Змеи Неба и Пламени (ЛП) - Кенни Ребекка Ф.

— Серилла… Серилла… — глухо стонет Киреаган, и белая сперма выплёскивается из его члена, попадая на мою ногу и спрессованную траву гнезда.

— Продолжай, — выдыхаю я. — Больше давления, пока не станет достаточно.

Он снова стонет, проводя рукой по себе ещё несколько раз, прежде чем с тяжёлым выдохом падает на бок, перекатывается на спину и остаётся так, тяжело дышать.

Я опускаю юбку и вытираю руку о ткань, прежде чем откинуться на стену гнезда. Но спустя всего несколько секунд оглушительный раскат грома сотрясает всю гору, заставляя её дрожать. Я даже не понимаю, как оказываюсь рядом с Киреаганом — просто вдруг оказываюсь там, прижавшись к нему, вцепившись в него в отчаянной панике.

— Тсс… — Он гладит меня по волосам. — Я не позволю причинить тебе боль.

Я знаю, что он, возможно, не сможет сдержать обещание. Но я также знаю, что он говорит это совершенно искренне. И пока этого достаточно.

Не знаю, сколько времени мы так лежим… он обнимает меня, а я уткнулась лицом в его тёплую грудь. Гроза ревёт так громко, что нет смысла пытаться говорить. Ветер загоняет дождь почти под прямым углом, заливая пол, но, к счастью, гнездо находится достаточно глубоко в пещере, чтобы капли не добрались до нас.

Через какое-то время гром стихает, и страх немного ослабевает, хотя я понимаю, что это ещё не конец — всё может стать куда хуже, прежде чем стихия уймётся.

Я достаю для Киреагана пару чёрных штанов, и, когда он надевает их, прошу его передвинуть светящиеся камни поближе друг к другу — подальше от дождя, но и не слишком близко к гнезду, чтобы не беспокоиться о пожаре. Затем перекладываю часть запасов еды в другую посудину, освобождая каменную чашу, которую Киреаган помогает мне установить поверх горячих, похожих на кубики камней.

— Вот. Плита. — Я довольно улыбаюсь.

— Ты собираешься готовить? — Киреаган садится неподалёку, несколько раз меняя положение ног, прежде чем устраивается поудобнее.

— Я собираюсь приготовить тебе рагу. — Я беру жестяную коробочку с солью, пару горстей крахмалистых кореньев и дикого лука. Затем достаю коготь, который мне дала Джессива, и отрезаю кусок оленины от одной из туш в глубине пещеры.

— Только бы тебя не стошнило, — сухо замечает Киреаган.

— Меня стошнило только потому, что была голодна, а ты сунул мне в лицо окровавленный кусок мяса и сказал есть сырым, — огрызаюсь я. — Сырого мяса я не боюсь, если оно идёт в готовку. Подай мне ту плоскую каменную пластину, дракон.

Он, наконец, высвобождает ноги из скрещённого положения, поднимается и протягивает мне пластину.

— Зачем она тебе?

— Тише и смотри. — Я укладываю мясо на один конец камня, который отлично служит разделочной поверхностью, нарезаю его на мелкие кусочки и бросаю в каменную чашу вместе с сочными кусками жира.

Киреаган внимательно разглядывает нож-коготь, его плечи напрягаются.

— Откуда он у тебя? Он пахнет Тенебриксом.

— Тенебриксом?

— Одним из драконов, погибших во время чумы, примерно в то же время, когда умер мой отец.

— Джессива дала мне его, — спокойно отвечаю я, продолжая нарезать мясо.

— Она не должна была этого делать. Костяные реликвии священны для нашего народа. Это касается и когтей, и зубов. Она отдала тебе его для готовки?

— Нет.

— Тогда зачем?

Вместо ответа я собираю оставшееся мясо и бросаю его в раскалённую каменную чашу, где оно сразу начинает шипеть. В тонкой струе чистой воды мою обе руки и когтевой нож с мылом, пахнущим апельсинами, прежде чем подойти к Киреагану. Его глаза широко распахиваются, когда я перекидываю ногу через его колени и усаживаюсь верхом, лицом к лицу, грудью к груди. Не отводя взгляда, я прижимаю острый кончик когтя к его шее, туда, где кровь пульсирует прямо под кожей.

— Как думаешь, почему она дала его мне? — тихо спрашиваю я.

— Чтобы ты могла защититься от меня, — отвечает он.

