Как повываешь? (ЛП) - Хайд Жаклин

— Одетт… что мне делать?

— Дай мне подумать, как лучше это преподнести. Может, получится смягчить удар.

— Смягчить удар от того, что мои предки — причина его трехсотлетних страданий? — язвительно выпаливаю я, заставляя свои когти втянуться. Это катастрофа.

— Не паникуй, — говорит она. — Все должно быть в порядке.

— Рассказываешь сказочки, Одетт? — раздается голос Коннора.

Даже не оборачиваясь, я чувствую в его голосе ледяное безразличие.

Я настолько отвлеклась на реакцию Одетт, что не услышала, как он подошел. К тому же здесь столько пыли, что нос чешется, как при аллергии.

Я выпрямляюсь и оборачиваюсь. Холодок пробегает по позвоночнику, когда я вижу его в элегантном костюме у потайного входа. Отвращение в его взгляде заставляет кожу покрыться мурашками.

— Коннор, я могу все объяснить, — выпаливаю я, едва сдерживая тошноту от презрения в его глазах. Он даже не смотрит на меня.

Он буравит взглядом Одетт, словно меня не существует.

— Мне пора уходить, — говорит она.

Она бросает на меня взгляд и морщится, словно извиняясь, а затем щелкает пальцами и исчезает из комнаты, оставляя меня наедине с ним.

— Мне жаль, — говорю я, не в силах сдержать эти слова.

Я делаю шаг к нему, желая коснуться, может быть, даже утешить, но рычание, вырвавшееся из его груди, заставляет меня замереть на месте. Его лицо выглядит таким напряженным и полным ненависти… Он наклоняет голову вбок, и я вижу, как из-под кожи начинает пробиваться шерсть, прежде чем он с трудом сдерживает превращение. Он в ярости, и хищный желтый блеск в его глазах пугает меня до глубины души. Все, что я чувствую от него, — это презрение.

Он ничего не говорит, просто разворачивается и уходит.

— Коннор, — слезы жгут глаза, угрожая пролиться, пока мое сердце разрывается на части. Я замираю, чувствуя спазм в животе, когда он останавливается и бросает взгляд через плечо.

Его глаза встречаются с моими всего на мгновение, и, презрительно скривившись, он, наконец, произносит:

— Убирайся. Вон.

Глава 34Уитли Уитт



Будь со мной полегче, кексик.⁹⁴

Когда я не сразу выхожу из тайной библиотеки, Коннор терпеливо ждет, пока я не прошмыгну мимо него. Его когти рвут перчатки дворецкого.

— Ты знала все это время, что происходишь из рода Ван Хельсингов, — его голос звучит низко и угрожающе.

Каменно-холодное выражение его лица говорит, что раньше я только думала, что он меня ненавидит, но вот она — настоящая ненависть. Сейчас его эмоции полностью скрыты, и он совсем не похож на мужчину, которого я люблю.

Я сглатываю ком в горле, не зная, что сказать. Я хочу выпалить, что понятия не имела, насколько это важно, но глубоко внутри знала… Я знала это с того самого момента, как он упомянул фамилию, но просто была так напугана. Я встречаюсь с ним взглядом, моя нижняя губа дрожит, руки трясутся.

Я боялась, что он отреагирует именно так, и теперь это подтвердилось.

— Коннор, я не хотела причинить тебе боль, — говорю я, но его лицо мрачнеет, и на нем отражается отвращение. — Я не знала, что мои предки сделали с тобой, клянусь. Я даже не одна из них. Я вообще ничего не знаю об этой части семьи.

Я хватаю его за руку, пытаясь остановить, когда он собирается уйти из библиотеки, но он отшатывается, словно я его ударила. Его взгляд вспыхивает золотом, пылающим от ярости.

— Не трогай меня, — рычит он. — Ты знала, что ты Ван Хельсинг, и когда я упомянул об этом, ничего не сказала.

Мои руки бессильно падают.

— Я не хотела…

Он выгибает бровь и наклоняет голову.

— Ты не хотела сказать мне? Не хотела, чтобы я узнал? Почему ты продолжаешь скрывать от меня правду?

Я снова пытаюсь дотронуться до него, но останавливаюсь на полпути, когда вижу, как его ноздри раздуваются.

— Нет. Я не это имела в виду. Я не хотела тебя обидеть, но хотела тебе сказать.

— Мне нужно, чтобы ты ушла, — его слова звучат резко и безапелляционно, словно разрывают мое сердце на куски. — Я не могу говорить с тобой об этом. Это слишком много для меня.

