Королева разрушенных империй (ЛП) - Уивер Бринн

— Мне правда жаль. Мы оба знали, что это опасный риск, но и упускать такой шанс было нельзя. Но это не делает мои действия менее болезненными для тебя, я понимаю.

Глаза Ашена мечутся между моими, кольца в них вспыхивают ярче, словно мои слова не успокаивают, а разжигают его ярость.

— Мы знали, что это риск, да. Но я бы вмешался. Мне нужно было иметь такую возможность.

— И если бы ты это сделал, ты подорвал бы мою репутацию как правительницы, способной защитить себя. Если я не могу позаботиться о себе в этом мире, как я смогу позаботиться о других?

— Как ты сможешь о ком-то заботиться, если умрешь?

Мы смотрим друг на друга, оба непреклонны, оба правы, оба неправы. Недовольное ворчание вырывается из груди Ашена, когда он отводит взгляд. Челюсть напрягается, когда он проглатывает слова, которые хочет, но не решается сказать. Я провожу пальцем по его щеке, и даже сквозь ярость он возвращает взгляд ко мне. И то, что я чувствую, глядя на него, — не просто разочарование от тупика, не грусть от причиненной боли и не вину за обман. Это любовь. Любовь настолько огромная, что ее можно потрогать, настолько насыщенная, что можно попробовать, настолько яркая, что ослепляет. Ее грани постоянно меняются. Поверну ее одним боком — и она отражает радость, когда я смешу Ашена. Поверну другим — и страсть сжигает меня, наполняя живот жаром от желания. Еще грань — глубокая любовь, когда мы вместе залечиваем раны, уют, как теплые воды Памуккале на рассвете в его объятиях. Но что остается неизменным в каждой грани — это выбор. Я выбираю держаться за нее. С меткой или без, в радости, гневе или печали, я выбираю Ашена.

И теперь я понимаю. Возможно, он чувствует, что в этот раз я его не выбрала.

— Прости, Ашен. Я не поставлю тебя в такое положение снова.

Магия, сковывающая его запястья и лодыжки, начинает ослабевать. Ожидаю, что он сейчас скинет меня с колен. Его тело тлеет, дым клубится волнами по помосту.

Но когда чары исчезают, Ашен обхватывает меня руками и прижимает к груди, уткнувшись лицом в мою шею. Я обнимаю его в ответ, и мы остаемся так надолго, просто держа друг друга в тишине пещеры, где единственный звук — потрескивание факелов. Когда мы наконец разъединяемся, Ашен берет меня за шею, его палец нежно скользит по коже.

— Я буду спорить только потому, что ты стоишь того, чтобы за тебя бороться, — говорит он, прижимая лоб к моему. Вздыхает, будто вытащил занозу. — Ты права, как и я. Но в конце концов не важно, кто прав, а кто нет. Я люблю тебя, Лу. Я так горжусь тобой. Правда. Не позволяй нашему спору затмить твой успех. Ты была неудержима сегодня. Богиня Гантлета.

Моя улыбка тонет в его поцелуе. Его язык скользит по моим губам, стон облегчения вытряхивает тревогу из сердца. Гнев еще тлеет в нашей связи, но другие эмоции смягчают его — гордость и любовь.

— Грандиозное и дерзкое мы уже сделали, — шепчу я, отрываясь от его губ. — Как насчет тихого и нежного в программе сегодняшнего вечера?

Последний поцелуй Ашена полон иного беспокойства — за себя, за незнакомую территорию, куда мы ступаем.

— Ты уверена? — спрашивает он.

— Менее уверена, чем насчет Гантлета.

— Воодушевляюще.

— Да, правда? Давай покончим с этим. Я хочу жесткий примирительный секс, пока крылья не исчезли, — подмигиваю я, проводя пальцами по чешуе, прежде чем сползти с его колен под его стон желания.

— Мы могли бы остаться, — говорит он, поправляя штаны.

— Или заскочить в покои за веревкой, а потом вернуться, чтобы ты привязал меня к креслу, Жнец. Может, меня нужно наказать за мои проделки.

Не успевают слова слететь с губ, как Ашен хватает мою руку и тащит к лестнице, а мой смех отдается от стен эхом. С каждым шагом, словом, горящим взглядом боль уходит, по крупицам.

Ашен держит меня за руку, пока мы идем в «Kur», Зида и Уртур следуют за нами как единственные стражи в тумане. Ночной воздух влажный, будто невидимая буря висит вдали. Мысли ползунов и душ давят на разум, но не прорывают барьер, который я научилась держать. Но я знаю, они здесь, в тени, и теперь их присутствие даже утешает. Мои шаги становятся увереннее — ведь этот путь я выбрала, чтобы помочь им… Надеюсь.

