Ольга Резниченко - Глупые игры... в Любовь
— Ах, так? — застыл на мгновение. Шутливо прищурил глаза. Рывок — и в миг уже был подле меня. Схватил в объятия и властно сжал, притиснул к себе.
Невольно (испуганно, взволновано) расхохоталась, залилась звонким смехом. Едва дышу, захлебываюсь эмоциями.
Влюбленно, истомлено прижалась к нему. Уткнулась в плечо и смиренно замерла.
— Покажешь? — вдруг тихо, лукаво прошептал.
— Не-а, — уже более сдержано ответила. Вместо истерического смеха — счастливая улыбка.
— Ну, позязя, — тихо, мило, как маленькое дитя, просюсюкал.
Замерла. Глаза в глаза. Коварно закусила нижнюю губу и лукаво прищурила один глаз.
— У-у-у! Злюка! Готовиться план… злокозненный?
— Еще какой, — и на этих словах резко дернулась (попытка убежать на кровать), но тут же перехватил, удержал — я невольно обвисла на его руках, согнувшись вдвое — тянусь пальчиками к постели. — Ааааа… отпусти!
— Да, сейчас уже! Теперь ты моя, — все еще не выпуская, так и пошагал со мной к кровати.
Выровнялась, вытянулась рядом с ним и прижалась спиной к груди.
— А ты… — диктатор.
— Еще какой, — расхохотался Доминик и, прижавшись губами к моему уху, добавил, — но тебе позволю сегодня делать со мной всё, что захочешь.
— Больной извращенец, — злобно (наигранно, сквозь улыбку) дернулась, — размечтался.
— Заметь, дорогая. Все, о чем ты подумала — плод твоей фантазии. Я лишь хорошие, светлые слова произнес.
— Неужели, — расхохоталась я и обернулась (взгляд через плечо, ведь до сих пор не выпускает из объятий). — Ты пошло намекнул, а я — развратная, так выходит?
— Я, может, прогулку в саду, или рыбку половить в соседнем пруду предлагал.
— Да, да. Я так и поняла, — снова весело рассмеялась.
Резкий разворот (как раз, когда я расслабилась), игриво толкнул меня на постель и тут же забрался сверху. Прижал за запястья к простыне.
— Вот и все. Крепость взята и ее тайна будет раскрыта, — в миг (не успела даже среагировать), отпустил одну мою руку, нырнул к покрывалу и тут же его содрал — жарким, страстным, жадным поцелуем впился в родинку на груди.
— МОЙ-Я! — ликующе (как счастливый ребенок) закричал и вновь прильнул губами.
* * *— Доминик…
— Да? — тихо отозвался мне на ухо и еще сильнее сжал в объятиях. Короткий поцелуй в плечо, и замер.
— Доминик, — нервно дернулась, обернулась, повернулась, (не размыкая его рук) чтобы глазами встретиться. — А правда, что ты… его, — (испуганно, вкрадчиво, едва слышно шепчу), — мучил… сильно, и долго?
(нервно скривился, отвел взгляд в сторону)
Тяжелый вдох.
— Жозе, то, что там было, — мое дело. Хорошо?
(молча кивнула головой, хотя… и не совсем согласна)
Тягучая, дурная пауза. И зачем я начала эту больную тему?
— Доминик, — (попытка вернуть настроение). — А ты когда меня увидел, первый раз. Твое внимание — оно было ради того, чтобы позлить Витторию, или…
— Или понравилась ты мне?
— Да.
— Витторию если и злить, то уж не таким способом. Понравилась, конечно, понравилась. Но вот задела, прямо за живое, этим, твоим, выступлением, мол, на такого уродца не поведусь.
(захихикала)
— Значит, все-таки обиделся?
— Разозлился… вот и решил наказать, — и игриво (пошло) замигал бровями.
— Ах, наказать? — вдруг вскочила. — Наказать?
— Наказать, — коварно заулыбался.
— Сейчас ты у меня пожалеешь об этом, — схватив подушку, тут же выписала ему смачный удар.
— Ах, мы еще после всего и деремся? — тут же подхватился. Поймал за плечи и сжал, лишая возможности шевелиться.
Дергаюсь, дергаюсь — а вырваться никак.
Надулась (наигранно).
— О, бубука пришла ко мне, — вдруг нежно поцеловал губки (и невольно разжал хватку — вот оно!); победно дернулась, вырвалась и снова стала избивать гадёныша подушкой. — А это тебе за то, что обещал мне голову оторвать!!!
(и вновь поймал, прижал к себе)
— Я же нагло врал тогда, — прошептал на ухо. — Я быстрее себе ее оторву, чем тебе больно сделаю, — поцеловал в шею.
(вот, уродец! знает слабые места… — обвисла, сдалась, отдалась… ему, утопая в эйфории; невольно выпустила подушку из рук).
Резкий рывок — и повалил меня на спину.
Ласковый, мирный, сладкий поцелуй коснулся губ. Повис, повис надо мной, прижимаясь всем телом.
Невольно запустила руки, пальцы, ему в волосы и жадно прижалась губами в ответ.
Но недолго, недолго властвовала я.
Бережно отстранился (бережно, но навязчиво).
Ловкое движение рук — скользнул по спине к бедрам и слегка сжал, придавливая, прижимая к себе.
Милая, ласковая, успокаивающая улыбка обещала заботу и верность.
Осторожно приподнял меня, потянул немного на себя — обвилась ногами вокруг поясницы.
Еще мгновение,
еще движение — и снова дикий приход
удовольствия накрыл сознание,
обволакивая туманной пеленой.
Невольно застонала,
дернулась, выгнулась под ним, в попытке слиться воедино… всем телом.
Бессознательно уцепилась, впилась ногтями в кожу.
Двигались, двигались ненасытно, пылко, закипая от чувств,
боясь даже на мгновение разомкнуть объятия.
Быть навсегда вместе;
в плену блаженства —
разве не рай?
Разве не счастье?
И снова… стала его.
Снова владел мною, выпивая до дна.
Жадно высушивал мой… бокал страсти.
Глава Тридцатая
— Устала?
(пристыжено улыбнулась)
— Спи, спи, мое солнышко, — крепче сжал, — спи…
* * *Резкий рывок. Удар. Шум. Гам. Звон разбитого стекла…
Не сразу поняла, что происходит.
Сквозь заспанные глаза, затуманенный, задурманенный сном рассудок, пыталась уловить творящееся.
— Отпустил, сука, иначе разорву! — зарычал Доминик… моему отцу в лицо.
— Не посмеешь, — ядовито зашипел, рассмеялся Луи и еще сильнее сдавил рукой его за горло.
Резкий взгляд на меня. — Унесите ее.
И вдруг… перед глазами…
мой мир тут же стух.
* * *Узнала. Узнала свою келью на Искье.
Почему? Зачем он отдал меня им?
Стоп. И что случилось с Домиником? Он жив?
Что было сил (в чем была), в том и рванула… по пустынным коридорам…
Папа. Все что я помню, то, что там был мой отец.
Он должен, должен мне сказать, сказать, что произошло.
Чуть не убилась на повороте (поскользнулась и грохнулась) — все равно! Все к черту! Я, мое тело, боль, раны к черту — всё, всё, всё!!!!!!!!!
