Елена Колоскова - Целитель и сид
Менестрель втянул воздух и зажмурился, восстанавливая дыхание. А я… я узнала эту песню. Неужели он исполнит ее до конца?
Предательство и вероломство прознал,
О, господин, прости,
Муж в одночасье всю правду узнал,
О, господин, прости,
И смерти от ран он в бою искал,
О, господин, прости.
Какая печаль, растет сорняком,
Чужое дитя под гербом.
Однажды уже не вернешься домой,
О, господин, прости.
И истинный сын растет в доме чужом,
О, господин, прости.
Но помнит твой верный слуга о былом,
О, господин, прости.
Какая печаль, растет сорняком,
Чужое дитя под гербом.
О, если б кто знал… кто знал…
Эту балладу сочинила Клэри из труппы Шарля, и ее забрали люди из Тайной службы, после чего ее уже никто не видел живой. Ни обвинения, ни приговора. Просто вердикт «измена» и тело, выданное близким спустя несколько дней.
В то время, когда я первый раз оказалась в Ламаре, только что умер Герцог, и люди поговаривали, что наследование по женской линии не имеет законных оснований. Впрочем, излишне разговорчивые тут же исчезали. Герцогиня и ее советник правили жесткой рукой.
Меня точно молнией ударило. Я резко встала, глядя на менестреля, как на призрака.
Вдруг на меня обрушилась тяжесть. Это Хельги упал сверху, прижав меня к полу. Над головой просвистело что-то тяжелое. Женский визг с той стороны, откуда летел предмет… Чем швырялись? Посудой?
Я, наконец, сбросила руку северянина и встала.
— Изыди! Дитя Разрушителя среди нас!!! — кричала женщина, одетая в глухо закрытое серое платье с накидкой, судя по всему, уроженка Илонии. Она билась в руках мужчин-посетителей и вышибалы, с ненавистью глядя на меня. — Надо убить ее раньше, чем она всех нас уничтожит!! Разрушитель!!!
Глава 24
Я узнала ту женщину из купальни. Вот, значит, кто выслеживал меня все это время. Фанатичку скрутили и увели работники таверны. Не пришлось даже звать Стражу.
Едва ли кто-то понял, в чем было дело. По крайней мере, я надеялась на это.
Мне не хотелось вмешательства Стражи, так же как и Тайной Службы, чьим вниманием я была сыта по горло в последнее время.
Судя по тому, что до сих пор в таверну никто не явился, тут не было соглядатаев. Если бы они услышали «Песню о бастарде», я бы здесь не сидела, так же как и господин Колин.
А то, что мы, по странному совпадению, прибыли в город почти одновременно и поселились в одном доме, было еще подозрительнее. По крайней мере, я пыталась взглянуть на ситуацию со стороны дознавателей. И то, что я увидела, мне очень не понравилось.
Я искоса поглядывала на мужчину, который задумчиво перебирал струны гитары. Он сочувствовал заговорщикам? Что заставило его исполнить именно эту песню?
— …Твигги? Ты в порядке? Твиг? — спросил Кольр, с беспокойством глядя на меня. Оказывается, он уже давно что-то говорил мне, но я была слишком занята своими мыслями, чтобы услышать.
— Да, вполне.
Я ухватилась за кружку, как за спасательный круг, сделала большой глоток и закашлялась. В свете всего случившегося за последние два дня я решила напиться.
* * *Утро следующего дня ознаменовалось для меня грандиозным похмельем. Во рту словно нагадила стая уличных кошек, голова же просто раскалывалась. Желудок тоже принял участие в забастовке, и его содержимое упрямо стремилось к горлу.
Я рискнула приоткрыть глаза, которые резал даже такой тусклый свет. Сколько времени я спала и… Что?! Я уставилась на грубую кладку сводчатого потолка, который даже не был побелен. Явно не дома. Но где тогда?
Я осторожно повернула голову, чтобы тошнота не усилилась.
— А, ты проснулась наконец, — сказала растрепанная Ингибьорг, одетая в какое-то странное рубище, сидящая рядом со мной на грубо сколоченном топчане. — Как ты себя чувствуешь? Я могу тебя осмотреть?
Я не понимала, почему она спрашивает и смотрит на меня с опаской, а потому просто кивнула и доверилась ее опытным рукам целителя. Пока девушка занималась мной, я осмотрелась.
Помещение явно предназначено для задержанных преступников. Глухой каменный мешок с малюсеньким зарешеченным окошком, через которое не было видно неба, а только стену соседнего здания.
Кроме нас с Ингибьорг, в камере было еще трое женщин: одна старая нищенка, куртизанка самого низкого пошиба, которую выдавал откровенный наряд и краска на лице, и третья, которая спала, сжавшись на своем топчане.
Когда она повернулась вполоборота, я поняла, что это вчерашняя фанатичка из Илонии. К счастью, она была в колодках, так что можно было ее не опасаться. Четвертой была Флори, которая забилась в угол позади Ингибьорг и дико озиралась по сторонам. Ну и компания!
Северянка ощупала меня, помассировала уши и виски, а потом сказала, заметив мою гримасу:
— Если собираешься блевать — ведро в углу.
Я со стоном прикрыла глаза рукой, сгорая со стыда. Силы! Я не настолько молода, чтобы уйти в загул. Очевидно, вчера я по полной оторвалась по старой студенческой традиции. Воистину, все когда-то в первый раз…
Благодаря помощи Ингибьорг я немного пришла в себя, но еще некоторое время лежала, медитируя и пытаясь окончательно избавиться от похмелья.
— Что вчера случилось? — наконец решилась спросить я.
— А ты не помнишь?
— В том-то и дело.
Я честно пыталась вспомнить, но где там! Кажется, сначала мы пили пиво, а потом я переключилась на самогон, который гнали гномы. Дальше — провал.
— В общем, ты теперь должна хозяину таверны. А еще Кольру, за моральный ущерб.
Ну, все. Теперь, если однокурсница не расскажет все в подробностях, я буду воображать себе всякие ужасы.
— Да что было-то?!
— Ты напилась… Мы все напились. Я, правда, меньше, чем остальные, — язвительно сказала Ингибьорг. — Потом ты рыдала на груди у Кольра, рассказывая, как тебя обидел другой мужчина. А потом еще что-то про своего мужа.
Ох… похоже, это становится дурной привычкой. Бедный Кольр, не завидую. Хорошо, что я не помню эту позорную сцену.
— А дальше? Это ведь еще не все? — спросила я, ожидая продолжения. — За что мы тут очутились? А, главное, когда нас выпустят.
— Лучше спроси, какой будет штраф, — проворчала северянка. — Ты начала плакать, и в таверне вдруг начали рассыпаться в прах вещи, а у Кольра полностью истлела одежда. Стол, который мы заняли, превратился в труху. Огонь в очаге и лампы погасли, и стало очень холодно.
У меня отвисла челюсть. Я попыталась переварить информацию.