В «Kur» мы направляемся прямо в Тронный зал, где Ашен отодвигает мое тяжелое кресло от стола Совета. Поворачивает его к окнам, выходящим на Бухту Душ, черные воды которого едва видны даже моим вампирским глазам. Я сажусь, а он встает рядом, беря мою руку, пока мы ждем. Легкий стук его пальца по моей коже — единственный признак нервов.

Через несколько мгновений входят Давина и Имани, а за ними — Коул, Эдия и Эрикс, в сопровождении Сайруса и двух стражников. Коул выглядит уставшим, горечь недавних откровений о его бывшем возлюбленном читается в темных кругах под глазами. Он бросает короткий взгляд на Давину и Ашена, затем сосредотачивается на мне.

— Сайрус сказал, я нужен, — говорит Коул после кратких приветствий. — Что я могу сделать?

— Две вещи, но только если согласишься. Можешь отказаться, никто не осудит, — отвечаю я. Коул бросает взгляд на Давину, но, вернув его ко мне, решительно кивает. — Во-первых, Ашен говорил мне в Равелло, что ученый-человек, который помог тебе освободить меня из темницы, все еще жив. Все еще здесь.

Между бровей Коула пробегает морщинка.

— Да, доктор Келлер. Его держат под стражей в Доме Урбигу.

— Я знаю, тебя не было в Гантлете сегодня…

— Прости, Лу, я просто не мог…

— Все в порядке, Коул. Я не ожидала, что ты будешь там, — говорю я. Выражение Коула слегка светлеет, а Эрикс сжимает его руку, пока Эдия держит другую. — Но ты пропустил лучшее. Появились гибриды.

Удивление на лице Коула — первое проявление искреннего интереса за последние дни.

— Гибриды? Здесь?

— Да, и Валентина тоже, хотя не знаю, как долго она останется. Я знаю, доктор Келлер работал над сывороткой, чтобы завершить мою трансформацию. Если он добился прогресса, возможно, найдет способ обратить ее вспять. Может, сможет помочь гибридам вернуть прежний облик в обмен на свободу. Я хочу, чтобы ты курировал это, если согласен.

Глаза Коула расширяются, он делает шаг вперед.

— Да. Да, я с радостью займусь этим, Лу.

Волна облегчения пробегает между мной и Ашеном. Я надеялась найти что-то, что пробудит в Коуле ангела — его желание служить, исцелять. Со временем, надеюсь, он исцелит и себя.

Я наклоняюсь вперед, опираясь локтями о колени.

— Второе, Коул… может быть сложнее. Ты в праве отказать, — бросаю взгляд на Имани, и она улыбается, понимая, что я хочу, чтобы она продолжила, ему будет легче отказать ей.

— Нам все еще нужен представитель Дома Мушуссу в Совете, — говорит Имани мелодичным голосом. — Королева Леукосия нашла душу, которая могла бы подойти. Она редкая. Поговорив с Давиной и другими, мы изучили ее прошлое. Думаем, она сможет помочь даже ползунам, вернуть их к жизни.

Коул смотрит на нас, наклоняя голову.

— Редкая бессмертная? Что ты имеешь в виду?

— Она была ведьмой, — отвечает Имани. — Сноходцем. Ее зовут Ная.

Коул будто рушится изнутри, хотя внешне остается стоять. Колени дрожат, плечи опускаются. Из легких вырывается мучительный вздох. Но когда его глаза наполняются слезами, в них читается избавление.

— Ная? Вы нашли Наю?

Я киваю, а Ашен сжимает мою руку.

— Мы можем вернуть ее сейчас или подождать, пока ты будешь готов. Нет спешки. Но когда вернем, я хочу, чтобы ты помог ей адаптироваться. Ей понадобится кто-то. Возможно, это должен быть ты.

Коул не колеблется, несмотря на слезы.

— Да. Да, я сделаю это. Сейчас… хорошо.

— Ты уверен?

Он энергично кивает.

Я смотрю на Сайруса, и он свистит в сторону открытой двери. Через мгновение стражник вводит душу с мутно-серыми глазами и светлыми волосами до плеч. Они останавливаются перед Давиной.

— Готов? — мягко спрашивает Давина. Коул снова кивает, вытирает лицо, но слезы возвращаются. Давина поднимает ладони и начинает читать заклинание, сигилы на ее коже вспыхивают золотым. Она закрывает глаза, шепчет, а когда открывает — зеленое пламя в них отражается на прозрачной коже души.