— Не только. Она велела мне убить тебя, если смогу. Она хочет, чтобы ты умер. Она считает, что, если ты исчезнешь, остальные смогут вернуться домой.

Огонь в очаге отражается в его тёмных глазах.

— А ты как считаешь?

Я сжимаю губы, ведя острием когтя по его загорелому, сильному горлу, затем очерчиваю им угол его подбородка.

— Пока не решила.

Он обхватывает пальцами моё запястье.

— Если ты собираешься убить меня, у меня есть одно условие.

— И какое же?

— Сначала поцелуй меня.

Я коротко смеюсь и наклоняюсь ближе, мягко прижимая свои губы к его. Он глубоко вздыхает, будто теперь может умереть спокойно.

Я углубляю поцелуй, позволяя языку танцевать с его раздвоенным языком. Только когда он тяжело втягивает воздух, я понимаю, что забыла про нож в руке. Когда резко отстраняюсь, замечаю тонкую линию крови под его ухом.

— Чёрт, прости, — выдыхаю я.

— Пустяки. — Он тянется ко мне, пытается снова притянуть, но я уже соскальзываю с его колен.

— Мне нужно готовить, — говорю я. — Я умираю с голоду. Если за время, что я была твоей пленницей, я что-то и поняла, так это то, что если хочу нормально поесть, мне придётся самой себя кормить.

— Значит, ты решила отложить моё убийство?

— Очевидно. Было бы жестоко лишить тебя жизни, не дав попробовать мое божественное рагу.

Помыв нож, я продолжаю готовить, нарезаю дикий лук и добавляю его к шкворчащему мясу.

Киреаган кажется неспокойным. Он поднимается и начинает мерить пещеру шагами, с каждым разом двигаясь всё увереннее.

— Что с тобой? — спрашиваю я.

— То, что ты сказала раньше… О том, как чума могла передаваться между островами. Ты была права. Кто-то должен был её распространить. Кровавые жуки — паразиты, которые пьют кровь животных. Они выносливы, у них крепкие крылья, они могут пролетать большие расстояния. Использование их в большом количестве было бы идеальным способом для быстрого заражения.

— Ты думаешь, кто-то целенаправленно истребил вашу добычу?

— Чтобы заставить нас присоединиться к войне. Да. На днях, когда остальные были заняты, я заметил, что Фортуникс улетел один. Я последовал за ним и нашёл тайную пещеру, где он держит кровавых жуков в стеклянных сосудах. Такие могли сделать только люди.

Я лихорадочно складываю обрывки головоломки.

— Значит, он мог сотрудничать с Ворейном, чтобы заставить ваш клан встать на их сторону против Элекстана. Но зачем? И почему он до сих пор хранит этих жуков, если их дело уже сделано?

— Фортуникс ненавидит Элекстан. Когда он был молод, у него было два спутника, что крайне редко среди нас. Их обоих убили, когда Элекстан охотился на драконов. Думаю, он просто ждал момента, чтобы отомстить. А оставшихся кровавых жуков… возможно, он держит их про запас, если снова понадобится контролировать наши пищевые ресурсы.

— Скажи, что ты их уничтожил.

— Когда я их обнаружил, я ещё не знал, для чего он их использовал. Осознал это только позже, после разговора с тобой.

— Насколько помню, ты просто выкрикнул «кровавые жуки» каким-то жутким голосом и умчался. Я подумала, что ты сошёл с ума.

— Я искал Фортуникса, но не нашёл его. А потом увидел, что приближается Мордворрен, так что пришлось отложить разборки. Я не видел его ни во время подготовки, ни во время брачного танца.

— Как думаешь, куда он мог податься?

Киреаган качает головой.

— Возможно, он почуял мой запах в своей тайной пещере и понял, что я что-то узнал. За такое предательство его ждёт либо смертельный бой со мной, либо немедленное изгнание, на усмотрение клана. Возможно, он сбежал, чтобы избежать и того, и другого.

— В таком случае ты больше его не увидишь. Ты расскажешь клану о том, что он сделал?

— Только когда услышу это из его уст. Я не стану обвинять его, пока не буду уверен.

— Молодец. Мудрый лидер не делает поспешных выводов. — Я поднимаю на него взгляд и улыбаюсь.

В глазах Киреагана появляется тёплый блеск — будто он не ожидал моего одобрения, и оно что-то для него значит. Щёки у меня и так пылают от жара дайр-камней, но теперь разгораются ещё сильнее. Он смотрит на меня так же, как в тот вечер у ручья, когда мы впервые поцеловались.