Королева разрушенных империй (ЛП) - Уивер Бринн

Одна рука Ашена ласкает мою грудь, а другая скользит вниз по животу, подушечки его пальцев медленно движутся к моему центру. Он стонет, касаясь нежной кожи моей депилированной киски, будто это откровение, хотя он уже провел половину ночи, поклоняясь ей.

— Такая мягкая, — шепчет он, его пальцы рисуют легкие узоры на моей коже, прежде чем найти клитор. — Я мог бы прожить остаток вечности прямо здесь, касаясь тебя. Находясь внутри тебя.

— Мог бы, но представь, как сильно ты бы скучал по маслу. Может, однажды намажу себя им, чтобы ты мог все слизать.

— Не дразни меня, вампирша, — он произносит это со стоном, кусая мое плечо, будто представляя вкус.

— Но дразнить тебя — моя любимая игра. И, говоря о завтраке... — я даже не успеваю закончить мысль, как Ашен уже вытаскивает член, чтобы положить меня на спину. Он снова входит в меня, подставляя шею моим клыкам. Мои зубы нежно прокалывают его горло, и я вздыхаю от удовлетворения, когда его кровь наполняет мой рот, а стенки сжимаются вокруг его члена, который движется глубоко и размеренно.

— Боже, вампирша, — шипит он, когда я делаю долгий глоток, кровь шипит на моем языке и стекает по горлу. Я чувствую глубину его желания, горящего под моей меткой. — Это почти невыносимо.

Я вынимаю клыки из его шеи и провожу пальцем по одному из острых кончиков, протыкая.

— Тогда давай сделаем это по-настоящему невыносимым, — шепчу я, снова вонзая зубы в его кожу. Провожу линию вниз по его позвоночнику неповрежденными пальцами, и он вздрагивает, прерывая ритм своих толчков, когда я ласкаю его ягодицы. Его дыхание замирает, тело напрягается, когда мои пальцы следуют за линией, чтобы найти сжатое колечко его отверстия. Делаю несколько кругов вокруг, проверяя вход, прежде чем медленно ввести окровавленный палец внутрь.

— Emush laatzu, — Ашен ругается сквозь стиснутые зубы, а я улыбаюсь, касаясь его кожи, мой палец нежно массирует его внутри, пока долгий стон вырывается из его груди. — Ты снова станешь моей смертью, жена.

Его глубокие толчки возобновляются, пока я пью его кровь. Сила и глубина его движений нарастают, мои стенки сжимаются вокруг него.

— Я думала, ты сказал, что не будешь жаловаться, — мурлычу я низким, соблазнительным голосом. Я добавляю немного больше давления в массаж пальцем, и он снова шипит от ругательства.

— Ты ошибаешься. Я не жалуюсь.

— Звучало почти как...

— Вампирша, я бы умер тысячу раз, лишь бы почувствовать твое прикосновение.

Ашен долго смотрит мне в глаза, пока его член медленно скользит во мне, а затем его губы захватывают мои, наши языки сплетаются. Боль внутри меня скручивается, пока не разрывается, моя киска сжимает его толщину, а спина выгибается на кровати. Я вращаю пальцем нежными движениями, и Ашен вскрикивает, изливаясь в меня, его тело трясется от потрясающего оргазма. Он медленно толкается, пока мы выжимаем каждую каплю удовольствия из этого момента, обернувшись друг вокруг друга и бесконечной потребностью, которая никогда не отпускает нас.

— Доброе утро, муж, — говорю я, когда оргазм стихает, и Ашен кладет лоб на мое плечо, его неровное дыхание обжигает мою кожу. Я слышу тяжелый стук его сердца, бьющегося в такт моим словам.

— Не говори так. Я снова захочу тебя, а мы уже опаздываем на встречу с остальными, — говорит Ашен, его член дергается во мне, будто споря с разумом.

— Думаю, у твоего члена другие планы.

Ашен фыркает, но все же выходит из меня.

— У него всегда другие планы, когда дело касается тебя, — говорит он, протягивая руку, чтобы помочь мне встать с кровати.

— Мы можем ублажить его в душе. Это называется многозадачностью, — отвечаю я. Беру его руку и встаю, ведя его в ванную. Когда мы заканчиваем заниматься любовью под струями обжигающего душа, мы собираемся и спускаемся в лобби, чтобы выписаться из отеля.

