Все потерянные дочери (ЛП) - Гальего Паула

— Вернуться домой, — отвечает он. — Я поддерживаю связь с Орденом, с Бреннаном, и все хотят, чтобы ты вернулась. Несмотря ни на что.

Я сжимаю кинжал чуть крепче, начиная понимать, насколько тонка нить, связывающая нас двоих.

— Ты был там, когда Агата рассказала нам о судьбе моих родителей. Я принадлежу этому месту. Вороны похитили меня после того, как Львы покончили с Адарой и Люком, забрали меня в Орден и лишили семьи, наследия и магии. Как и тебя, — добавляю я.

Печальная складка у его губ становится еще заметнее. — Я был там и знаю: это то, что тебе рассказали язычники.

Ощущение безнадежности обжигает горло, легкие, и я понимаю, что надежда, на мгновение материализовавшаяся передо мной, нереальна, так же летуча и эфемерна, как сон.

Я делаю шаг назад. — Леон, дай мне всё объяснить. — Я протягиваю ему руку. — Ты тоже поймешь.

Он смотрит на протянутые к нему пальцы, и на мгновение мне кажется, что он возьмет меня за руку. Он этого не делает.

— Меня зовут Эмбер.

Я чувствую словно удар кулаком в грудь. Печаль бьет с яростью, но я не позволяю ей сломить меня.

— Я не вернусь, — говорю я ему. — Теперь это мой дом.

— Двор Илуна? Этого безумного короля, который посылает подданных на смерть от лап ужасных монстров? Ты сделала что могла в ситуации, в которую тебя поставили, я понимаю; но теперь у тебя есть шанс вернуть свою настоящую жизнь.

Должно быть, он думает, что я притворяюсь. Так действует он, так чувствует. Он верит, что Одетт — не более чем очередная роль, за которую я цепляюсь и от которой смогу отказаться, когда приму, что она того не стоит.

Я вскидываю подбородок. Он годами был внедрен к Волкам и до сих пор верит, что в них лишь варварство. Он оказался неспособен увидеть магию этой земли как нечто уникальное, нечто прекрасное, что нужно защищать.

Я поняла это давно, в темную ночь, полную фонариков, олицетворявших надежду.

Я качаю головой, потому что, когда думаю о доме, я не представляю огромные стены этого дворца, даже не теплые улицы ковена, который мы только что посетили. Когда я думаю о доме, я вижу три лица.

Хотелось бы мне, чтобы он мог стать четвертым.

Но Леон не берет меня за руку, и в конце концов я убираю её.

— Я не вернусь на Остров Воронов, а ты не хочешь слушать, — говорю я ему. — Что будем делать?

— Продолжать, пока один не убедит другого, — предлагает он и тоже гордо вскидывает голову.

Медленно черты, которые я любила, превращаются в лицо Эмбера, и этот новый облик приносит с собой плотную, глубокую пустоту, которая поселяется у меня под ребрами.

Я могла бы попытаться переубедить его. Со временем, проявив такт… Но мне не позволят.

Ева не позволит кому-то настолько слепому оставаться рядом с нами, рядом с восстанием, с местью. Нирида тоже не захочет рисковать, и даже Кириан, который научил меня видеть свет в магии, что я считала темной, скажет, что это опасно.

— Кто знает?

Леон хмурится. — Никто, — возражает он, словно предположение об обратном его глубоко оскорбляет. — Никто не знает, потому что ничего не случилось. Я чувствую, страдаю и мечтаю так, как делал бы это он. Теперь Эмбер — это я.

У меня в горле встает ком. — Пусть так и остается, — решаю я.

Я чувствую это так, словно скрепляю пакт. Нити судьбы переплетаются, сплетая новый узор. Надеюсь только, что я не ошибаюсь.

Он склоняет голову набок, не возражает и не кивает, но я знаю, что он не позволит никому раскрыть свою истинную личность. Было время, когда я тоже верила, что я Лира, что не осталось ни единой лазейки для человека, которым я стала бы, если бы не Орден. Но что-то всегда остается.

Я делаю ему знак, и он отходит от двери, чтобы я могла её открыть. Слышу, как он идет за мной; на этот раз я не позволю ему помогать мне идти. Он и не предлагает.

Когда мы делаем всего два шага, я оборачиваюсь. — Если причинишь вред Арлану, мне будет плевать, кем ты был для меня.