— Я не уйду, — резко отвечаю я.

Я тщетно стараюсь скрыть дрожь в голосе, но ком в горле никуда не уходит, а слезы жгут глаза. Волосы на голове поднимаются дыбом, как издевка над моими эмоциями — и все из-за того, что он меня укусил.

— Да, уйдешь, — говорит он с такой финальной ноткой, что спорить бессмысленно. — Я хочу, чтобы ты покинула этот замок, мой дом. Кровавой Ван Хельсинг не следовало даже ступать в него, и тех, кто это делал раньше, мы без сожаления убивали. Ты еще легко отделалась, что я просто прошу тебя уйти.

Эти слова — словно удар, но я ничего не чувствую. Я онемела.

Он готов все уничтожить, разрушить нас обоих в тот момент, когда мы только нашли друг друга? Предательство горчит на языке: как легко он меня отвергает за то, что я не совершала, за то, в чем я не виновата! И его угроза звучит так ясно, как если бы сама земля подо мной оказалась проклята.

Я знаю, что, возможно, он лжет от злости, но это не убирает боли, которую его слова причиняют.

Он даже не хочет слушать или говорить, как какой-то упрямый болван!

Желтый свет вспыхивает в сознании, и меня захлестывает решимость.

Пошел он на хуй. Если он хочет, чтобы я ушла, ему придется заставить меня.

— Я никуда не уйду! — кричу я, сжав кулаки, чтобы удержаться от попытки ударить его. Я заставлю его образумиться, потому что это не может быть тем, что встанет между нами. Я этого не допущу. — Ты обратил меня в ликана, а теперь пытаешься выгнать? Я не просила тебя делать это со мной!

— Если бы ты была обычным человеком, ты бы вообще не обратилась, — с отвращением отвечает он, громко смеясь. — Но нет, ты одна из них.

Это больно, но я не поддаюсь. Я даже не знала их, так как я могу быть одной из них?

— Я не…

— Ты знала, — резко перебивает он, отказываясь слушать. — И, как они, ты предпочитаешь лгать, если тебе это выгодно. Как, черт возьми, я могу быть уверен, что ты моя истинная пара, а не какая-то хреновая уловка, чтобы наконец прикончить меня? Ты просто появилась здесь слишком уж вовремя. Ты просто ждала, когда я ослаблю бдительность, пока не найдешь подходящий момент, чтобы убить меня? Это слишком большое совпадение, что ты оказалась именно здесь, из всех мест в мире.

Он смотрит на меня, как на незнакомку, и мои глаза наполняются слезами, затуманивая взгляд. Боже, я не могу поверить, что он мог подумать такое после всего случившегося.

— Коннор, я бы никогда не сделала ничего подобного, — я яростно моргаю, горячие слезы скатываются по щекам. — Как ты можешь…

— Ты — Ван Хельсинг! — ревет он, поднимая руки, когти сверкают. — Это то, чем вы занимаетесь! Вы жестоки, лживы, отвратительны и способны убить собственную семью! Убирайся нахуй, Уитли. Уходи, пока я не сделал глупость!

— Я не одна из них! Моя фамилия Уитт, ты дубина! — кричу я в ответ, с трудом сдерживая звериное превращение. Я так напугана и расстроена, что меня трясет, а сердце разрывается. Я чувствую связь между нами, все еще сильную, как прежде. Не может быть, чтобы он говорил это всерьез. — По контракту я должна работать еще три недели, и я их доработаю. Если ты не хочешь меня слушать, то хотя бы позволь мне закончить работу, чтобы я смогла открыть свою пекарню!

Я знаю, что это отчаянная попытка остаться, но, возможно, через несколько дней он успокоится, и все будет в порядке.

— Если деньги — это все, что для тебя важно, тогда я, блядь, заплачу тебе и посчитаю твой контракт выполненным. Я скорее отрежу себе руку, чем прикоснусь к тебе снова. Ты буквально то, что я больше всего ненавижу в этом мире, и я даже смотреть на тебя не хочу.

Сердце болезненно сжимается, и печаль проникает в самую глубину души.

Я понимаю, что предала его на уровне, который мне не под силу осознать. И у меня нет способов это исправить. Он был одинок триста лет, и я даже представить себе не могу, через что ему пришлось пройти. Но это не значит, что я хочу оставить его. Я понимаю, что ему больно, но это не тот Коннор, которого я знаю. Мы должны быть в состоянии пережить это вместе.