Серебряные крылья, золотые игры (ЛП) - Марсо Иви

Затем я разрываю поцелуй. Прикасаюсь лбом к ее лбу. Я закрываю глаза от уродства барачных камер и наполняю свои чувства только ею.

Она гладит меня по шее.

― Бастен? Ты же не хочешь…

Я хрипло говорю:

― Не здесь. Не так. Пусть все верят, что я трахал шлюху мадам Анфрей в этой вонючей камере. Но сегодня я хочу только смотреть на тебя. Чтобы твое лицо запечатлелось в моей памяти, чтобы это было последнее, что я увижу перед смертью.

Она снова сжимает мои щеки ладонями, морщинка появляется между ее бровей.

― Лучше бы этот предсмертный вздох не случился еще много-много лет, Бастен Боуборн.

Я наслаждаюсь ощущением ее веса в моих руках, тем, как наши тела прилегают друг к другу, словно море и берег.

― Когда бы я ни умер ― через пять дней или через пятьдесят лет, ― это не будет концом для нас. Я найду тебя в следующей жизни. Я всегда найду тебя, даже если смерть разлучит нас.

Она снова приникает к моим губам, на этот раз нежно. Давая обещание.

Я опускаю голову на ее шею, вдыхая ее цветочный аромат под слоями нанесенного масла гвоздики.

― В следующий раз, когда мы займемся с тобой любовью, маленькая фиалка, я буду свободным мужчиной, и на твоем пальце будет мое кольцо. Я не знаю как, но я клянусь тебе в этом.

Она крепко обнимает меня за плечи, единственное убежище от бури, которое я когда-либо знал, защищая меня от хищных теней грядущей битвы.

― Еще целая неделя, ― шепчет она. ― Я постараюсь прийти еще раз…

― Не надо, ― говорю я, в последний раз глядя в эти прекрасные глаза. ― Это слишком опасно. В следующий раз я увижу тебя на арене.

Она касается моей щеки.

― Я приколю фиалку к платью, чтобы дать понять, что я и мои животные поддерживаем тебя.

Мы обнимаемся до последней минуты, прижимаясь друг к другу, словно затерянные во времени богов, пока мадам Анфрей не говорит ей, что пора уходить.

Глава 23

Сабина

В ту ночь я не сплю ни секунды. Как я могу? Я боюсь увидеть во сне Бастена на арене, его кровь на песке, свет, исчезающий из его чувственных карих глаз.

Моя кожа все еще поет от его прикосновений, хотя его ладони стали намного грубее, чем раньше. Мозолистые. Грязные. На первый взгляд, он едва ли похож на того спокойного охотника, который вел меня через лес Маг На Тир. С накачанными мышцами, грязными волосами, он выглядит как зверь, готовый разорвать мир на части.

Какой-то скрытой глубоко внутри меня потребности это даже нравится. Видеть его таким. Диким и непобедимым. Часть меня знает, что именно это и нужно, чтобы он остался в живых.

Лежа в постели, я обдумываю все возможные способы дать ему преимущество на арене. Ястребы, слетающиеся к противникам Бастена, чтобы выклевать им глаза, слишком очевидны. Я не могу пронести ничего крупнее мыши. Ворочаясь, я перебираю в уме каждое животное, которое могу использовать, а также риски.

Если меня поймают, это будет означать неприятности и для Бастена, и для меня.

Но ради спасения его жизни я готова рискнуть чем угодно.

***

До Турнира остается пять дней.

Потом четыре.

Весь замок в напряжении. Куда бы я ни пошла, меня провожают любопытные взгляды. Все хотят знать, чем закончится история Крылатой Леди и Одинокого Волка.

Единственное светлое пятно ― сегодня у Сури заканчивается месячный траур. Я с нетерпением жду ее в библиотеке вместе с Бриджит и Феррой, вышагивая под разноцветным светом, льющимся из витражных окон.

Раздается стук в дверь, и все мы оборачиваемся.

― Сабина! ― Сури проносится мимо Максимэна, стоящего по другую сторону двери, и ее смуглое лицо расплывается в ослепительной улыбке, когда она набрасывается на меня с объятиями. Она выдавливает из меня писк. ― О, я так скучала по тебе!

