Елена Колоскова - Целитель и сид
На ярмарочной площади, одной из самых крупных, выделенных под развлечения, уже установили столб из белой сосны, специально доставленной из пограничных лесов. К столбу крепились разноцветные ленты, количеством около сотни. «Сто без одной», ведь, по поверьям, одна лента была в руках у Девы Осени, которая незримо танцевала среди людей. Так это или нет, но обычай соблюдался…
Дерево было высоким, и танец обещал быть достаточно долгим. Пока ленты оплетут дерево, можно сделать пару кругов или даже больше.
Говорят, если станцевать три круга, будешь счастлив весь год, а здоровье и удача не покинут тебя. Думаю, желающие будут танцевать сегодня до глубокой ночи, сменяя друг друга.
Стража разогнала толпу к краям площади, и туда же торговцы спешно переносили свои лотки. Музыканты расположились полукругом, чтобы их было лучше слышно, и настраивали инструменты. Все было готово для предстоящего веселья.
Кольр посмотрел на меня.
— Ты готова?
Почему он спросил меня, а не всех? Отчего так изменился его взгляд? Я кивнула и посмотрела на однокурсников.
Флори ухватила конец алой ленты. А рядом пристроился какой-то молодой фермер, которому девушка уже строила глазки. Ингибьорг шагнула к столбу и взяла голубую ленту, а Хельги — зеленую.
Кольр подхватил ленту и протянул мне, а когда я взяла, коснулся моих пальцев. Мне выпала желтая. Говорят, и цвет что-то значит… У людей множество примет. Сбудутся ли они, знать только Силам. Кольр встал рядом, и его лента была белой.
Заиграла музыка, дудочки и барабаны так и звали в пляс. Мы пошли посолонь, оплетая столб лентами и приближаясь к центру. Возглас музыканта послужил сигналом, и все одновременно двинулись в обратную сторону.
Ленты образовывали диковинный шатер. Они раскрутились, но, как только мы ушли дальше, снова стали оплетать дерево. Кольр нагнал меня когда мы снова приблизились к столбу.
— Твигги! Ты такая милая! Особенно когда грызешь рукоятку кисти или читаешь в библиотеке, — сказал он. — Я не говорил, но ты… Я следил за тобой.
Я запнулась и едва не сбилась с шага. Вот это признание!
— Да ты пьян?!
Вопль распорядителя, и мы в ритме танца снова пошли посолонь. Я молчала, не зная, что сказать в ответ.
— Да, я пьян, но не от вина. Ты прекрасна! Не смейся надо мной, — рассердился он, когда я усмехнулась в ответ на его неловкие комплименты.
— Если не прекратишь, я выйду из круга.
Мне придется заплатить штраф за то, что я нарушу линию до конца мелодии, если только кто-нибудь не встанет тут же вместо меня. Не прекращая движения, я помахала рукой, и из толпы вышла женщина, по виду крестьянка.
Я указала на ленту и увидела в ее глазах сомнение. Опять эти глупые приметы! Считалось, что можно перенять чужую Судьбу, взяв чью-то ленту. Что ж, придется дотанцевать. Но радость от танца уже ушла.
Сегодня я обратила внимание на необычное поведение людей. Я говорю то, что думаю, скрытная Ингибьорг демонстрирует чувства к соплеменнику, у Хельги случается припадок, а Кольр делает неожиданные признания. Это напоминало наведенные чары, но следов Силы я не ощущала, как, например, при привороте. Надо было в этом разобраться.
В довершение, после посещения купален меня не оставляло ощущение, что за мной кто-то следит. Пару раз я оборачивалась, ощутив чужой недобрый взгляд, но никого не замечала.
* * *— Ты не замечала сегодня ничего странного за Кольром, — спросила я потихоньку у Ингибьорг, когда мы закончили танец и уже пробирались через толпу к радиальной улице.
— Нет, а что? — спросила та.
— Да так…
Я снова ощутила спиной тот свербящий чужой взгляд, но, оглянувшись, не смогла понять, кто же на меня смотрел. Ну ладно, если он так интересуется, рано или поздно он себя обнаружит.
Мы дошли до таверны «Свиная рулька» на углу Цветочной. Именно здесь, как я знала, работал мой сосед, господин Колин. Он как-то раз похвалил это место, так что я настояла и мы пошли в эту таверну.
На вывеске красовалось нечто красно-коричневое, долженствующее изображать указанное блюдо, а также кружка пива. Хозяин явно сэкономил на вывеске, но компенсировал это хорошим и недорогим обслуживанием.
Свободных столов не было, однако я помахала Колину Безголосому, и он подошел к нашей компании, ожидавшей у входа, пока освободится место в зале. Он собирал волосы в хвост и был одет в грубые брюки, рубаху и поддоспешник, как простой наемник. В руках он сжимал свою неизменную видавшую виды гитару. Да и по возрасту он вполне походил на отставного военного. Не исключено, что так и было.
— Добрый день, господин Колин, — поклонилась я. — Это мои однокурсники Кольр из Ринны, Хельги и Ингибьорг из Норэгр и Флори из… э… — замялась я, сообразив, что до этого толком и не знала, кто она и откуда, и воспринимая ее только как досадное недоразумение.
— Флори из Хефе Примо, — пискнула та.
Вот уж никогда бы не подумала, что она столичная жительница.
— Добрый день, госпожа Твигги. Рад, что вы наконец заглянули в нашу таверну. А она тоже с вами? — спросил он, глядя куда-то мне за спину. Когда я оглянулась, то успела заметить только спину поспешно удалявшейся женщины. Я пожала плечами.
— О, вот и столик освобождается! — воскликнул господин Колин, заметив краем глаза шевеление в другом конце зала. Вышибала наконец пропустил нас внутрь и мы расположились за столом.
— Посоветуете, что лучше заказать? — спросила я.
В итоге мы заказали одноименное блюдо, благодаря которому таверна и получила название, сырный крендель для Ингибьорг, которая мяса не ела, и по кружке пива.
Смешивать напитки не очень полезно. Вино я решила не допивать, а угостить им менестреля. Он, сощурившись от удовольствия, так что край шрама, видневшийся из-под бороды, скривил лицо, смаковал напиток.
— Ну и как вам в городе? Пришли уже в себя после того случая? — спросил он.
— Какого случая? — Я сделала вид, что не понимаю, о чем речь. Мои приятели были не в курсе об истории с художником, да и знать им было ни к чему.
— А! Понимаю, — кивнул Колин. — Не хотите вспоминать.
— Да полно вам! Лучше спойте что-нибудь, — попросила я.
Он и правда был интересным исполнителем. Несколько солдатских баллад, немного переделанных и звучавших чуть более прилично, чем в оригинале. Он еще и текст изменил! Простые посетители таверны подпевали и стучали кружками и кулаками по дубовым столам.
Закончив, он одним глотком допил остатки вина в кубке. До этого разухабисто, а теперь отстраненно и грустно… смутно знакомая песня.
Невеста прекрасной, как день, была,
О, господин, прости.
И походя честь свою отдала,
О, господин, прости
Чужого ребенка она понесла,
О, господин, прости.
Какая печаль, растет сорняком,
Чужое дитя под гербом.
Красавица мужу была не верна,
О, господин, прости.
И шла под венец она, не любя,
О, господин, прости.
И трон не по праву она заняла,
О, господин, прости.
Какая печаль, растет сорняком,
Чужое дитя под гербом.
Менестрель втянул воздух и зажмурился, восстанавливая дыхание. А я… я узнала эту песню. Неужели он исполнит ее до конца?
