Энчантра (ЛП) - Смит Кейли

— Вот. Ты же не можешь не спорить, — указал он с усмешкой.

— Я не спорю постоянно⁠—

— А это сейчас что, по-твоему? — перебил он. — Если ты пытаешься не спорить — выходит у тебя ужасно.

Она возмущённо сжала губы, но глаза у него внезапно заискрились от веселья, и от этого у неё словно кровь заиграла в венах.

— Ну? — спросил он, спустя паузу.

— Что — «ну»?

— Ты мне ещё не ответила. Кто такой Фэрроу?

Вот вопрос, которого она пыталась избежать с самого начала.

— Это никто важный, — пробормотала она.

Он не моргнул:

— Это и есть ложь.

Она скривилась:

— Не думала, что ты так строго следишь за правилами. И почему ты так решил?

— Потому что у тебя все эмоции написаны на лице, — ответил он. — Не похожа ты на ту, кто позволит какому-то мужику так влезть под кожу, чтобы потом он испортил тебе даже хороший алкоголь.

— Ну, — пробормотала она, опуская взгляд и ковыряя ноготь, — некоторые люди — как яд. Достаточно одного прикосновения — и потом всё, чего касаешься, уже заражено.

Она чуть не потеряла всех подруг из-за этого ублюдка. Чуть не потеряла себя. К счастью, по пути нашла кое-что покрепче — злость.

— Надеюсь, ты не о нём говорила, когда заявила, что у тебя есть «опыт».

Она вскинулась:

— А если о нём?

— Значит, тебе срочно нужен другой опыт, — спокойно заявил он.

— То, что кто-то — подонок, не значит, что он не умеет трахаться, — огрызнулась она, с горечью вспоминая, как несколько часов назад у неё был шанс на другой опыт… и он сам его остановил.

— Это правда, — тихо согласился он.

Прежде чем она успела моргнуть, он уже склонился над ней, упершись руками по обе стороны от её бёдер, загоняя её обратно в спинку дивана. Их лица были на таком расстоянии, что она могла бы коснуться кончиком языка золотого кольца в его нижней губе.

Хватит уже думать об этой проклятой серьге, мысленно упрекнула она себя.

Взгляд Роуина же был абсолютно греховным.

— Учитывая, как сильно на тебя подействовал маракуйя⁠, — прошептал он, — смею предположить, что тебя давно никто не доводил до оргазма по-настоящему.

Она ни за что не собиралась признаваться, насколько он прав, но самодовольная усмешка на его губах говорила — он и так знал.

Он был слишком близко. От его запаха кружилась голова. От тепла его тела — сжимался живот. Она почти не могла думать.

Слова вырвались сами:

— И? Ты предлагаешь исправить это недоразумение? Закончить то, что мы начали на балу?

— Только во сне, проблема, — пробормотал он и отстранился, вставая.

— Тогда зачем флиртуешь со мной? — обвинила она.

— Флиртую? — теперь его усмешка стала надменно самодовольной. — Думаю, ты просто находишь меня очень привлекательным. А мы, случайно, говорим о сексе.

— Сколько ещё ждать этой долбаной смены? — пробурчала она, отталкиваясь от дивана. — Пожалуй, на сегодня мне тебя достаточно.

И в тот же миг по дому раздался перезвон колоколов.

Глава 22. ЖЕСТОКОСТЬ

Женевьева и Роуин не проронили ни слова на пути вниз, в кухню, пробираясь по пыльному потайному коридору из библиотеки. Молчание хранилось и в тот момент, когда он наспех соорудил им по тарелке чего-то, отдалённо напоминающего еду. Они не разговаривали даже в течение последующего часа. И уж точно не сказали ни слова, когда на кухню с грохотом ворвался Веллингтон Сильвер.

Роуин выругался, когда Уэллс врезался в одну из мраморных стоек в центре комнаты, оставив на белой поверхности размазанные полосы чёрной крови — он опирался на руки, пытаясь удержаться на ногах. Женевьева заметила, что одна его рука висела под неестественным углом, словно вывихнутая, и уже шагнула к нему, чтобы предложить помощь, но Роуин вцепился в спинку её платья и резко притянул к себе.

— В полезняк, — рявкнул он, подтолкнув её к маленькому проёму в стене слева.

— Я ни за что не полезу⁠— начала она с возмущением.

— Сейчас не время спорить, Женевьева, — отрезал он.

