Энчантра (ЛП) - Смит Кейли

— Меня не приплетай, — буркнул Реми, лениво откидываясь на спинку стула.

— Эй, я с нашей младшей сестрёнкой обращаюсь так же, как и со всеми вами, — сказал Ковин с полным ртом.

— Прекрасная защита, — съязвил Севин.

В этот момент в комнату вбежала Умбра, издавая пронзительный щебечущий звук, пока Роуин не обратил на неё внимания. Между ними явно происходил безмолвный разговор: Роуин сузил глаза, будто оценивая полученную информацию, затем поставил бокал с фиолетовой жидкостью на стол и направился к выходу.

— Я скоро, — бросил он через плечо, исчезая из зала вместе с Умброй.

Остальные переглянулись, и Женевьева решила, что это хороший момент, чтобы удалиться и дописать дневник.

— Женевьева, — окликнул кто-то, когда она вошла в вестибюль.

Она обернулась и увидела, как к ней направляется Севин.

— Можешь звать меня Виви, — сказала она, когда он подошёл ближе.

Он ослепительно улыбнулся:

— Значит, я твой любимчик?

Она фыркнула:

— Думаю, это звание по праву принадлежит Эллин. Она была самой полезной.

— Не поспоришь. Она буквально не дала твоему сердцу остановиться прошлой ночью, — кивнул он.

— Ты был там? — спросила Женевьева, чувствуя, как к щекам приливает жар.

— Только потому что прятался в библиотеке, — усмехнулся он. — Шоу было отменное. Эллин едва успела.

— Роуин говорил, что вы не умеете лечить, как она, — припомнила Женевьева.

— Роуин, Уэллс и Реми умеют управлять тьмой и становиться ею, но с лечением у них туговато — разве что яд вытащить или усыпить кого. А вот Ковин и я — Кровавые Тени. Наши способности не самые аппетитные для обсуждения после ужина, но они всё же позволяют немного больше, чем у остальных. Хотя до Эллин нам, конечно, далеко.

— А Грейв? — спросила она. — Или он способен только на разрушение?

— Что-то вроде того, — ответил Севин. — Он Тень Пустоты. Это очень редкая и крайне опасная форма магии.

— Насколько опасная?

— Просто радуйся, что во время Охоты он не может пользоваться своей магией, — сказал Севин.

— Прекрасно. Значит, могло быть ещё хуже, — пробормотала она.

— Ты и представить себе не можешь, — сказал он серьёзно. — Я никогда не видел его таким нестабильным.

— Правда? — фыркнула она. — По-моему, нестабильность — это его второе имя.

— Почти. Его второе имя — Блэйд, — усмехнулся он, а потом его взгляд стал внезапно серьёзным. — Но я говорил не о Грейве.

Речь шла… о Роуине?

— В общем, просто хотел сказать: тебя могли недооценить в первом раунде, но теперь этого никто не сделает. И неважно, чем закончится эта Охота — у меня предчувствие, что после неё уже ничего нельзя будет исправить. Так что будь уверена, что ты действительно хочешь победить.

И с этими словами он развернулся и ушёл, оставив её стоять в замешательстве, изо всех сил пытаясь понять, что, чёрт возьми, он имел в виду.

***

Когда Роуин так и не появился, Женевьева начала нервничать. Она уже битый час мерила шагами его комнату, безуспешно пытаясь распутать свои мысли.

Что имел в виду Севин, говоря: будь уверена, что хочешь победить?

Разумеется, она хотела. Это был её единственный шанс остаться в живых.

Хотя… можно ли было назвать жизнью всё то, чем она жила последний год? Больше похоже на утопание в воспоминаниях о Фэрроу и удушье в тесной, задушенной прошлым жизни в Новом Орлеане…

Сердце сжалось, когда она наконец осознала: всё это время она избегала задать себе самый важный вопрос. Ради чего она вообще борется? Ради чего живёт?

Чего я, чёрт возьми, хочу?

Она сбежала из Нового Орлеана, из той жизни, где никогда не была «достаточной» — ни для кого. А теперь она стала частью чего-то большего, ключевой фигурой в истории семьи, закованной в это проклятие.

Если в её прошлой жизни не осталось ничего, за что стоило бы сражаться, почему бы не сражаться за этих людей, у которых была тысяча причин хотеть освободиться?