Максимэн ослабляет хватку своего меча, когда понимает, что последнее пополнение в нашей компании женщин не представляет угрозы ― разве что, возможно, для его терпения. Он оставляет нас наедине.

― Мы боялись, что ты станешь призраком из-за этого траура, ― говорит Ферра.

Сури стонет.

― Это было близко.

Я нежно поглаживаю концы черной траурной ленты, завязанной на ее талии.

― Как ты?

Она с тоской касается черного пояса и не спешит отвечать:

― Я не выбирала Чарлина. Мои родители видели в нем лишь возможность обеспечить мне безбедное будущее, ведь у них дома оставалось еще столько голодных ртов. Он пьянствовал от рассвета до заката. Грубил слугам. Боги знают, что его трудно назвать подарком, но бывали и хорошие времена. — Она вздыхает. ― Но как ты? Я знаю, что твои чувства к нему были сложными. Но до Турнира осталось всего четыре дня…

Ее глаза светятся сочувствием.

Прежде чем я успеваю ответить, дверь снова открывается, на этот раз для капитана Фернсби. Мы трое ― женщины и мышка, спрятанная в кармане Бриджит, ― молча смотрим, как капитан подходит к столу. На его лице ― обычная маска безразличия, но в челюсти ― странный тик, который не скрыть никакими тренировками.

В моей груди вспыхивает тревога.

― Миледи. Он смотрит не на меня, а на книжный шкаф. ― Верховный лорд Райан прислал гонца, чтобы сообщить нам, что он вернется завтра. Он приказывает всем в Сорша-Холле приколоть к груди черную ленту…

― Черную ленту? ― Сури тянет за свой собственный черный поясок. ― Неужели кто-то еще умер?

Смятение капитана Фернсби настолько незначительно, что его не заметил бы и меткий стрелок. Официальным голосом он объявляет:

― Король Йоруун, Благожелательный Боров, правитель Астаньона на протяжении семи десятилетий, скончался. Из наших сердец в руки Вудикса.

Сури задыхается, прижимая руку к губам. Новость настолько шокирует, что заставляет даже Максимэна подойти к нашему библиотечному столу.

― Из наших сердец ― в руки Вудикса, ― бормочет Бриджит.

― Из наших сердец ― в руки Вудикса, ― повторяем мы с Сури, и Максимэн тихо вторит нам.

Ферра поднимает чайник, чтобы наполнить наши напитки.

― Ему был девяносто один год, ― говорит она. ― Его смерть так же шокирует, как то, что духовка ― горячая.

Максимэн рычит, как сторожевой пес, а Ферра опускает чайник обратно. — Я, конечно, хотела сказать: «Из наших сердец ― в руки Вудикса».

Максимэн хмурится.

― Его нашли сожженным заживо, ― понизив голос, продолжает капитан Фернсби. ― Предполагается, что в муках пневмонии он попытался подняться с кровати и упал в камин. В Старом Коросе это называют милосердием. Это положило конец его мукам от тяжелой болезни.

Сури отставляет чай так быстро, что чашка дребезжит.

― Он случайно сгорел заживо?

Король Йоруун был для меня таким же чужим, как и сами боги, поэтому я не могу найти в себе силы притвориться, что опечалена, но эта новость доводит мой пульс до безумства, которое я едва могу подавить, сцепив руки под столом.

Губы капитана Фернсби двигаются так, словно он держит во рту пчелу, борясь между своим солдатским долгом и желанием посплетничать.

― Поскольку король так и не объявил о преемнике официально, Королевский совет назначил Верховного лорда Валверэя следующим монархом Астаньона, согласно традиции, как ближайшего кровного родственника. — Капитан склоняет голову передо мной. ― Леди Сабина, я клянусь вам своим мечом и душой, как нашей будущей королеве.

Ферра, Сури и даже старый брюзга Максимэн смотрят на меня так, словно у меня выросло лишнее ухо. В груди образуется пустота.

Королева. Титул, который тяжело ложится на мои плечи.

― Что-то здесь не так, ― бормочу я, глядя в пространство и собирая воедино хронологию событий. ― Райан уезжает в Старый Корос без объяснения причин, а спустя всего несколько дней король умирает, и Райан становится его преемником, в то время как Великий клирик уже полностью обеспечил себе контроль над Астаньоном?