Она уже открыла рот, чтобы парировать, но тут увидела, как Уэллс с трудом откашливается, а перстень на её пальце внезапно стал горячим. Без дальнейших возражений она позволила Роуину подхватить её и подсадить внутрь. Она упёрлась в дальнюю стенку, оставляя место, чтобы он тоже втиснулся рядом. Он дёрнул вниз металлическую дверцу всего за секунду до того, как в кухню ворвался Грейв.

Женевьева подалась вперёд, щурясь, чтобы заглянуть сквозь узкую щель в двери подъёмника. Она видела, как Уэллс схватил стеклянную миску с островка и с хрустом разбил её об лицо Грейва. Тот едва моргнул. Из носа у него хлынула кровь, а осколки стекла посыпались на пол. Улыбка расползлась по лицу Грейва, и Женевьева увидела, как в глазах Уэллса проступает поражение.

Когда нож опустился, а глухие стоны боли заполнили узкое пространство, Женевьева отпрянула. Она лишь краем глаза заметила, как Роуин зажмурился и сжал кулаки так сильно, что побелели костяшки — будто старался силой воли изгнать из сознания звуки братоубийственной схватки. Смерти Уэллса.

Сидеть там, бессильной, было невыносимо.

И тогда она по-настоящему поняла: Энчантра — это совсем другой ужас, не такой, как Фантасма. Ближе. Личнее. Здесь не было кровавых ванн, призраков и криков незнакомцев, но смерть близких была куда страшнее.

Она украдкой взглянула на Роуина и медленно протянула руку, сжав его ладонь.

— Мне жаль… — Что тебе приходится это терпеть. Что твоя семья снова и снова вынуждена проходить через это.

— Не надо, — процедил он сквозь зубы.

Она кивнула и уже собиралась отдёрнуть руку, но он сжал её крепче.

Сердце забилось быстрее, пока они так сидели в тесной коробке, прижавшись друг к другу. В какой-то момент Женевьева задремала, уронив голову на холодную стальную стенку. Но когда вокруг зазвенел металлический лязг и подъёмник дёрнулся вверх, она проснулась в одно мгновение.

Роуин выругался сквозь зубы и бросился к дверце, пытаясь успеть выскочить. Но платформа двигалась слишком быстро — окно возможности захлопнулось.

— Дай пройти, — бросил он и втиснулся перед ней, заслоняя собой выход.

На секунду всё замерло. Затем дверца со скрипом распахнулась — и на пороге возник бледный, как смерть, Грейв. По его вискам стекал пот, чёрная прядь прилипла ко лбу, а рубашка на груди была залита кровью.

— Вылезай, — приказал он Роуину, и в глухом, выжженном голосе прозвучал холод, от которого у Женевьевы по спине пробежали мурашки.

Лифт вернул их в библиотеку — прямо у камина. Комната с книгами и закусками. В другой жизни её сестре бы здесь понравилось.

— Я не позволю тебе забрать её, — сказал Роуин.

Грейв оскалился:

— Тогда я убью вас обоих. Будто рыбу в бочке.

Нож вспорол воздух и вонзился между рёбер Роуина прежде, чем Женевьева успела выдохнуть. Он только тихо застонал, когда Грейв ухватил его за грудки и вытащил из подъёмника. Женевьева выскочила следом, но едва её ноги коснулись пола, как Грейв ударил Роуина кулаком в висок — и тот рухнул без сознания.

Грейв повернулся к ней.

Если он думал, что после того, как уложил Роуина, она испугается — он ошибался.

— Ты мог бы убить его и победить, — бросила она. — Но ты всё равно хочешь меня?

— Я его уже не раз убивал, — отозвался Грейв. — А за тебя мне могут отдать звание Любимца.

Он рванулся. Она увернулась.

— Позволь мне сделать это быстро, — прорычал он.

У неё почти вырвался вздох раздражения. Женевьева вовсе не собиралась позволять ему что-либо. Победить в схватке с ним было невозможно — не без магии. Но победа и не требовалась. Ей нужно было только дотянуть до конца раунда. А по часам на стене за его спиной оставалось шесть минут. Всего шесть.

В голове молнией мелькнула мысль.

Может, стоит дать ему ударить первым.

Риск, что один точный удар окажется смертельным, был слишком высок. Роуин выдержал нож в боку, но для смертных — даже таких, как она, — всё иначе. Она и её сестра умели отсыпаться от переломов и укусов змей. Но то, что собирался сделать с ней Грейв, явно не входило в список заживающих за ночь травм.