Страж (ЛП) - Андрижески Дж. С.

Я почувствовала, что он колеблется.

Я видела, как он всматривался мои глаза.

Я почувствовала, что он хочет сказать больше.

Затем, из ниоткуда, что-то в нём как будто переключилось.

Как только это произошло, его присутствие испарилось, как дым.

Казалось, он исчез из моего окружения, каждая частичка его была унесена ветром.

— Спи, — прошептал он мне на ухо. — Спи сейчас, Элли… спи… пожалуйста, милая… просто иди спать сейчас…

Его слова стали мягкими, уговаривающими, как колыбельная, как любовник, говорящий мне на ухо.

— Спи, милая. Все нормально… теперь ты в порядке…

Всё вокруг меня стало расплывчатым, таким же дымчатым, как и его присутствие.

Он был таким чертовски высоким.

Как, во имя семи кругов ада, он мог быть таким чертовски высоким?

Его голос с лёгким акцентом стал ещё тише, когда я перевела взгляд мимо тепла его щеки.

Теперь он был далеко, так же далеко, как коридор моей викторианской квартиры, где реклама виртуальной реальности двигалась по деревянному полу, а мой потрёпанный рюкзак лежал в конце фойе.

Всё это было далеко.

Я могла видеть это только издалека, с другого конца длинного, пустого туннеля.

Я висела там, больше не сопротивляясь, только уставившись в потолок, а его рука всё ещё зажимала мне рот.

Отчаяние наполнило меня.

Я вспомнила бар, когда всё рухнуло на меня.

Я знала, что будет дальше.

Но я не могла пошевелиться.

Как в тот раз в баре, я не могла пошевелиться, я не могла остановить это.

Я уже была там, в том же самом месте.

Нигде.

Глава 23. Чистый лист

Ревик удерживал её у стены, отчаянно пытаясь контролировать свой свет, свой разум, своё тело. Он знал, что последняя часть больше не имела значения, по крайней мере, для неё, но всё равно это ужаснуло его.

Он не мог успокоить её страх.

Он не мог. Он пытался, но не смог.

Она каким-то образом узнала его.

Она узнала его, хотя…

Он оборвал эту мысль, покачав головой.

Это невозможно. Она не могла его знать.

Совет заверил его, что у неё пока нет доступа к своим способностям видящей. Она совершенно слепа. Слепа как человек. Она никак не могла узнать его так, через плотные замки, наложенные на её свет таким количеством видящих с высокими рангами.

Но Ревик знал, что он слышал.

Более того, он не мог заставить себя не слышать этого.

Чувствуя, как у него перехватывает дыхание и сжимается грудь, он посмотрел вниз на её закрытые глаза, на напряжение, которое оставалось в её чертах, вибрирующее в её свете. Он использовал свой aleimi, чтобы вырубить её, разорвав непосредственную связь между её телом и светом. Она сразу же отключилась, как сделал бы человек, и практически повисла в его объятиях.

Он почувствовал ужасное, тошнотворное чувство в животе, глядя на неё.

Она почувствовала его эрекцию. Это он тоже не смог контролировать.

— Бл*дь, — пробормотал он, убирая руку с её рта.

Он невольно чувствовал себя наихудшим лицемером.

Всё ещё слегка касаясь рукой её лица, он мягко позволил её голове наклониться вперед, продолжая следить за её светом. Следы её страха курсировали по краям её aleimi. Он почувствовал более резкие, сильные фрагменты этой эмоциональной реакции даже сквозь почти человеческий туман, который окружал её, скрывая от Барьера, как и хотел Совет.

В Барьере она действительно выглядела почти как человек.

Ну, в такой близости она не казалась человеком, но выглядела им, когда он наблюдал за ней издалека. Если бы у него не было доступа к таким высоким структурам в её свете, ему, возможно, было бы трудно даже найти её в толпе размытых, нечётких человеческих светов, составляющих Сан-Франциско. Как бы то ни было, он так хорошо знал её свет, что такая близость к ней дезориентировала.