Леон улыбается. — Я никогда не причиню ему вреда, — отвечает он.

Но это говорит не он; это говорит Эмбер. Это говорит сын семьи, усыновившей его. И всё это перестанет иметь значение, когда миссия изменится и приказы станут иными.

Я возвращаюсь, встаю перед ним и смотрю прямо в глаза. — Я серьезно. Не приближайся к нему больше. Если снова тронешь его, даже если он сам попросит, это будет последнее, что ты сделаешь. Ты не поступишь так с ним. Не с ним.

Я вижу, как он наблюдает за мной и складывает кусочки головоломки, как спрашивает себя, откуда взялась эта потребность защищать младшего брата Лиры.

— Ты видела нас раньше, — понимает он.

— И я узнаю снова, если ты попытаешься сделать нечто подобное. Он не знает, кого целует.

— Эмбера, — отвечает он с ледяным спокойствием. — Он целует Эмбера, сына семьи воинов, приютившей его, друга, который протянул ему руку, когда он почувствовал, что и король Девин отталкивает его.

Я не тружусь возражать. Знаю, что пытаться вразумить его бесполезно. Пока нет.

— Держись подальше, или я узнаю, — повторяю я.

Я поворачиваюсь к нему спиной и иду дальше.

Нирида уже в комнате Евы, когда я прихожу, а это значит, что Кириан, должно быть, уже направляется к моим покоям. У меня мало времени, прежде чем он устанет ждать и сам пойдет меня искать, а когда я буду говорить с ним, мы должны быть наедине. Так что мне нужно спешить.

Нирида сидит на краю кровати. Сейчас она не похожа на солдата, нежно гладя Еву по волосам.

— Арлан говорит, она просто устала. — Она смотрит на меня. — Это правда?

Я внимательно изучаю её. Она кажется такой уязвимой… Что-то пульсирует в глубине моей грудной клетки с тех пор, как я начала подозревать Эмбера, и теперь, когда я получила подтверждение, не могу перестать думать, что мы слишком долго упускали из виду нечто очень важное. Есть еще много Воронов, таких как Ева, как я… как Леон.

От мысли, что командор может быть не собой, у меня переворачивается желудок.

— Да. Она потратила много сил, исцеляя меня, а потом перенося нас сюда. Она меня спасла. — Нирида отводит взгляд и снова устремляет его на Еву. — Она поправится, ей нужно лишь немного отдохнуть.

Она задумчиво кивает, и я прохожу, чтобы сесть с другой стороны кровати, напротив неё.

— Как ты потеряла мать? — спрашиваю я её.

Нирида смотрит на меня, широко раскрыв глаза, и я понимаю, что, возможно, была слишком прямолинейна. Я нервничаю, и мне нужно успокоиться, иначе, если под этой личиной скрывается кто-то другой… он заметит. Мне не хватает воздуха от одной лишь мысли об этом.

— Прости. Я просто думала… — Я качаю головой. — Ты сказала, что она погибла на войне, как твоя сестра. Ева тоже потеряла людей в этой войне, если можно так назвать то, чем занимались Вороны… И мне кажется, сегодня я её немного встревожила.

Командор продолжает пристально наблюдать за мной, но в итоге отвечает. — Я потеряла не мать, а отца.

Я глубоко вдыхаю. Знаю, это ничего не доказывает. В халтурной подмене — возможно; но не в хорошо подготовленной, с программой… Может быть, теперь существуют программы, чтобы подменить её, чтобы подменить всех, кто окружает нас с Евой.

— Извини. Я не помнила.

Нирида продолжает мягко гладить темные волосы Евы. — Мой отец погиб в бою. Сестру взяли в плен. В обмен на помилование и отмену смертной казни ей дали возможность выйти замуж за человека, которого хотели посадить в Эрее. — Она останавливается на несколько мгновений и убирает руку с Евы, опуская её себе на колени. — Она согласилась на брак, а потом убила его, его самого и нескольких его людей, пока они не одолели её и не убили.

Я застываю. Этого я не знала. — Мне жаль.

Нирида качает головой. — Старые раны, — отвечает она.

Какими бы старыми они ни были, я знаю, что они могут болеть так же, как свежая кровь. Я часто ловлю себя на мыслях о двух людях, которых не знала, и желании получить хотя бы минуту, чтобы увидеть их, спросить их, кто я такая.