Севин был прав. Неважно, выживет она или нет — следующая Охота будет совсем другой. Так почему останавливаться на освобождении лишь себя и Роуина?

Надежду, что кто-то на белом коне однажды её спасёт, она давно похоронила. Но это не значит, что она не могла стать своим собственным рыцарем. И — их рыцарем тоже.

Как только мысль зацепилась в сознании, по её венам пронеслась волна адреналина. И прежде чем она поняла, что делает, уже направлялась в библиотеку.

***

Женевьева перелопатила указатели в не менее чем пятидесяти книгах, прежде чем наткнулась на ту, где упоминалась Багровая гниль. И как только она начала вникать в текст — а чтение ей никогда не давалось легко — кольцо на пальце нагрелось. Конечно.

Она поспешно засунула книгу в карман своих пышных зелёных юбок и замерла, ожидая, когда же появится тот, кто вызвал это ощущение. Но никто не пришёл. Тогда она встала и уставилась в пустую комнату.

— Не будь трусом, покажись, — произнесла она.

— Должен признаться, мне ужасно импонирует твоя дерзость, миссис Силвер, — раздался голос Нокса, и в тот же миг он с игривым подмигиванием материализовался в центре библиотеки. — Некоторые Дьяволы могли бы расценить это как вызов.

— Ни один из Дьяволов, которых я знаю, не обиделся бы, — пожала плечами Женевьева. — Может, ты просто неуверен в себе?

В одно мгновение Нокс оказался вплотную перед ней, заставив её вздрогнуть. Его фиалковые глаза сузились в нескольких дюймах от её лица.

— Правила игры не позволяют мне разорвать тебя на куски лично. А мои покровители пока находят тебя… забавной. Но если ты продолжишь испытывать моё терпение, миссис Силвер, я без колебаний покажу тебе, что у каждой сделки есть лазейка.

Она сглотнула, но не отпрянула. Его враждебное выражение сменилось напускным обаянием.

— А теперь, я пришёл предложить сделку, — сказал он, отступая на шаг.

— Я уже говорила, я не заключаю сделок с⁠—

Он поднял руку, прерывая её.

— Это не сделка. Я просто хотел сообщить, что твоя аудитория ждёт от тебя с Роуингтоном… чего-то более пикантного. И, должен признать, меня крайне удивляет, что вы, голубки, до сих пор не накинулись друг на друга.

— Может, ты заметил, что Роуин не так напыщен, как некоторые из его братьев, — сказала она, придерживаясь как можно ближе к правде. — Возможно, мы просто предпочитаем уединение?

— Я многое обдумывал, — сказал он, с подозрением сощурившись. — Так что советую тебе поставить развлечение моих гостей в приоритет. И как можно скорее.

Прежде чем она успела разобраться в подтексте этой угрозы, он исчез.

— Одна проблема за раз, — пробормотала Женевьева себе под нос.

Сначала — вернуться к чтению о Багровой гнили…

Пи-и-и.

Женевьева заморгала, услышав пронзительный звук.

Если это крыса, я больше никогда не зайду в эту библиотеку.

Пи-и-и. Пи-и-и.

Она повернулась на звук — и увидела пушистую белую голову, выглядывающую из-за спинки кресла в углу зала. Ласка? Или, может быть, норка. Очень крупная норка.

Пи-и-и.

Зверёк склонил голову набок, уши дёрнулись, когда он начал карабкаться на подголовник кресла, коготками цепляясь за ткань.

— Ты такой милый, — протянула Женевьева, шагая к нему. Но чем ближе она подходила, тем сильнее ощущала: он наблюдает за ней осознанно. Слишком осознанно. Почти как одна знакомая лиса…

И тут до неё дошло — кольцо на её пальце всё это время так и не остыло.

Свет в комнате начал мерцать. Воздух стал тоньше, дыхание — прерывистым. В нескольких шагах от неё заклубилось облако тьмы, вытянулось — и из него шагнула массивная фигура.

Грейв.

— Именно так я и хотел тебя найти. В одиночестве, — произнёс он, а дым исчез, развеявшись в воздухе.

— Свободна, Лилит, — добавил он, и белая норка тут же скользнула прочь.

Женевьева скрестила руки на груди, поднимая бровь: