Ирина Шевченко - Осторожно, женское фэнтези. Книга 2
— В посольстве? — нахмурился Оливер. — Что она делала в посольстве?
— Искала леди Пенелопу, — ответила мисс Милс. — Хотела срочно что-то обсудить, а когда мы с леди Райс к ней вышли, не смогла и двух слов связать. Все твердила, что мы что-то знаем. А за день или два до этого напугала Элизабет. Да?
Она обернулась ко мне, и я вынуждена была кивнуть.
— Как напугала? — обеспокоенность в голосе ректора должна была меня обрадовать, но я предпочла бы вообще не обсуждать тот случай.
— Уже не помню, — солгала я. — Что-то сказала…
— О каком-то ребенке, — услужливо напомнила мисс Милс. — Снова заговаривалась: откуда бы у Элизабет взялся ребенок?
Я выдавила улыбку. Хорошо, что Оливер не смотрел на меня в тот момент, не то решил бы, что у меня кишечные колики.
— Вы правы, — сказал он мисс Милс. — Нужно послать кого-нибудь к Лидии. Займусь этим.
Ректор снял трубку телефона, вспомнил, что в приемной некому ответить, и с плохо скрываемым раздражением швырнул трубку опять на рычаг. Извинился и вышел, оставив меня наедине с кровожадно скалящейся драконшей.
— Элизабет, дорогая, — протянула она, — вы не заняты завтра вечером?
Я замотала головой (нет бы и тут соврать!) и опомниться не успела, как оказалась приглашенной на ужин.
— Приходите, — профессорша улыбалась так, словно на предстоящем ужине я — и главное блюдо, и десерт. — Саймон будет очень рад. Вы же знаете, где мы живем?
— Конечно, — ляпнула я, не подумав, что этого-то я как раз знать не должна, но моя собеседница такой осведомленности не удивилась.
Вернувшийся Оливер привел с собой деловито гудящую толпу размахивающих бумажками преподавателей, отвернувшись от них, мученически закатил глаза и виновато передернул плечами. Мисс Милс поспешила откланяться, и, глядя на обступивших ректора магов, явно планировавших задержаться надолго, мне оставалось только последовать ее примеру.
Правда, через полчаса я вернулась, успев сбегать в столовую и разжиться парой кусков мясного пирога. Разносчица удивилась просьбе завернуть мне его «с собой», но ее удивление — ничто в сравнении с тем, как смотрел на меня Оливер, когда я, скромно постучавшись в кабинет, где он все еще обсуждал с подчиненными проблемы насущные, сунула этот сверток ему в руки и, ничего не объясняя, вышла.
После чего с чувством выполненного долга зашла в общежитие, переоделась к тренировке и отправилась сообщать Саймону, как рад он будет завтра вечером.
Боевик и без меня был счастлив: с утра ходил под впечатлением от подписи Последнего Дракона. Бубнил с мальчишеской обидой, что лучше бы тот ему план семинаров подписал, и грозился, если ректор отважится снова его вызвать, жестоко отомстить за навязанный факультатив. На известие о грядущем ужине отреагировал спокойнее и обещал позаботиться о том, чтобы я не оказалась в неловком положении. Мне следовало бы поинтересоваться, что именно он собирается сделать, но в мыслях было… непонятно что в мыслях было, и даже час на ринге не помог привести их в порядок.
А вечером в нашей комнате Мэг устроила грандиозную примерку, выбирая, в чем пойти завтра на лекцию доктора Э. Грина, и мне советовала поступить так же, чтобы не ударить в грязь лицом перед девицами со старших курсов и «зарвавшимися первогодками», а еще предупредила, что разбудит с утра на час раньше. А может, и на два — потому что нужно успеть занять лучшие места в аудитории.
Я подумала, что мир сошел с ума — не все же себя в этом обвинять? — посоветовала подруге обратиться за помощью с выбором образа к Сибил и демонстративно улеглась спать. Получилось ли у меня сразу же уснуть — другой вопрос.
То, что лекция доктора Грина на целительском факультете — событие неординарное, я поняла уже по реакции Мэг, но истинные масштабы значимости сего мероприятия оценила лишь на следующее утро.
Маргарита, как и грозилась, разбудила меня в несусветную рань и погнала в ванную. После умывания решила вдруг, что я слишком бледная, и порывалась нарисовать мне здоровый румянец, а заодно «подчеркнуть глаза». Смирившись с тем, что ее благие намерения не нашли должного отклика в моей душе, и ничего себе подчеркивать я не позволю, переключилась на наряды. Сломать мне ребра корсетом ей не удалось, хотя она честно старалась, после чего долго бурчала из-за моего нежелания надеть «приличное платье», словно в том, что я выбрала — скромном и неброском — было что-то неприличное. Затем хотела украсить мою прическу какими-то крашеными перьями, но, потерпев очередное фиаско, махнула рукой и заявила, что лучше прийти на лекцию в компании бледной моли, чем опоздать.
Вторую порцию упреков я выслушала, когда выяснилось, что мы все-таки опоздали. До начала лекции оставалось не меньше часа, но первые ряды в большой полукруглой аудитории уже заняли разряженные, словно на премьеру в столичном театре, девицы, на фоне которых я, и правда, гляделась бледно, о чем мне и было сообщено десятком пренебрежительных взоров и дружным, прямо таки лошадиным фырканьем. Я смутилась напоказ и воспользовалась случаем забиться на галерку. Мэг ворчала и норовила ткнуть локтем в бок, но стоически последовала за мной.
Место я выбрала в дальнем углу верхнего ряда, откуда прекрасно просматривался быстро наполняющийся слушателями зал. Лекция, исходя из темы, предназначалась для будущих фармацевтов, но, как я поняла, были тут и студенты других специальностей, обоих полов. Парней я мысленно разделила на две категории: те, что пришли ради знаний, и те, что явились порисоваться перед девицами. Намерения девиц определить было сложнее. Некоторые — это бросалось в глаза сразу — пришли ради тех же парней: внепрограммные лекции, собирающие студентов разных курсов — удобный случай произвести впечатление на красавчика, с которым пару раз столкнулась в коридорах корпуса. Другие… Ну, наверное, кому-то действительно была интересна лекция. А кому-то и лектор…
Когда Грин вошел, по забитой под завязку и оттого душной аудитории пробежал ветерок, поднятый хлопающими ресничками, а на лицах некоторых слушательниц проступили черты незабвенной Белинды Лемон. Да-да, восторг и немое обожание, глаза навыкате и приоткрытые рты… жаль, что не лето — и муха не залетит…
Зато я определилась с классификацией прекрасной половины представленного тут студенчества: «кокетки» — те, что продолжали строить глазки парням, «заучки» — которые принялись конспектировать речь доктора уже со слова «здравствуйте», и «белинды». Было еще несколько нейтрально настроенных девушек, вроде меня, и с десяток таких, как Мэг, успешно сочетавших в себе признаки всех трех типов.
