Ольга Горовая - Жажда ночи
Кали уже не смеялась, просто смотрела на него с улыбкой.
А Теодорус… он не знал, что можно умирать, едва воскреснув. Не представлял, что было хоть что-то, мучительной той мысли, что Лилиана оставалась одна, с которой погиб, до этого момента, до того мига, когда страшное осознание ее жертвы сокрушило его своей жестокой истиной.
— НЕТ!!!
Нет! Не она. Не его хрупкая Лилия….
Он завыл, прижимая ее к себе, обхватывая ладонями голову Лили, пряча ее на своей груди, словно мог бы укрыть этими объятиями от богини смерти.
НЕТ! Не она. Она не выдержит! Никто не выдержит. Никто и никогда не выдерживал его пыток. Потому он и был Древним. Потому его и боялись, потому все и считались с Теодорусом…
— Не волнуйся, Древний, — богиня, казалось, имела полное представления о том, что он чувствовал и испытывал. Знала каждую его мысль. — Она выдержит. Твой алмаз сильнее, чем хоть кто-то мог представить, — на губах, которыми управляла богиня, снова расплылась насмешливая, довольная улыбка. — Ее испытание не в этом. Это кара для тебя. Твоя расплата за все содеянное. Не для искупления, это все невозможно искупить — для моего развлечения, — Кали прищурилась, всматриваясь в Тео, который не мог не прижимать к себе любимую все сильнее и сильнее.
Ему казалось, что она лишь спала.
Но его кровь, которую Лилиана дала вампиру, застывала при мысли о том, что его драгоценная Лили испытывала в этот миг.
— Если же, придя в себя после всего этого, — очевидно, поняв, что он так и не посмотрит на нее, богиня продолжила. Но в ее голосе не было гнева. Наверное, Кали и без его поклонения получила достаточно, чтобы быть сегодня снисходительной, — она все еще сможет улыбнуться тебе. Все еще будет к тебе стремиться — вы станете едины, без всякого ритуала. Это будет вашим слиянием и единением…
С этими словами, тьма и гнетущая, давящая тишина в воздухе поляны — рассыпались, сменяясь какофонией звуков ночной равнины. И этот гомон показался оглушающим для всех, находящихся тут вампиров.
Глаза Сирины закрылись, и она рухнула вниз. Но Михаэль оказался быстрее, подхватив свою любимую до того, как она могла бы упасть на землю.
Теодорусу не было до этого никакого дела.
Он ощущал себя ничтожным, ужасным, впервые задумавшись над тем, что и монстра могут терзать мучения.
Был раздавлен пониманием того, что сам, своими руками мучил сейчас свою любимую.
И даже не представлял себе, сможет ли она хотя бы посмотреть на него без отвращения, когда ее муки будут испиты полностью…
Он этого не заслуживал.
Древний не был достоин подобной жертвы…
Но ничто в целом мире не смогло бы сейчас заставить его разжать свои руки на теле любимой.
Глава 11
У него внутри переливалась боль. Словно надрывом на нити, изводя все внутри безумного вампира. Он проклинал эту боль, не испытывая ни малейшей радости от ее ощущения. Потому что эта боль ему не принадлежала. Она терзала его Элен.
И он сделал бы все, чтобы забрать у нее ощущение чужой муки, принять ее на себя. Но любимая не позволяла.
Потому, он молча разжал руки, давая Элен отойти. Разрешая помочь той, что рыдала над мертвым телом Теодоруса.
Пекло!
Макс никогда не стал бы по доброй воле помогать этому вампиру. И согласился на доводы Михаэля о договоре лишь из-за любимой. Ее он готов был защитить любой ценой и любыми уступками.
Максимилиан помнил пытки, которые пережил в руках помощника Теодоруса. И помнил, как отстраненно Тео наблюдал за развлечением колдуна, иногда присоединяясь.
Ни за что на свете, не забыл бы коробку с оторванной головой.
Этот вампир был глыбой, огромным куском холодного, безразличного ко всему, непоколебимого и жестокого камня.
Макс не верил, что хоть что-то, могло повлиять на Теодоруса. Не верил, что тот испытывал к этой девушке то, что неудержимым вулканом бушевало внутри него самого по отношению к Элен.
Но Тео пришел сюда, заключать союз с ними. Ради этого человека.
Это поколебало Макса. Заставило усомниться.
И Элен, та, кторая достаточно долго подчинялась Теодорусу, которая знала своего бывшего хозяина достаточно хорошо — верила в любовь Древнего к Лилиане.
А для безумца — такой веры было довольно.
Он расцепил пальцы и позволил своей любимой отойти, чтобы попытаться помочь незрячей. Готовый сделать что угодно, лишь бы Элен не терзалась так из-за чужой боли и тоски.
Не совсем понимая, что происходит, безумец сжимал свои руки, чтобы не пойти за нею. Не дать себе опять обнять Элен.
Защитить. Спрятать от всего мира.
И раздери его бес, если это чувство не было обоснованным! Терпеть секунду за секундой отсутствие ее около себя, и в итоге…
Он не имел понятия, каким чертовым способом сдержался, когда Сириной овладела богиня.
Так близко…
Пекло! Слишком близко от его Элен!
Это было чересчур для выдержки Макса. И являлось не тем, что он смог бы не заметить… Но Михаэлю было в тысячу раз хуже.
И потому Макс, даже сквозь свое безумие понимая, что не его любимая принимает на себя основной удар, вместе с Грегори, постарался не дать другу наделать глупостей…
Как бы сложно это ни было…
Макс и не представлял, что способен на такой контроль, черт возьми!
Но вероятней всего, что он и не смог бы сдержаться. Сам не смог бы. Элен помогла ему, ощущая, зная все, что взрывало тьмою разум ее любимого. И лишь потому, что он видел в ее сердце, как важно для нее сделать все, чтобы помочь той девушке, как ужасает ее подобная участь, Макс держался в стороне… Хоть и сам был готов признать, что выходило это у него паршиво.
Наверное, лишь раз за все свое существование он испытал облегчение, подобное тому, которое накрыло Макса, стоило его шершавым ладоням коснуться ее кожи. И предыдущий раз был лишь пару недель назад, в той треклятой больнице, когда безумец услышал звук ее глотка… С неистовой силой он прижимал любимую к себе.
Бес! Эта детка делала его жизнь перенасыщенной стрессами. Но он ни за что ни отказался бы от этого.
Даже сейчас, впечатывая Элен в себя, вампир не мог, просто не был в силах унять свое безумие. И ни каким образом не выходило у Макса, хоть немного ослабить захват. Пусть и был он настолько крепким, что Элен и дышала с трудом.
Он хотел бы… но не мог. Просто не мог разжать… Если она нуждалась в воздухе в этот момент, он готов был предоставить его ей лишь одним единственым методом.
Губы вампира накрыли ее рот.
Жадно. Жёстко.
Убеждаясь, уверяя себя что с ней ничего не случилось, и что целая, невридимая Элен снова в его руках.
