Эшли Дьюал - Смертельно прекрасна
Я хватаюсь пальцами за виски и искоса гляжу на стул рядом со мной, который вдруг оказывается занятым взрослым мужчиной с густой копной каштановых волос.
Незнакомец потирает пальцами заросший подбородок, отпивает виски и переводит в мою сторону лукавый взгляд, отчего уголки его тонких губ подрагивают.
— Не стоило. — Мне становится не по себе, и я рассеянно отворачиваюсь.
— Стоило. Определенно. — Мужчина вновь отпивает горький напиток, однако на лице у него не проносится ни малейшей эмоции. Может, это не виски? А … яблочный сок? Мне вдруг хочется рассмеяться в лицо собственной глупости, и я устало кривлю губы. — Что же смешного, девочка, в твоей лихости?
— Лихости? — Удивляюсь я.
— Да.
— Не думала, что поход в бар — показатель лихости.
— Нет. — Соглашается незнакомец, поднеся к губам прозрачную рюмку. Однако затем он замирает и протягивает. — Если ты, конечно, не ведьма. В противном случае, прийти в бар — полное безумие, тебе так не кажется?
Меня словно ударяют под дых. Растерянно округляю глаза, а мужчина допивает все содержимое, покоившееся на дне рюмки, и со стуком ставит ее на барную стойку.
— Что вы сказали…? — Глухо переспрашиваю я, потратив оставшиеся силы, чтобы не свалиться кубарем под стул. Незнакомец кивает, а я вдруг понимаю, что мне пора валить с невообразимой скоростью в сторону единственного чистого пятна во всей этой свалке. Без особо энтузиазма мужчина хватает меня за руку, прежде чем я соскальзываю с места, и я с такой свирепостью впяливаю в него взгляд, что по правилам гребанной этой вселенной он уже должен сгореть заживо. Но нет же. Не горит. — Что вы…
— Трое мужчин у входа. — Спокойно отрезает он, смотря куда-то перед собой. Пальцы его продолжают крепко сжимать мое запястье, словно оковы. — Они пойдут за тобой.
— Что вы несете?
— Я в людях разбираюсь получше тебя, девочка. — Улыбается незнакомец и, наконец, вновь переводит на меня взгляд. Лицо у него осунувшееся, пусть и довольно молодое. Под бровью широкий, блеклый шрам в виде месяца. — Тебе лучше дождаться друзей.
— Это вам лучше выпустить мою руку. — Я стискиваю зубы и гляжу мужчине прямо в глаза. Дикая усталость и обида смешиваются, превратившись в огромный комок из злости, и, наклонившись к незнакомцу так близко, что его растерянный взгляд клинком впивается в мое лицо, я повторяю, — отпустите.
Тут же, как по мановению волшебной палочки, его пальцы размыкаются. Я вырываю руку и решительно несусь к выходу. Чертов бар, чертова выпивка, чертов день и даже год. Я зашла в первый попавшийся бар и все равно умудрилась попасть в неприятности!
— Дерьмо, — выругиваюсь я, оказавшись на улице. Прохожусь пальцами по волосам и оглядываюсь, пытаясь придумать, куда мне идти.
Наверно, не стоило убегать от тетушек, и я в очередной раз погорячилась, но мне так хотелось побыть одной. Так хотелось сбежать от тех, кто напоминает мне о реальности; не знаю, как я вообще смогу жить дальше, учитывая всю чушь, что свалилась мне на плечи.
Поправляю волосы и медленно схожу с места. Надо позвонить Норин или Мэри; мне вдруг становится стыдно. Я такой ребенок, наивный и капризный! Сбегаю, спорю, кричу и брыкаюсь ногами, будто совсем не контролирую свои действия; пора уже отвечать за свои поступки, но как тут думать, когда жизнь под откос катится? Легко рассуждать холодно и беспристрастно, если проблемы тебя не касаются, а когда все взваливается именно на твои плечи — до правильных решений как-то дело не доходит.
