Притворная дама его величества (СИ) - Брэйн Даниэль
Чуть чаще, чем прозреватели, и гораздо реже, чем целители, встречались маги с даром убеждения. Что-то мне подсказало, что тут статистика ошибается. Очень сложно сделать карьеру, не обладая способностью убеждать, и, вспомнив кардинала, я только вздохнула.
Когда нет возможности избежать общения с власть имущими, проще лишить их повода для общения. И, как ни забавно это было, но популярность всяких торговых площадок и бизнеса через сетевые агрегаторы была вызвана в большой степени тем, что продавцы, хоть и платили грабительские комиссионные, экономили на исполнении предписаний и соблюдении кучи требований законодательства. Я была готова заплатить за шанс наблюдать за жизнью дворца издалека, однако и за все золото мира мне никто не мог его предоставить. Все еще оставался вариант бегства, но для него нужны были деньги.
Кардинал был опасен и непредсказуем, король насмешлив и слишком юн, королева еще больше юна и диковата. Такие характеристики я получила от тех, кто любезно поделился со мной информацией, и, критически поразмыслив, потому что меня наградили сим даром без всякой магии сполна, я решила, что доверять мнению придворных девиц не стоит. Да, где-то истина есть, но она лежит на поверхности как… последуешь этому выводу, вляпаешься точно в него. Кардинал мудр, он выжидает, не рубит сплеча, а значит, с ним можно договориться. Король хотя и юн, но определенно умен и обладает огромной властью, а еще у него есть люди, которых он слушает. Тот же Гастон. Плюс ко всему: король предупреждает… как он предупредил герцогиню де Бри. Надо слушать. И королева, маленькая мыслительница. Что про трех этих людей не сказал мне никто? Всех троих объединяло наличие мозгов в голове.
Стало быть, все, кто выдал мне хоть сколько-то полезную информацию, ум оценить не могли. Или не считали нужным.
Видящие — женщины — появлялись в Книге. От магов-предсказателей они отличались тем, что давали полезные бытовые советы в краткосрочном периоде. В Книге это касалось в основном сельского хозяйства и каких-то рекомендаций по лечению: цветы поливать зимой реже, летом чаще и утром или же вечером, пить вот эту вон винную бурду, а не воду. Причем никакой конкретики почему. Просто: так надо.
Я узнала, чем было вызвано подозрение кардинала, и это меня не обрадовало абсолютно. Видящими могли стать только после серьезных потрясений, и пусть не каждая женщина обретала в награду за страдания такой дар, но случаев, когда видящая заявлялась просто так, с бухты-барахты, как это сделала я — как считали, что это сделала я — история этого мира не зафиксировала.
В реальной жизни мне так никто и не мог назвать ни одного имени видящей. Я сочла это некоторым генетическим сбоем, если принять магию примерно как гемофилию: для мужчины — смертельно, у женщины-носителя может быть пониженная свертываемость крови. Это не совсем предсказание и не совсем аналитика, а некое предзнание, что ли… «Совсем как у попаданки», — подумала я и решила, что в этом действительно что-то есть. Может быть, я не первая и не единственная? Занятно было бы, смешно.
Женевьева же не спускала с меня глаз. У нее был интерес ко мне, а возможно, не только ко мне, однако держалась она особняком и на близкий контакт не шла. Я выносила ее недовольство и была готова к змеиному броску.
В тот день герцогиня ненадолго показалась из своих комнат. У нее болел зуб, и, видимо, тот, который не могли со своими знаниями и инструментами выдрать местные знахари. А может, она не хотела его лишиться... Но чем-то они ей помогли, потому что герцогиня исхудала и есть до сих пор не могла, но щека была уже не настолько опухшей. Я спрятала все, что могло вызвать вопросы у старой стервы, и с наивной улыбочкой вышивала цветы на тряпке. Бабушка, драгоценная моя бабушка, как же я ненавидела это твое: «Девочка непременно должна уметь вышивать!». Кто бы знал, как мне это пригодится, и не в первый ведь раз.
