ясны, и вы знаете, что в таком состоянии будете лишь обузой. Если ваши капитаны были во дворце, командор их уже организовала, — добавляет она.

Но я умею видеть сомнение, умею чувствовать неуверенность и страх, который должен грызть её изнутри. Это не горстка людей, сумевших пробиться к Эгеону; их больше, гораздо больше, они, должно быть, прорвали оборону города одновременно с тем, как предатели нанесли удар изнутри.

— Сколько еще до выхода? — спрашиваю я.

Эгеон поднимает лицо вверх и указывает на мост из черного камня, к которому мы направляемся. Лишь узкая полоска, открытая всем ветрам. — Войти в эту башню, пересечь зал и выйти на мост.

— Ева, иди помоги Нириде, — приказываю я. Ева выпрямляется. — Приказы… — Когда тебя волновали её приказы? — отвечаю я. — Арлан, Эмбер и я сможем их защитить, а Эгеон может держать оружие. Помоги ей, Ева. Гораздо меньше людей погибнет, если ты спустишься туда.

Ева перестает смотреть вниз, делает шаг назад и бросает нерешительный взгляд на Одетт. Та кивает и делает шаг вперед, чтобы взять её за руку. — Мы будем в порядке, — обещает она. — Иди спаси её.

Её, а не остальных. Вот что движет ею, что заставляет резко вдохнуть, повернуться к нам спиной и броситься бежать по тому же коридору, по которому она нас привела. Она перекладывает ответственность так же, как сделал я в тот день, когда Одетт проходила испытание ведьм, потому что не может поступить иначе.

Я обмениваюсь взглядом с Одетт. Мы одни.

— Все вперед, — вмешивается Арлан решительно. — Я замыкаю.

Эгеон открывает дверь, ведущую в круглый зал башни. На нижнем этаже нет других дверей, кроме той, через которую мы вошли, лишь высокие бойницы, пропускающие тусклый свет ночи. Блуждающие огни Евы продолжают сопровождать нас, даже когда она ушла, и это единственное, что позволяет нам видеть собственные шаги, пока мы поднимаемся по внутренней лестнице к мосту.

Дверь тяжелая, а проход настолько узок, что мы можем протиснуться только по одному, когда Эгеон с силой тянет её на себя, и ржавые петли скрипят.

Ветер и буря встречают нас без всякой учтивости, когда мы выходим на мост, покрытый скользким снегом. Мы все замираем и молчим несколько секунд, в которые лишь вой ветра смеет нарушать тишину.

Мост слегка наклонен, и на нем нет ступеней, так что спуск под открытым небом будет нелегким.

— Тебе придется мне помочь, парень, — говорит тогда Эльба Арлану.

Тот кивает без колебаний. Вкладывает в ножны меч, который держал в руке, внимательно следя за любой возможной опасностью.

— Кириан… — начинает он.

— Я пойду первым, — заявляю я и выхожу вперед, чтобы ступить на мост.

Каменные стены недостаточно высоки, чтобы я чувствовал себя полностью защищенным от возможного падения. Мощный порыв ветра, неверный шаг… и черный камень, доходящий нам до бедер, не сможет нас удержать.

Я пробую снег ногой, думая, что всё было бы гораздо проще, будь здесь Ева или будь Одетт собой, не вынужденная нести бремя маскировки под Лиру.

Внизу крики чередуются с тишиной, но эти мгновения затишья не предвещают ничего хорошего. Возможно, Нирида еще не смогла выйти из дворца, чтобы защитить город. Может быть, Ева еще не нашла командора. Возможно, вторгшиеся уже причинили достаточно разрушений, чтобы это превратилось в нечто большее, чем простая стычка.

— Я этого не понимаю, — комментирует Эгеон, переходящий мост следом за мной. — У ворот не видно разрушений, — замечает он.

Отсюда, понимаю я, открывается вид, которого у нас не было со смотровой площадки, и монарх прав. У ворот, охраняемых урсуге, нет признаков, которые выдавали бы насилие: ни огня, ни разбежавшихся солдат, ни бегущих людей.

Бой идет здесь, ближе к дворцовому комплексу, чем к входу.

— Нападающие обходили вашу оборону достаточно долго, чтобы проникнуть незамеченными, — предполагает Арлан.

Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на потрясенное лицо Эгеона. Арлан обхватил Эльбу рукой и помогает ему медленно переходить мост, замыкая шествие.

