Как повываешь? (ЛП) - Хайд Жаклин

— Немного ноет бок, вот и все, — отвечаю я, расхаживая по комнате, не в силах усидеть на месте. Я бросаю взгляд на готическую резьбу по дереву на потолке и вскидываю голову.

— Она не бегала сегодня утром? — спрашивает Одетт у Коннора, будто меня здесь вообще нет, а ее странные глаза снова переливаются цветами.

— О, она не бегала, — усмехаюсь я, обнажая зубы.

Я вообще не знаю эту девку, но она мне уже не нравится.

Она поднимает одну из своих идеальных черных бровей, и на ее лице появляется оценивающий, но довольный взгляд.

— Тебе нужно начать немедленно. Подобно волкам, вы с Коннором должны пробегать по несколько миль в день, чтобы сжигать избыточную энергию.

— Прости, — говорю я, поморщившись. — Ты только что сказала «несколько миль»?

— Да, твоя волчья форма бегает гораздо быстрее, чем ты привыкла, — она снова поворачивается к Коннору, и ее выражение становится грозным. — Ты даже не выводил ее на пробежку?

— Слушай, ты, наверное, меня с кем-то путаешь. Я бегаю только за фургоном с мороженым. И хватит с ним так разговаривать, — восклицаю я.

Перед глазами вспыхивает желтый свет, и рычание подступает к моему горлу.

Одетт, похоже, нисколько не смущена, что раздражает еще больше.

— Все, что ты сейчас испытываешь, ты должна мне сообщать. Коннор был исцелен моей магией, а значит, любые ее последствия коснутся и тебя.

Я моргаю, и вся злость моментально улетучивается.

Я возвращаюсь к дивану, испытывая облегчение, когда Коннор обнимает меня за плечи. Я чувствую, что ему нужно меня касаться, и позволяю ему удержать мои эмоции в равновесии.

Ведьма встречается со мной взглядом.

— Невозможно точно сказать, насколько твои эмоции как оборотня будут похожи на волчьи или окажутся совсем иными. В конце концов, вы отличаетесь от обычных оборотней.

— Насколько? — шепчу я, оборачиваясь к Коннору с немым вопросом в глазах:«Какого хрена?!»

— Чтобы спасти его, мне пришлось использовать магию. Либо это, либо позволить ему умереть. В результате некоторые его волчьи черты изменились. И вот вам его «благодарность», — ее деловой тон становится раздраженным.

— Ты превратила аконит в Виагру, — бурчит Коннор, и у меня глаза лезут на лоб.

Аконит — это реально? И она сделала из него…

— Откуда мне было знать? Это было непростое заклинание, — возражает она.

— Аконит тебя возбуждает? Аконит? Тот самый ядовитый цветок из книг и фильмов, которым убивают оборотней, согласно всем упоминаниям о паранормальных явлениях? — говорю я, смотря на Коннора.

Он кивает.

— Какое-то время я думал, что ты пользуешься духами с аконитом, из-за того, как на тебя реагировал.

— Я не пользовалась никакими духами, — говорю я.

Подождите… так вот настоящая причина, по которой он был в моей комнате?!

— Ты его пара, — говорит Одетт. — Тебе не нужны духи. Нередко волки становятся чересчур агрессивными и ревнивыми при спаривании, независимо от вида. Не имеет значения, какими духами ты пользовалась. Скорее всего, это было спаривание, пытавшееся закрепиться.

— Как ты постоянно напоминаешь, я не оборотень. Я не превращаюсь в полнолуние и спокойно касаюсь серебра. К тому же аконит действует на меня совершенно иначе, — говорит Коннор, сверля ее взглядом. — Ты всегда утверждала, что я больше похож на ликана. Ты даже ее так называла раньше.

— Она немного отличается от тебя, и я чувствую, что она чистокровная, — ведьма сужает глаза, постукивая ногой, явно раздраженная. — Я просто пыталась помочь, нравится тебе это или нет. Кроме того, тебе в любом случае легче, чем волкам. Гораздо лучше иметь стояк, чем сдохнуть. Что еще ты заметил?

Он вздыхает, словно неохотно признаваясь:

— У меня больше нет боли при превращении.

— Серьезно? — ее брови взлетают вверх. — Должно быть, это из-за супружеской связи.

