Ольга Горовая - Жажда ночи
За спиной Лили раздалось очередное проклятие, но все же, в этот раз Михаэль не промолчал. Мужчина так сильно сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев, и оскалился на богиню.
— Я обещал защитить ее, и не собираюсь от этого уклоняться…
— Почему? — Кали казалось удивленной, но кто мог поверить в удивление богини? — Разве не о безопасности Сирины ты должен думать, прежде всего?
— Я и думаю об этом, черт возьми! — ярость в голосе вампира, заставила удивленно обернуться Лили. Михаэль уже не сдерживался. Это его друзья сдерживали Мастера, не давая тому сорваться с места. — Думаю о том, что было бы с ней, если бы я… оказался на его месте.
Михаэль замолк, переводя глаза на Теодоруса, распростертого на земле.
Лилиана отвернулась от внезапного союзника, и сама глядя на любимого. Пока еще могла смотреть…
Нечто неуловимо менялось в нем.
Кожа Теодоруса под ее ладонями менялась, становилась плотней. Серость уходила с нее, заменяясь естественным цветом…
Лили моргнула, крепко-крепко сжав веки, и… со страхом, опасаясь поверить ложным надеждам, снова распахнула глаза…
Нет, ей не показалось! Это не было обманом ее ущербного зрения!
Жизнь возвращалась в тело Теодоруса. И под ее ладонями слабо застучал пульс.
— Дай ему свою кровь, — Кали ухмыльнулась, видя ее ошеломление.
Лилиана послушно поднесла свое разорванное запястье к бледным губам Тео, которые все еще были неподвижны. С силой прижала, разводя любимые губы пальцами, чтобы кровь стекала в рот Теодоруса, и ждала…
Сама не зная, чего ожидает.
— Итак, — богиня легко кивнула, довольная ее послушанием, — ты будешь испытывать все то, что жертвы твоего вампира ощущали под его пытками, и не сможешь избежать этого, или спрятаться.
— Я согласна…, - Ей было безразлично, и она не понимала, зачем Кали раз за разом повторяет это. Тем более что соглашение было заключено.
Никакие пытки не могли заставить ее отступить. Она собралась сказать богине об этом, но до того, как Лилия успела открыть рот, до того, как кивнула Кали, губы Тео под ее рукой дернулись, делая первый глоток.
И Лилиана забыла обо всем…
Ее взгляд метнулся вниз, опасаясь, боясь поверить, и в то же время, ощущая, как надежда сметает все на своем пути.
Глаза Древнего открылись, и на долгий, пронзительный миг, они застыли, не в силах отвести взгляды. Впервые смотря друг на друга так, что оба видели.
С ее кровью, у его губ, с ее пальцами, прижатыми к его коже, ставшей такой же гладкой и теплой на ощупь, какой она всегда была у него…
С ее любовью, горящей в голубых глазах Лилианы.
На целый, огромный миг.
И Лили улыбнулась. Не зная, сколько у нее есть еще времени до того, как взыщут плату. Широко улыбнулась, и прижалась дрожащими губами к его рту. Целуя Тео. Вкладывая в эту ласку губ, весь ужас, всю безнадежность и весь страх, который пережила в эти мгновения.
Все бесконечность своей любви к этому вампиру…
Ей хотелось смеяться от дикого, бесконечного, безграничного счастья, когда руки любимого обхватили Лили, так прижимая к нему ее лицо, что она не могла и шевельнуться. Казалось, что это и есть единственный рай, который вообще, может существовать, когда снова услышала его дыхание, смешанное с яростным рычанием. И знала, что это — стоит всего и в этом, и в любом ином мире…
Но реальность ворвалась в их счастье.
Без оглядок и скромности, врываясь, растаптывая этот миг эйфории и блаженства.
Смех богини рассыпался по ее коже, заставляя вздрагивать от боли.
Теодорус отстранился от ее рта, в мгновение ока поднимаясь, с рыком прижимая к себе Лилиану, а она, касаясь щекой его груди, слыша, как стучит его сердце, была бесконечно рада, что ее слух полон этого звука, биения его пульса, его рычания…
Темнота подступала к ней, но Лилиан не было страшно. Не тогда, когда руки Теодоруса так крепко прижимали ее к себе, что не было сил и двинуться.
Слабость сковала каждую мышцу, каждый член в теле Лилии. Но она проваливалась в нее счастливой. Готовой уплатить любую цену за это чудо, которое свершилось в ее жизни.
И только крик Тео, вибрировавший, в груди вампира, огорчал Лилию.
— Нет, я не согласен на такой обмен! — она хотела бы сильнее обнять, показать, что это несущественно, но уже не успела, падая в небытие все с той же улыбкой на губах.
И последнее, что она слышала — был смех богини.
— Соглашение заключалась не с тобой, Тео, и не тебе менять его условий…
Привычная темнота окружила Лили, забирая осознание реальности, но руки любимого, его тело, к которому она была прижата — делали эту тьму ярче любого света.
Древний был в гневе. Он был дезориентирован. Растерян.
Дьявол!
Не так уж просто вмиг перейти от небытия к осознанию того, что он снова был с Лилией!
Тео не представлял, что? Как она смогла это сделать?
Но ужас сжимал его, только начавшее биться сердце, и страх, такой, для которого не было меры или сравнения, сковывал всего его.
Богиня…
Его хрупкая, несгибаемая Лилия смогла провести ритуал, смогла вызвать Кали…
Это ужасало. Это заставляло его испытывать перед своей любимой благоговение…
Но страх заполнял едва ожившее сознание ампира.
Он не знал, какую цену с нее потребовали, но не испытывал и капли сомнения, что стоимость его существования — была чрезмерной.
Потому что не было в его жизни ничего, что попадало хоть в какие-то рамки спасения. И уж тем более, не в понятии той, кто была воплощением чистого разрушения.
— Я НЕ СОГЛАСЕН! — он готов был выступить против целой вселенной, лишь подозревая, насколько ужасно предстоящее Лилии, и смех той, что властвовала в теле Сирины — сделал его подозрения, страшным осознанием.
— Я не с тобой заключала соглашение, Древний, — богиня пригвоздила его взглядом к месту, так, что Тео не мог пошевелить и пальцем. Словно беспомощный звереныш, наблюдая, как уходит сознание из его драгоценной Лилии.
А она улыбалась. Для него улыбалась, самой настоящей, счастливой улыбкой.
И все, что он мог, это сотрясать воздух бесполезным, беспомощным рыком.
— Не переживай, — Кали снова обратилась к нему, но Тео не мог поднять глаз, даже ценой своей жизни. Не мог не смотреть на любимую. — Я расскажу тебе, что ей предстоит. Ты знаешь об этой цене больше, чем кто бы то ни было, — богиня рассмеялась, заставляя Древнего скалится. — Она будет в беспамятстве столько, сколько потребуется ее сознанию, чтобы испытать все пытки, которыми ты мучил каждую из своих жертв за это тысячелетие. Твоя Лилия будет умирать снова и снова, будет испытывать муку раз за разом, и ты — будешь ее мучителем в том мире, в котором сейчас она пребывает. Забавно, не так ли?
