Марина Ефиминюк - Бесстрашная
— Да, умница, — согласился Лукас, воспользовавшийся моментом, чтобы проникнуть в предел, пока внимание стражей обратилось ко мне. — Онри, где плащ?
— На третьем этаже в нише.
— Чем тебя не устроила ниша на первом этаже, рядом с комнатой для допросов? — заворчал Лукас. — Она попрала твое чувство прекрасного?
— Скажи спасибо, что не переместил на крышу.
— Нима?
— Простите? — встрепенулась я, не сразу понимая, что сижу перед обшарпанным столом и дежурный уже готов принять жалобу. Его усталое раздраженное лицо показалось мне смутно знакомым.
— Суним дознаватель, мы раньше с вами не виделись? — протянула я, и страж сконфузился от изучающего взгляда, для чего-то вытер нос, видимо, испугавшись, что на кончике висела какая-нибудь бяка.
Возникла короткая пауза, а потом мы одновременно бухнули:
— Западный предел!
Надо же было снова столкнуться с законником, принимавшим у меня показания о нападении на ночном рынке!
— Нима Войнич? — раздался за спиной тихий голос Амадеуса Новака, и меня на секунду пробрал паралич. Медленно повернувшись к старому знакомому, я изобразила удивление:
— Суним Новак?
Услышав фамилию охотившегося за ночным посыльным дознавателя, Лукас длинно и заковыристо выругался сквозь зубы и обратился ко мне:
— Мы немедленно уходим!
— Хочешь, чтобы Стомма потребовал оплату назад?! — рявкнул Онри следом. — Катарина, делай то, что у тебя получается лучше всего.
— Что именно? — жалобно пролепетала я, глядя в болезненно-серое лицо Амадеуса.
— В смысле? — не понял Новак.
— Играй дуреху, — заключил маг. — Мы почти у цели.
— Что именно вы здесь делаете? — нашлась я.
— Я здесь служу, — подсказал дознаватель.
— Ах! Ну, конечно…
— А вы? — осторожно спросил он.
— Я? — Невольно мой взгляд остановился на руке, украшенной перстнем-амулетом. Выдержав паузу, я подняла глаза на Амадеуса и решительно заявила: — Я пришла рассказать о ночном посыльном.
На другом конце города чем-то подавился Онри, и его кашель отзывался в моем ухе неприятным звоном.
Наверное, комнаты для допросов в стражьих пределах делали под копирку. Темные стены, крошечные окошки, гнусный стол с потемневшей от времени столешницей, пара тяжелых деревянных стульев.
Новак разложил бумаги и кивнул:
— В прошлый раз вы дали мне понять, что ничего не знаете о ночном посыльном.
— Я испугалась, — спокойно парировала я, слушая между делом, как охает Онри, пришлось объяснить специально для нервического мага: — Вы, суним Новак, носите амулет, угадывающий ложь, а я очень не люблю говорить рядом с такими штуками.
Дознаватель глянул на руку и усмехнулся:
— Немногие догадываются о назначении этого перстня. Вы хотите, чтобы я его снял?
— Для чего же? — фальшиво удивилась я, мечтая, чтобы он не просто снял украшение, а еще выкинул его за окно. — Мне ни к чему врать. Я расскажу все как есть.
В ухе раздалось сдержанное покашливание Онри.
— В первый раз я встретила ночного посыльного, когда он напал на меня на рынке.
— Твою мать!! — донеслось до меня по магической связи ругательство Лукаса. — Онри, ты какого беса нарисовал карту вверх тормашками! Ты совсем окосел?
— Да, бес тебя дери! — завыл оплошавший маг. — Если ты не заметил, я косой! Абсолютно, бесповоротно косой!
— Катарина! — позвал меня Новак.
— А?
— Вы замолчали.
— Простите, — опомнилась я. — На чем мы остановились?
— На том, что в первый раз ночной посыльный напал на вас на рынке.
— Да. — Я старалась не обращать внимания на вопящих подельников. — Второй раз мы столкнулись, когда он забрался ко мне домой.
— Домой? — странным голосом повторил Новак.
— Все верно, — с энтузиазмом кивнула я. — Дело было ночью, и я его не смогла разглядеть. Только потрогать…
— П-потрогать? — с запинкой промямлил дознаватель.
— Конечно, только потрогать, — удивленно расставила я руки. — Я бы не смогла его ударить в темноте. И потом, я девушка слабая, понимаете? Он легко бы меня скрутил!
— Конечно.
— В третий раз мы встретились, когда он передал мне шкатулку с компроматом на Чеслава Конопку. Знаете, я тогда завязала глаза фартуком…
— Фартуком?
— Да, я тогда сбежала прямо из аптекарской лавки, в чем была, а была я в фартуке.
— И все?
— Отчего же все? На мне еще были штаны и кофта, но согласитесь, если бы я сняла штаны, чтобы завязать глаза, то выглядела бы недопустимо, а я девица незамужняя, мне о репутации надо думать.
— Да. — Новак кашлянул в кулак. — Логично.
Даже не слыша себя со стороны, я догадывалась, что моя, в сущности, правдивая история звучала законченным бредом.
— Так вот я завязала глаза, и — хлоп — мне достался компромат на Конопку.
— Хлоп?
— В четвертый раз…
— Вы хлопнули четыре раза?
— Я в хранилище, — отрывисто объявил Лукас. — Где именно могут лежать бумаги по делу Каминских?
— Ищи по годам. Пожар произошел пятнадцать лет назад, как раз в это время, — посоветовал Онри.
От моих словесных излияний Амадеус Новак широко зевнул, мелькнув золотым коренным зубом. И, догадавшись, что я невольно заглянула ему в рот, щелкнул челюстью и смущенно поерзал на стуле.
Тут дверь в комнату для допросов широко раскрылась, и на пороге вырос щупленький страж.
— Суним Новак, я собираюсь в хранилище, — заявил он. — Вы хотели какие-то бумаги за прошлый год?
У меня екнуло сердце. Я лихорадочно пыталась придумать, как задержать дознавателя, но в голову, как назло, не приходило ни одной трезвой идеи. По крайней мере, не выставляющей меня непроходимой тупицей. Мысленно смирившись с унижением, ткнула пальцем в сторону коридора и заорала дурным голосом:
— Это он!!
Мужчина в дверях испуганно оглянулся, проверяя, кого ж разглядела остроглазая нима газетчица. А я вскочила со стула и, как намазанная настойкой острого перца, бросилась в коридор.
— Нима Войнич! — разлетелся испуганный возглас Новака. — Кого вы увидели?
— Вон он!
Словно фурия я неслась по коридору, мужчины — следом, пыхтя и стараясь не отставать. Топая, как табун коней, мы выскочили в фойе.
— Он уходит! — выкрикнула я и, подхватив длинную юбку, ринулась в сторону выхода.
— Что случилось-то?! — всполошилась полная дознавателей приемная.