— Связь убирает боль при превращении? — спрашивает он, по голосу становится очевидно, что он совершенно шокирован.

Я сгибаю пальцы и понимаю, что у меня вообще не было боли — по крайней мере, до этих спазмов. Он ведь говорил, что превращение болезненно.

— Это из-за Уитли? — Коннор указывает на меня пальцем.

Ведьма осматривает меня, и ее темные глаза начинают переливаться странной радугой. Я вздрагиваю. Она использует магию?

— Да, из-за нее. Связь укрепляется. Это значит, что она твоя истинная пара, — говорит Одетт.

— Можно перестать говорить так, будто меня здесь нет? — выпаливаю я, раздраженная. Мне все равно, что у этой женщины радужные радужки.

— Уитли… Можно называть тебя Уитли? — спрашивает она, скрещивая ноги и пристально глядя на меня. Когда я киваю, появляется предчувствие, что мне совсем не понравится то, что она скажет дальше.



Коннор О'Дойл

— Вы хоть понимаете, какое это имеет значение? — говорит Одетт, взмахивая изящной рукой. — Уитли, мы не знаем, как твое тело отреагирует, потому что твой вид, чистокровные ликаны, настолько редкий и скрытный. А Коннор — единственный в своем роде гибрид. Представьте, что может принести такой союз.

При ее словах во мне загорается странное волнение, желание, о котором я раньше и не задумывался. Я смотрю на резной деревянный потолок библиотеки, пока в голове всплывают образы маленьких детей с каштановыми волосами и карими глазами. Мысли о Уитли, беременной моим ребенком, заставляют грудь переполняться желанием, но в следующий момент этот восторг гаснет, когда я понимаю, что нет никаких гарантий, что она останется со мной. Мы до сих пор не обсуждали, насколько это все может быть постоянным. Но если она моя истинная пара, то и я — ее.

Я моргаю, и глаза снова фокусируются на Уитли. Она напряженно сидит на зеленом диване в библиотеке, спиной прижавшись к его спинке. Мне придется найти способ убедить ее, и я надеюсь, что пикник, который я запланировал на потом, поможет.

Последние двадцать четыре часа были самыми напряженными за всю мою долгую жизнь. Единственным ярким моментом стало то, что, по словам Аллана, ужин прошел хорошо. Он позвонил, пока я наспех одевался утром, чтобы догнать Уитли после того, как обнаружил, что ее нет в нашей постели. Он сообщил, что Фрэнк выехал из отеля поздно ночью. Это хорошо, иначе появление Одетты вызвало бы еще больше проблем.

Фрэнк ее ненавидит, хотя они оба были странно уклончивы в объяснении причин. Я просто рад, что его больше здесь нет, и мне не придется разбираться с этим, пока мы с Уитли пытаемся справиться со всем — от нашей связи до ее внезапного превращения. Я не знаю, кто взломал Talbot, и у меня действительно недостаточно энергии для переживаний, хотя это вызывает беспокойство.

— Все будет хорошо, Уитли. Просто Коннору нужно многое объяснить.

Я злобно смотрю на ведьму.

— Ты даже не сказала, что вообще здесь делаешь, Одетт.

Все, кажется, хотят вмешиваться в мои дела, а она всегда была особенно хороша в этом. Она вообще причина моего существования, так что ведьма — надоедливая заноза в заднице.

— О, и вам стоит знать, что я не могу предсказать, что произойдет, когда связь полностью закрепится, — говорит ведьма, игнорируя меня. Ее глаза снова сверкают магией, а пальцы впиваются в подлокотники стула.

— О, отлично, еще хорошие новости, — ворчит Уитли, вскидывая руки.

Тело напрягается от желания утешить ее, сделать все необходимое, чтобы она была в безопасности. После того как мне пришлось разыскивать ее прошлой ночью из-за Лахлана, этого ублюдка, а теперь здесь появилась Королева Ведьм — это уже слишком. Я просто хочу немного времени, чтобы разобраться со всем по-своему, но все лезут, как назойливые мухи. Бессмертные хуже всех — словно родственники, которые заявляются в гости без предупреждения.

— Честно говоря, вы должны меня благодарить, — говорит ведьма, небрежно взмахивая рукой. — Если бы Гризельда не захотела тот любовный эликсир, возможно, никто из вас не нашел бы своих пар.