Наш водитель ждет у дверей, и мы мчимся на восток, по грунтовой дороге, петляющей через сельскохозяйственные земли, останавливаясь в тупике, где ждут остальные. Эрикс и Коул стоят в стороне с мистером Хассаном, а Эдия разговаривает с моей сестрой, ее жесты в сторону нашей приближающейся машины похожи на объяснение о том, как работает этот транспорт. Мое сердце сжимается от боли за Аглаопу и ее замешательством, ведь она попала в мир, который так сильно изменился с тех пор, как она последний раз чувствовала прикосновение солнца. Но на ее лице — интерес, она кивает словам Эдии и улыбается, когда седан останавливается.

— Доброе утро, новобрачные, — говорит Эрикс, когда мы подходим, его глаза сверкают, как всегда, когда он взволнован чем-то, связанным с любовью. Я улыбаюсь, а рука Ашена сжимает мою — он уже готов вырвать эти сверкающие шарики из ангельского лица Эрикса и раздавить их под ботинком.

Эдия фыркает.

— Секс-маньяки, а не новобрачные.

— Секс-маньяки-новобрачные, — добавляет Коул.

— Тссс. Не при... старших... — Эрикс делает кивок в сторону мистера Хассана. Старик фыркает.

Я усмехаюсь, оглядывая их, наблюдая, как щеки Эрикса розовеют.

— Ты такой целомудренный, даже для ангела, — говорю я. Коул и Эдия синхронно хохочут, а щеки Эрикса становятся пунцовыми.

— Да, конечно, целомудренный, — Эдия саркастически улыбается ему, затем поворачивается к мистеру Хассану, которого наша болтовня не смущает. — Если серьезно, мистер Хассан, я упоминала, что Лу и Ашену нужна помощь.

— Ах, да, — говорит старый аптекарь, его древние глаза останавливаются на мне. — Sahira говорила, что вам нужен Воскреситель. Я могу это сделать, но мне нужно собрать кое-какие припасы перед путешествием в ваше Царство. Это непросто. Будет дорого, хотя сомневаюсь, что это проблема.

Я бледнею. Я даже не знаю, сколько у меня золотых монет — предпочитаемой валюты аптекарей. То, что я припрятала до Царства Теней, разбросано по всему миру, и на поиски уйдет время. К счастью, Ашен не беспокоится о плате и кивает.

— Что бы ни потребовалось. Мы заплатим.

— Есть еще кое-что, — говорю я, глядя на Ашена. Он кивает и снимает с плеча сумку. Я перевожу взгляд на мистера Хассана, пока Ашен расстегивает рюкзак. — Я нашла кое-что в Царстве Теней, что хотела показать вам, чтобы узнать, можете ли вы что-то сказать об этом.

Ашен достает гудящую сферу, и на лице аптекаря мелькает узнавание. Его глаза расширяются, он протягивает руки, чтобы принять шар.

— Где ты это нашла, azizati?

— На дне Черного моря. Долгая история. — Взгляд старика поднимается на меня, затем он изучает камень. Я прочищаю горло, пытаясь избавиться от привкуса воспоминаний. — Это было в какой-то двери из металлических колец. Там были надписи на непонятном языке. Почти как шумерский, но другой. И была лента шепота... что-то вроде повторяющейся мантры.

— Что там говорилось? — спрашивает он, зная, что я помню все, будто это случилось вчера.

— Hursanu y aabba, ziana y anzu. Os naru nibiru insabatu. Elu lo zaqru. Nadna lo sagzal Mitusitum, — отвечаю я, повторяя незнакомые слова.

Старик выпускает тонкую струйку воздуха через сжатые губы. Пальцем гладит отполированную поверхность черного камня. Он гудит под его прикосновением.

— Язык называется Дингир. Язык богов. Там сказано: «Горы и моря, долины и небеса. Я призываю схождение. Подними завесу. Отдай ключ Смерти-Судьбы».

— Смерть-Судьба, — говорит Ашен, его глаза сужаются на старике, который лишь кивает. — Ключ Смерти-Судьбы?

— Звучит не очень хорошо, — замечаю я, когда мистер Хассан возвращает мне камень. — Когда я достала сферу, дверь открылась, и вдалеке была женщина.

Лицо аптекаря бледнеет, но его глаза острые и яркие, когда он смотрит на меня.

— Что ты видела? Она что-то сказала, azizati?

Я киваю, бросая взгляд на Ашена, чувствуя, как его беспокойство дергает границы моей метки.

— Я видела нити света. Ее лица не разглядела, но она говорила со мной. Она сказала: «Leucosia Anthemoessatum. Rakbu mitusitum. Eteru sut».