В гостях у сказки, или Не царевна лягушка (СИ) - Веселова Янина "Янина"

— Что ты сказала?! — страшным голосом вскричал Кащей.

— Ты не ори мне тут, — построжела враз постаревшая ведьма. — Бракодел.

— Чего?

— Того, когда в другой раз соберешься наследника рожать, хоть кости раскинь али на звезды глянь, а уж потом за дело принимайся. А то так и пяток дочек состругать можно.

— Ну ты… — потрясенно посмотрел на нянюшку Кащей. — Ну и зараза, — восхищенно выдохнул он. — Кого б другого казнил бы… А тебя терплю.

— Потому судьбина твоя такая — через баб муки принимать, — согласилась Ягишна. — Сам знаешь, я скора разов тебе об том говорила, а все не впрок. Еще и Полозову невесту так некстати принесло, хотя как поглядеть… — озаренная какой идеей ведьма чмокнула Кащея в лоб и умелась по делам.

Тот с хорошо читаемой завистью посмотрел нянюшке вслед, потер лоб и пошел работать. Государственные дела не ждут.

— Знаешь, как ее зовут? — едва сдерживая рвущийся наружу хохот, тем временем спрашивала Люба.

— Откуда? — удивилась Маша. — Я и видела ее только раз. Душераздирающее зрелище, — мультяшным голосом заверила она. — Развидеть мечтаю, да никак не выходит.

— Кому кости моете, красавицы мои? — незаметно появившаяся в комнате Яга уселась между секретничающими подругами. — А хотя не отвечайте, сама скажу. Хозяйку обсуждаете.

— Подумаешь, бином Ньютона, — блеснул эрудицией неуемный Платоша, наглядно демонстрируя, что может не только по фене ботать, но и Булгакова цитировать. — Кого еще обсуждать-то в натуре? Только эту чиксу зеленую.

— Феогниду обсудить не грех, — согласилась Ягишна. — И умна, и красива, и чародейский дар у нее редкостный. Характер опять же какой-никакой имеется.

— Фео кто? — подавилась чаем Маша.

— Гнида, — с готовностью подсказал Платоша, аккуратно постукивая берегиню по спине. Дабы весьма полезная особа не отправилась в мир иной раньше положенного срока.

— Дорогое имечко (название одного из сказов Павла Бажова), — Марья вытерла заслезившиеся глаза.

— И не говори, — потянулась за пирожком довольная царевна.

— А между тем, — не разделила всеобщего веселья Яга, — сия Феогнида не просто так во дворец таскается. Она своего требует, и боюсь, дождется, — говоря это, ведьма не сводила глаз с Маши. — По закону стародавнему невеста али вдовица горькая, буде на то ее желание, может потребовать замены с семьи жениха али супружника почившего. Потому не должна баба в одиночку увядать.

С трудом выдерживая взгляд Яги, который чугунной тяжестью лег на плечи, Марья пила чай и удивлялась по себя: 'Какие помои, однако, этот привезенный с берегов Цейлона напиток. Пареной капустой отдает. А ведь поставщики обещали нежный аромат бергамота. Кругом одно жулье/

— Баба должна сЕмью создавать, — развивала свою мысль Ягишна, — мужа обихаживать, деток рожать, растить да учить уму-разуму. Муж само собой тоже много чего должен. Но разговор не о том.

— А о чем? — Маша поняла, что в покое ее не оставят, и от греха подальше поставила чашку на стол. Как бы не обвариться на нервной почве.

— От том, что Аспиду с Горынычем за Полоза ответ держать придется. Другого пути у них нету кроме как на Феогниде обжениться. Ибо они — пример для всех жителей Тридесятого царства. Я понятно выражаюсь?

— Предельно, — сказала Марья как можно спокойнее. Желание заорать, затопать ногами и заявить всем, что Аспида она никому не отдаст, берегиня давила в себе, как могла. Тем более после сказанного Ягой. Змей — член царской семьи, он и правда на виду у всех, а она… Как там? Приблуда иномирная. Или нет?

Маша обвела глазами комнату, задержалась на каждом из присутствующих: глубоко беременная Люба с тревогой наблюдающая за ней, ее дети, играющие на пушистом ковре, татуированный словно матерый рецидивист домовой, напряженно застывшая Яга… А ведь это еще не все люди и нелюди, ставшие ей близкими. В трактире осталась ее семья, ее работники, ее дело в конце-то концов! А ведь есть еще Аспид. Ее Машин собственный Аспид! И никому она его не отдаст, потому что давно уже не чужая и не приблуда, и пусть все идут в пешее эротическое путешествие, ибо не фиг!