Герцогиня с присвистом похлебала суп — я недоумевала, зачем нужно было делать это прилюдно. Ну сербала бы в одиночестве, но нет. Какие-то манеры местной аристократии входили вразрез с теми правилами приличия и поведения в обществе, к которым привыкла я, но я достаточно поездила по миру, чтобы относиться к этому снисходительно. В Азии чавканье считается комплиментом повару, в этом даже есть логика… но как же противно! Испортив мне аппетит, герцогиня ушла, и мы занялись своими делами. Я хотела дошить свою тряпочку, правда, пока не придумала, куда ее определить, а девушки ждали, когда все рассосутся, потому что герцогиня принесла нам великую весть. Я мысленно приложила с размаху ладонь к лицу и прикинула, чем бы мне захворать на это время.
Назревал скорый бал. Их проводилось четыре — по главным религиозным праздникам. Один наступал вот-вот. Мне казалось, все должны бы собраться в церкви, однако нет, танцы были предпочтительнее.
Я уже не чаяла соскочить. Я в принципе ненавидела танцы такого плана — недоспорт какой-то, хотя спортивными и бальными занялась бы, было бы время, — ну и то, что танцы это нарушение личных границ, а насколько я помнила по нашей классической литературе, любому пригласившему и захочешь, да не не откажешь. Хотя вдруг мне повезет, и здесь это устроено как-то иначе?
Но о каких личных границах я говорю? Если сама живу в чужом теле? Можно ли сильнее нарушить границы? И хотела бы я знать, куда делась этого тела хозяйка. Думать об этом мне было тяжело, и я в очередной раз решительно эти размышления отложила. Я же не нарочно все это устроила? И уж точно никого о таком не просила, я бы выбрала какой-то временной промежуток попросвещеннее.
Еще я подумала, что перед балом количество изготавливаемых трусов стоит увеличить… И, погруженная в свои мысли, закончила вышивку и не заметила, что одна из девушек, Марта, как-то слишком уж напряженно сидит, выжидая, когда моя милость — последняя — соизволит свалить.
— Ты чего? — удивилась я, убирая шитье. Оно меня не волновало — стащат так стащат. — Ты в порядке?
Нет. Такая бледность у человека ни с того ни с сего не бывает. В глазах Марты такая боль, что никаких сомнений не оставалось.
— Марта! — завопила я. — Эй! Кто-ни…
— Тихо ты! — простонала она. У меня возникло дежа-вю в туалете. Из меня так себе акушерка, ну, посмотреть я могу. — Ти-ихо… помоги… снять…
Я почувствовала, как она дернула ногой. Обувь? Ей что, поручили разнашивать туфли? Но я наклонилась, поддернула юбку. Вроде все было в порядке? И я, видимо, слишком неосторожно рванула туфлю, потому что Марта заорала благим матом, заглушив, впрочем, свой крик прижатыми к лицу ладонями.
Все было в порядке? Я смотрела на туфлю. Немного крови. Интересно, откуда…
Что-то знакомое. Что? Что? Каждый раз, когда у меня возникало подобное чувство, меня охватывал страх. Словно я забывала весь свой жизненный опыт, и хотя я и в своей прежней жизни, бывает, тупила, ну не без этого, но тогда меня не ужасало это так, как сейчас.
Модели. И манекенщицы. Работа-мечта миллионов девушек всего мира. Я же видела, как это все изнутри. И — жестоко смеяться над чужими мечтами, но я это делала.
Модель — актриса. Лицо — твое все, не столько красота, красоту нарисует фотограф и мастер фотошопа. Игра, барышни, просто игра. И все топ-модели — актрисы, пусть не всегда настолько талантливые, чтобы вытащить завалящую рольку в кино. Сколько раз я смотрела на кукольные личики, сколько раз спорила с представителями агентств, сколько раз невзрачная на первый взгляд девушка вытягивала мне коллекции. Здесь она — тургеневская красотка, тут роковая дама, тут воительница, какая одежда, такая и роль. Иное дело — манекенщица. Тут спасет не лицо, а внимательность и физическая подготовка.
Я пробовала ходить на таких каблуках… из любопытства, конечно. После того, как разок я прошла по подиуму, потребовала, чтобы страховка у моих манекенщиц была обязательна. Полная, ибо каблуки это было не все.
Моделей выбирает заказчик. Манекенщиц — агентство. И если ты сегодня не в форме — есть еще пара десятков. Один проход — не так уж и много денег, но ты пройди сначала тысяч на десять рублей. Особенно если у тебя в туфле гвоздь или осколок стекла, а ты не была достаточно осмотрительна.