— Это невозможно, — считает король с ноткой высокомерия. — У них бы не вышло сделать это так, чтобы мои стражники не заметили.

— Атаки на ворота нет, — настаивает Арлан. — Это было долгое и систематическое проникновение.

— Нет, — задумчиво перебивает его Одетт. — Король прав. Они внедрились к слугам, к страже… Нечто подобное было бы невозможно поддерживать слишком долго. Они не могли делать это постоянно, потому что их бы раскрыли раньше.

— Это была более быстрая атака, — соглашаюсь я. Смахиваю снежинки, прилипшие к лицу.

На мгновение все замолкают.

— Где еще они могли атаковать? — спрашивает Одетт и смотрит наружу, на побережье, где я сегодня утром тренировался со своими людьми. — Есть другой путь в город? Какая-нибудь бухта, где можно причалить незамеченными?

— Не думаю, что это сейчас важно, — выносит вердикт Эльба, неустойчиво опираясь на трость, пока Арлан помогает ему идти. — Мы должны доставить монархов в безопасное место, и мы не сможем этого сделать, если будем отвлекаться.

— Он прав, — соглашается Арлан, — но это станет проблемой потом, когда нам придется изгонять захватчиков, а мы не будем знать, с чего начать. Если они не прошли через ворота и не прибыли морем, тогда как они это сделали?

Ветер шипит, как змея, спрятавшаяся у нас в ногах.

— Эльба, — шепчет Одетт голосом Лиры, немного высоким и напряженным.

Она остановилась посреди моста.

Эгеон тоже смотрит поверх каменного края на свои владения, ища подсказку к тому, о чем Одетт собирается спросить генерала. Все ждут, что она скажет что-то еще, но не я.

Я понимаю то же, что и она, в то мгновение, когда вижу серьезное лицо Эльбы, выдерживающее обвиняющий взгляд королевы.

Глава 26

Кириан

Я выхватываю меч быстрым движением и встаю перед Одетт и Эгеоном. — Арлан, отойди! — кричу я ему, но уже слишком поздно.

Генерал Сулеги отпускает Арлана только для того, чтобы крепко сжать трость, дернуть за нее и обнажить острое лезвие длинного кинжала. Оболочка трости падает на землю и, брошенная, катится несколько сантиметров по снегу моста.

Прежде чем Арлан понимает, что происходит, Эльба заводит руку ему под шею и приставляет острие кинжала к горлу. На лице Арлана гримаса бессилия и ярости.

Эмбер делает шаг вперед, но даже он не успевает обнажить оружие. Эльба прижимает лезвие к плоти истинного наследника Эреи сильнее, и Эмберу приходится отступить.

— Серьезно? — спрашиваю я. — Почему?

Эльба сжимает челюсти. Он смотрит на нас четверых по очереди. Теперь, более чем когда-либо, я вижу выражение лица генерала, защищавшего Сулеги все эти годы, солдата, первым бросающегося в бой, регента, принимающего трудные решения.

— Наша оборона пала слишком быстро, — отвечает он. — В этом не было смысла. Мы пострадали после войны в Эрее, но не настолько. Это было как… как если бы они использовали магию, — заканчивает он.

— Мы отправили вам наши войска, как только узнали, — возражаю я, но сам чувствую бесполезность этого комментария; он ведь уже знает.

В позе воина больше нет неустойчивости, а перевязь кажется дешевым реквизитом. Он лишь притворялся. Раненый воин, воин, который не казался угрозой.

Рука Эльбы не дрожит, пока он держит лезвие у горла Арлана. Багровый ручеек стекает по шее юноши.

— Этого было недостаточно. И недостаточно быстро, — добавляет он.

— Вы заключили сделку, — понимает Одетт. Она говорит голосом Лиры, но не проявляет того хладнокровия, какое было бы у королевы при виде брата в таком положении. Нет. Одетт потрясена. Она… нервничает. Я вижу, как она сжимает и разжимает пальцы, но у неё нет оружия, которое она могла бы использовать. Лира не носила бы его, и ей оно не нужно по-настоящему; но она заперта в этой форме.

— Я выполнил свой долг, — возражает Эльба. — Вы нас предали, — вмешивается Эгеон. — Вы обрекли свой народ. — Я спас его, — отвечает тот.