— Мне пора, — неторопливо встала с лавки Маша. — Увидимся вечером, — мягко сказала она на прощанье и, не оборачиваясь, пошла прочь.

Стараясь не расплескать клокочущий в груди гнев и уверенность в своей правоте, берегиня не заметила ни сочувственного понимания Любы, ни довольной улыбки Яги, ни восхищения Платона, ни того, что все встречные почему-то уступают дорогу… Единственно важным нее было добраться до Аспида и поговорить, а уж потом… На этом самом 'потом' мысли пробуксовывали, возвращаясь к точке отсчета.

К Аспиду.

Полностью погруженная в свои думы, она обошла некстати попавшуюся на пути зеленую статую и покинула царский терем. Только добравшись до 'Лягушек', Маша поняла, что возможность проверить шевелюру малахитовой Феогниды на предмет непосредственно гнид бездарно упущена. А жаль.

Два извечных вопроса русской интеллигенции — ’Кто виноват?' и 'Что делать?', - встали перед Марьей во весь рост. И если на первый из них она могла с уверенностью ответить: ’Феогнида, мать ее за ногу,' — то второй вызывал некоторые затруднения. Нет, в принципе, все понятно, нужно начистоту поговорить с Аспидом, наконец-то открыться ему, а там будь что будет. И все же… Допустим, выяснится, что она Подколодному нужна позарез, что безумно радует и одновременно порождает массу других вопросов.

И главный из них — замужество, ведь, насколько поняла Маша, только законный брак может остановить притязания Хозяйки Медной горы на Аспида… и переключить их на Горыныча, а это не есть хорошо. И не из-за Горыныча, тьфу на него три раза, а из-за Насти. Угораздило же ее по уши влюбиться в древнего змея. 'Впрочем, это у нас семейное/ — со вздохом признала берегиня. ’Надо бы узнать сколько Михайле Потапычу лет. Не удивлюсь, если и Малашка от нас в этом вопросе недалеко ушла и выбрала себе бодрого старичка/ — немного нервно хихикнула она.

Получается, что при благоприятном стечении обстоятельств квакушек ожидают скорые свадьбы. Скорее всего тайные. Ну и ладно. О пышных празднествах Маша никогда не мечтала. Даже по молодости ей виделась скромная церемония, на которой присутствуют только самые близкие, и поездка в свадебное путешествие куда- нибудь на райские острова. Чтобы вокруг только пальмы, белый песок, теплое бирюзовое море и любимый. И неважно, что эти мечты не сбылись. Может быть все еще впереди.

Пока же на повестке дня гадские вопросы, самый противный из которых: ’Стоит ли грузить Настю прямо сейчас или нужно сначала объясниться с Аспидом?'

— Что это у тебя лицо перевернутое? — в размышления Маши вклинился голос Меланьи. — Случилось чего?

— Пока не уверена, — моргнула она.

— Тогда и не дергайся заранее, — посоветовала бывшая ключица, а ныне управляющая самого процветающего в Лукоморье заведения общественного питания. — Судьбу напугаешь.

— Да? — заинтересовалась Марья. — Очень интересно. Как это?

— А так, — полюбовалась золотым перстеньком на холеной ручке Малашка. — Маета всякая, мысли черные только и ждут, как бы ожить да в человека вцепиться. Горе-злосчастье, оно, знаешь какое…

— Ты в этом смысле, — потянула Маша. — Позитив — наше все, — грустно согласилась она.

— Не грусти, подруга, я вот не печалюсь, хоть и дрожат поджилочки.

— А с тобой-то чего? — так и села на лавку берегиня, с испугом думая, что плохие новости по одной не ходят.

— А, — легкомысленно отмахнулась Меланья, — крангы мне.

— Господи, твоя воля, — схватилась за сердце Марья. — Говори, не доводи до греха, — потребовала она.

— Давеча папа приехал, — неохотно повиновалась Малашка.

— Твой? — не поняла Маша.

— Откуда? Мой помер давно. Михайлов папа пожаловал.

— Ну?

— Медовик оценил. В один присест четырехфунтовый торт оприходовал.

— И чего? — не поняла Марья. — Ему плохо стало? Кранты?