Я достаю из сумки телефон и собираюсь набрать Норин, предварительно представив, как она отчитывает меня ледяным, ровным голосом — лучше б наорала, честное слово — но не успеваю. Внезапно за моей спиной проносится низкий, скрипучий голос, и я застываю.
— Так быстро уходишь, куколка?
Закатываю глаза, остановившись около обшарпанной стены, и лениво оборачиваюсь. Черт возьми. Сейчас прикажу ему засунуть голову в задницу.
Мужчина с отвратительной бородой, перепачканной в какой-то дряни, смотрит мне в глаза лукаво и с вызовом. Если бы я читала мысли, а не контролировала разум, то увидела бы сцену из «Обвиняемых», я уверена. Взгляд незнакомца жадно исследует мое лицо, так и пожирая его глазенками. Мужчина стискивает ладони, чтобы унять ломку в пальцах, а я решительно выпрямляюсь, предчувствуя нечто плохое.
Самое мудрое решение — уйти. Просто развернуться и сделать вид, что я не заметила этого неконтролируемого пожара в опьяневших глазах стоящего передо мной кретина. Но, наверно, такой способ хорош, когда нет иного варианта. Например, прошипеть: сдохни. На этом вся история бы закончилась, и я бы пошла домой. Но я правильная и глупая, поэтому забываю о своей способности и разворачиваюсь на носках кед, чтобы свалить как можно дальше от этой смердящей туши. Игнорирование — классно! Я великий мастер разрешения проблемных ситуаций. Но едва я отворачиваюсь, я грубо вписываюсь в чью-то грудь. Так и тянет поднять взгляд, чтобы увидеть человека, но я не успеваю. Со спины на меня вдруг накидывается мужчина с бородой. Я вскрикиваю, а его потные пальцы зажимают мне рот.
— Тише, тише, куколка, — сбивчиво шепчет он, потянув меня в сторону. — Ты пойдешь с нами, не сопротивляйся. Давай же.
Я изо всех сил пытаюсь оттолкнуться ногами от асфальта, но внезапно понимаю, что не могу двигаться. Грубые руки мужчин смыкают меня в оковах, и, крича во все горло, я безвольно брыкаюсь в их цепях, безрезультатно пытаясь вырваться.
О, Боже… Паника ударяет в голову покрепче выпивки. Распахнув глаза, я разъяренно осматриваюсь, понятия не имея, что делать, а меня все тянут куда-то в темноту. Нет, нет!
Мычу, сквозь пальцы незнакомца, выбрасывая вперед ноги, стараясь вырвать руки, а он вдруг дергает меня за волосы, да так, что адская боль растекается по шее, и говорит:
— Замолчи, или мы не сможем поразвлечься.
Услышав его животный, гортанный шепот, полный желания и волнения, я кричу еще громче, внезапно ощутив себя удивительно беззащитной и беспомощной. Грудь разрывает от рыданий. Я начинаю задыхаться, крича и плача, а меня все тянут дальше. Мужчина, что держит мои ноги за щиколотки, проходится пальцами по внутренней стороне моего берда, и я зажмуриваюсь так крепко, что лицо сводит, а голова безвольно повисает вниз.
«Отпустите», — думаю я. Если не могу говорить, буду думать. «Отпустите!»
Ничего не выходит. Черт, принуждение работает только в том случае, если я смотрю человеку в глаза. Нужно было сразу отбиваться! Нужно было сразу что-то сделать!
Я вновь пытаюсь оттолкнуться от мужчин ногами, изнуряя от пота, устав от крика, и внезапно происходит нечто странное. Мое тело резко отпускают. Я грохаюсь на асфальт; в ушах звенит от боли, а перед глазами выплясывают черные точки! Но я все равно упрямо приподнимаю мокрый от слез подбородок и неожиданно замечаю мужчину из бара. Того, что предупреждал меня и просил остаться. Он стоит спиной ко мне. Один из незнакомцев валяется в луже с окровавленным носом, остальные молчат, следя за моим спасителем.
