Сьюзен И - Мир После (ЛП)
Крохотный крик боли срывается с ее губ, но никто в комнате, кажется, не замечает.
Жженый ангел уже забыл о ней, пока поднимал ноги Велиала. Они бросают его на койку.
Велиал опускается на скрипящие пружины. Он кажется мертвым, и я хочу, чтобы так и было. Позади него моя малышка ползет глубже в темный угол и съеживается там. Она приподнимает ноги руками, чтобы подтянуть их к груди в позе эмбриона и наблюдает за ангелами огромными, напуганными глазами.
Бессознательная голова Велиала повернута под неестественным углом рядом с металлической перекладиной, поддерживающей изголовье. Все, что им нужно сделать — это потянуть его немного вниз, и он сможет лежать в относительном комфорте. Но они не делают этого.
Входит еще один ангел с тарелкой сэндвичей и большим стаканом воды. Он ставит еду и воду на прикроватный столик. Пока он занимается этим, два ангела выходят, оставляя Жженного и вошедшего парня.
— Не такой властный теперь, правда? — говорит Жженный.
— Я вот думаю, как глубок тот порез на его животе? — говорит тот, который принес сэндвичи. — Думаешь, он сможет есть?
Жженный небрежно пододвигает хрупкий стол так, что бы Велиал не смог до него достать.
— Теперь нет.
Ангелы хитро улыбаются друг другу.
— Мы принесли еду и воду, как и должны были сделать. Разве мы виноваты, что он не может сесть и достать до нее?
Жженный заворачивает губу так, будто хочет пнуть Велиала.
— Он был самый властный, самый противный, самый эгоистичный из всех, с кем мне когда-либо приходилось работать.
— Я работал и с худшими.
— С кем?
— С тобой, — ангел смеется, когда закрывает дверь за ними.
Пейдж суетится в темноте, очевидно полностью забытая. Она, должно быть, проголодалась и измучена жаждой.
Если бы она могла идти, то смогла бы подойти и взять сандвич. Но без своего кресла она слишком медленно будет добираться до стола, брать сандвич и ползти обратно в угол. Она сможет это сделать, но я понимаю, почему не пытается. Тяжело чувствовать, будто ты можешь украсть что-то, но не можешь сбежать.
Видео исчезает.
Когда оно снова появляется, в комнате светло, вероятно, от маленького окна где-то за пределами камеры. Прошло время. Сложно догадаться сколько именно.
Болезненное рычание растет до вопля гнева и отчаяния. Велиал очнулся и пытается сесть. Он плюхается обратно на койку с разочарованным бурчанием. Он лежит там, тяжело дыша, и, кажется, даже не замечает, что Пейдж все еще лежит клубочком на каменном полу в углу.
Яркая кровь окрашивает бинты вокруг его пояса. Он поворачивает голову и смотрит на воду. Он пытается дотянуться, не наклоняясь. Стол с сандвичами прямо за пределами досягаемости.
Каким бы голодным и измученным жаждой он ни был, Пейдж, должно быть, голодней и сильней хочет пить. Она очень маленькая. У нее не много запасов.
Велиал поднимает руку и опускает ее на койку. Он ворчит от злости и боли, когда движения заставляют его рану болеть. Он ложится обратно, пытаясь не двигаться. Он сухо сглатывает и смотрит на стакан воды на столе.
Он глубоко вздыхает, будто пытаясь собраться с силами и снова попробовать дотянуться. На этот раз он умудряется протянуть руку немного дальше, но этого не достаточно. Он тяжело дышит сквозь стиснутые зубы, пока медленно продвигается за водой. Боль, должно быть, очень сильная. Если бы это был кто-то другой, мне было бы жаль его.
Он сдается с разочарованным ворчанием и откидывается назад. Его лицо искажено от боли.
Пейдж наверное пошевелилась или издала какой-то звук, потому что он внезапно смотрит в угол.
— Что ты здесь делаешь?
Пейдж придвигается ближе к стене.
— Они послали тебя сюда, чтобы шпионить за мной?
Он мотает головой.
— Убирайся, — он фактически выплевывает слова. — Подожди. Будь полезной и принеси мне воду и сэндвичи со стола.
Пейдж в страхе смотрит на него. Бедное дитя. Часть меня хочет выключить видео. Но, чтобы ни случилось, это уже случилось. Мой просмотр этого ничего не изменит.
Но я загипнотизирована этой картиной из прошлого моей сестры. Если ей пришлось пройти через это, потому что меня не было рядом, чтобы защитить ее, тогда я не заслуживаю того, чтобы безопасно наблюдать за тем, что она пережила.
— Сейчас же! — орет на нее Велиал. Он делает это так громко и убедительно, что я подпрыгиваю.
Пейдж больше не жмется к стене.
И тогда она ложится на бетонный пол и тянет себя к нему. Ее глаза огромны, а ноги словно ватные, пока она ползет.
Глава 42
— Что с тобой не так? Ты сломана?
— Нет. Я просто не могу ходить так же, как и другие люди. — Она вытягивает руки и протаскивает себя еще на несколько дюймов вперед.
— Это означает, что ты сломана.
Она останавливается на жестком полу, оперевшись на локти.
— Это означает, что я двигаюсь по-другому.
— Да, как, ползущий по полу, червь. Покажи мне шоу, Червячок. Развлеки меня. Поползай тут, и я позволю тебе выпить немного воды.
Я хочу ударить его кулаком через экран телевизора.
Где была ты, когда она нуждалась в тебе?
Моя сестра смотрит на воду и сухо сглатывает.
— Я вижу, ты хочешь пить. Вероятно, прямо сейчас жажда сушит твое горло. — Его голос звучит сухо и резко. — Вскоре, ты будешь страдать от головной боли и головокружения. Позже, твой язык раздуется, и каждый твой инстинкт будет умалять тебя укусить его, чтобы ты могла пить свою собственную кровь. Ты когда-нибудь чувствовала настолько всепоглощающую жажду, что готова была бы убить человека за кружку воды? Нет? Скоро ты узнаешь, каково это.
Он касается кровавой повязки, будто желая разделить боль.
— Иди сюда, Червячок. Покажи мне, как надломленные и оставленные могут "ходить" по-другому, и я дам тебе чего-нибудь попить.
— Меня не оставили.
Велиал издевается.
— Назови мне хоть одного человека, который не оставил тебя.
Она смотрит на него широко раскрытыми глазами, с лицом эльфа.
— Моя сестра.
— Правда? Ну и где она?
— На пути сюда. Она придет и заберет меня.
— Она сказала не это.
— Ты говорил с ней? — Надежда на её лице разбивает мне сердце.
— Конечно, я говорил с ней. Как ты думаешь, кто мне отдал тебя?
Я так сильно сжимаю пальцы в кулак, что суставы вот-вот превратятся в порошок.
— Ты лжешь.
— Это правда. Она сказала, что сожалеет о том, что больше не может нести ответственность за тебя.