Тем не менее, он не мог не восхищаться работой Совета.

Было странно думать, что, будь он любым другим видящим, он просто прошёл бы мимо неё на улице. Он, скорее всего, даже не заметил бы её, учитывая, что она ощущалась бы для него точно так же, как любой другой человек. Он предположил бы, что она представляла собой лишь запутанный, нечёткий aleimi-свет.

Это действительно был впечатляющий подвиг.

Для любого видящего такая манипуляция светом была бы впечатляющей, но, учитывая, кем она была, это было чертовски выдающимся достижением.

Конечно, видящие, защищавшие её, были одними из самых высокопоставленных видящих из ныне живущих. Самому Вэшу, должно быть, более семисот лет. Большую часть этих лет он потратил на то, чтобы довести свой aleimi до максимально возможного уровня, по крайней мере, в рамках ненасильственных монашеских традиций.

Мотив и необходимость также не подлежали сомнению.

У них были веские причины скрывать её.

Пока её не научат защищаться от Шулеров и кого бы то ни было ещё, пока не будет заложена основа для того, чтобы поднять её на её законное место в иерархии видящих, они не могли рисковать тем, что она станет мишенью сил, которые будут отчаянно пытаться завербовать её. Эти силы существовали по всему миру людей. В мире видящих они также существовали в самых разных обличьях — от синдикатов организованной преступности до античеловеческих террористических ячеек.

Это всё равно заставляло Ревика нервничать.

Несмотря на то, кто и как хорошо её охраняли, она всё равно казалась ему невероятно уязвимой. Это было правдиво задолго до того, как Джейден и даже этот ублюдок Микки появились в её жизни.

На самом деле, это беспокоило его с тех пор, как его впервые приставили к ней.

Это был её седьмой день рождения.

Он помнил, как смотрел на неё, не в силах видеть в ней ничего, кроме ребёнка-видящего, окружённого естественными врагами, несмотря на то, что её родители-люди души в ней не чаяли.

Это беспокоило Ревика — временами сильно.

В те далекие годы это казалось ему чёртовым преступлением.

Ни один человек не смог бы любить ребёнка-видящего так, как это может сделать видящий. Родители Элли оба были хорошими людьми, и в её расширенной человеческой семье тоже были в основном хорошие люди — дело не в этом. Люди просто не способны устанавливать связь света со своим потомством так, как это делали видящие. Они не способны следить за ростом молодого видящего, какими бы добрыми или благонамеренными они ни были.

К чести отца Элли, иногда Ревику даже казалось, что он это осознаёт.

Ревик всё ещё не понимал, как Совет так сильно изменил её биологию, вдобавок скрыв её свет. Он не понимал, как они заставили её так быстро взрослеть, более или менее в одном темпе с её сверстниками-людьми, год за годом.

Он предположил, что это, должно быть, связано с какой-то их эзотерической магией, или с статусом посредника Элисон — или и с тем, и с другим — но вопрос не давал ему покоя.

Как и многое другое в уникальной и причудливой ситуации Элисон, её человекоподобный цикл роста одновременно успокаивал его и тревожил.

Во-первых, она выглядела сексуально зрелой в гораздо более юном возрасте, чем могла бы выглядеть обычная женщина-видящая. Большинство видящих выглядели как дети примерно до двадцати лет или около того, когда они вступали в подростковый возраст и их тела начинали меняться более заметными способами.

Люди достигали этой фазы на десятилетие раньше.

Поэтому, в дополнение ко всему прочему, сама её внешность смущала Ревика; ему также стало крайне некомфортно, когда он увидел, что взрослые люди обращают на неё сексуальное внимание в столь юном возрасте. На самом деле, у неё были проблемы с людьми с тех пор, как ему впервые поручили защищать её. Люди реагировали на неё, даже несмотря на то, что она была защищена.

Они просто каким-то образом знали.

Даже сквозь замаскированный свет Элисон Моста, даже сквозь их собственную слепоту, люди просто знали, что в ней было что-то другое.

Ревик тоже долго размышлял об этом.