Легенда о Вороне и Лотосе - Ли Марибель

– Господин Цзянь. – Я потрясла его за плечо, но не добилась никаких признаков жизни. – Цзянь Фэн!

Он лишь перевернулся на другой бок и вновь замер. В одной руке он сжимал свой меч, Шуанцзин. Говорили, что в странствиях Цзянь Фэн встретил искусного кузнеца, знающего секрет особого металла, способного выдержать даже удар молнии. Его отключка могла оказаться прекрасной возможностью. Я присела рядом и начала осторожно разгибать его пальцы. Подержать в своих руках Шуанцзин – не многие удостаивались такой чести. Но в тот момент, когда я уже почти завладела его сокровищем, Цзянь Фэн резко вскочил и лезвие угрожающе коснулось моей шеи.

– Кто здесь?

Я рассмеялась и осторожно отвела острие.

– Ты?

Цзянь Фэн протер глаза и устало рухнул на постель, но меч так и не выпустил.

– Зачем ты трогала Шуанцзин?

– Ты сам сказал его забрать.

– Я?

От удивления он резко сел, пытаясь вырваться из липкой паутины похмелья.

– А ты не знал? Ты разговариваешь, когда ты… вот в таком состоянии.

– Неправда!

– Откуда такая уверенность? Ты же был в отключке. Но знаете, что самое страшное, Страж Цзянь?

– Что еще?

– Вы отвечаете на все вопросы.

– Ты просто дуришь меня!

– А вот и нет!

– Ты что, отыскала элексир правды?

Он закатил глаза, и я продолжила его дразнить:

– Я спросила тебя, зачем ты едешь в Хэши, а ты сказал, чтобы ловить Чи Дяня.

– Ты и так это знаешь.

Он не собирался сдаваться так просто. Но я-то тоже.

– Я спросила тебя, какой самый большой секрет Главы ты знаешь, и… – Цзянь Фэн схватил меня за руку. – И ты сказал…

– Что я сказал?

– Сам знаешь.

– Ты меня не проведешь, сяо Фэнь!

Я наклонилась ближе и прошептала:

– Девушка.

Я била наугад и ждала, что он рассмеется, но его лицо побелело.

– Я сказал тебе? Сейчас? Во сне?

Я кивнула, и Цзянь Фэн схватился за голову.

Это было странно. Не знаю, что в тот момент поразило меня сильнее: паника и страх вечного весельчака или то, что тайна Бай Сина могла быть связана с девушкой.

Жесткой хваткой Цзянь Фэн впился в мое запястье.

– Притворись, что ты ничего не слышала о госпоже Сун.

Госпожа Сун? Кажется, у непогрешимого Бай Сина и правда появились секреты.

– Поклянись! – Цзянь Фэн все никак не отпускал мою руку.

– Клянусь!

– Поклянись вечным покоем своих предков!

– Неужели это такая страшная тайна?

– Клянись!

– Хорошо, клянусь вечным покоем моих предков!

Госпожа Сун. Госпожа Сун… Я никогда не слышала этого имени. У Бай Сина не было родственников с такой фамилией. Только если… только если эта таинственная госпожа Сун не была его возлюбленной. В первую секунду я отбросила эту мысль. Бай Син был слишком холоден, и прельстить его красотой – задача непосильная даже для бессмертной, сошедшей с Небес. Но все же Бай Син был мужчиной. Хотя это осложнялось тем, что он был еще и Главой Учения. Его возлюбленная, кем бы она ни была, так или иначе должна была стать большой тайной. Он не мог открыто привести ее в Учение, ведь уже был женат, и раскрывать их связь значило открыто объявить миру, что у него тоже есть слабости.

– Ты слышишь меня?

– А?

Цзянь Фэн махал рукой перед моим лицом.

– Мы уезжаем завтра.

– Завтра так завтра.

Прежде чем Цзянь Фэн заставил меня клясться чем-то еще, я убежала.

Мысль о Бай Сине и госпоже Сун долго кружила вокруг меня назойливой мухой. Но как я ни старалась прибить ее одним хлопком, она ускользала и вновь принималась донимать меня. Когда я наконец свыклась с мыслью, что Глава Бай вполне мог поддаться чувствам и открыть свое сердце юной деве, чья кожа белее лотоса, а пальцы нежнее лепестков розы, я даже представила, как он с трепетом берет ее руки и признается, что в шестнадцать был вынужден пойти на уступки отцу и заключить брак, а она плачет, но обещает любить его вечно. От этой мерзкой сцены пахло кислым вином дешевого трактира.

Под конец мысли о двух разлученных возлюбленных даже начали вызывать у меня сочувствие, и я подумала о том, что, когда придет время, я смогу выменять свободу Бай Сина на очень выгодную сделку.

Я была пятнадцатилетней девочкой, когда Хэши стал для меня домом. После Драконьих Гор и суровой жизни в отряде Цзе Цзина я долго не могла привыкнуть к здешнему теплу и веселому плеску рек. Я прожила с наставницей всего год, а после вернулась в отряд, но каждую весну я вновь приходила в Хэши. Стоило мне коснуться Города Рек, я чувствовала, как тяжесть крови с моих рук опадает и растворяется в низком небе, покачивающемся облаками в тихой воде.

Дом Юэ Гуан прятался ото всех за высокой стеной у самой реки. У нас даже была лодка и маленькая пристань, а еще сад с волшебными сливами, луной, тихим смехом и покоем.

Это была первая весна, когда наш дом не встречал меня улыбающимися глазами Юэ Гуан. Меня никто не встречал. Это была первая весна, когда я не пробежала через рынок, мимо длинных стен поместий, мимо резвящихся птиц и не вошла в наш тихий дворик.

Сидя в гостевых покоях, я смотрела на незнакомый сад и незнакомую сливу и думала о том, что наше дерево уже должно было зацвести и пустить по ветру лепестки, если сердце не подсказало ему, что больше некому радоваться его красоте.

Мы въехали в город под покровом темноты и остановились у купца Бинь, связанного с Учением. Он кланялся низко и все расспрашивал о здоровье Главы. Цзянь Фэн отвечал уклончиво и обмолвился, что соседям нас следует представить как дальних родственников госпожи Бинь.

– Мы с сестрицей приехали, чтобы открыть здесь лавку.

Господин Бинь понимающе закивал головой и приказал слугам скорее накрывать стол для гостей. Только когда все хлопоты были улажены, а слуги отосланы, я сняла шляпу с вуалью, и господин Бинь побледнел.

– Вы… Вы…

– Теперь я часть Учения Белого Лотоса.

Господин Бинь не нашелся, что ответить, только обеспокоенно обратился ко мне:

– Я представлю вас как свою дальнюю родственницу, вот только ваше лицо, госпожа Гао, еще не забылось на улицах Хэши.

– Я не покажу лица вашим соседям, господин Бинь.

– А что, сяо Фэнь – известная проказница? – задирая меня, спросил Цзянь Фэн, а господин Бинь неловко помялся.

– Если меня схватит стража, боюсь, меня лишат головы, – холодно ответила я.

– Много шума наделало то дело, – запричитал наш хозяин, избегая любопытных глаз моего названого братца. – Вы должны быть осторожны.

– Что за дело?

– Смерть Первого Цветка, говорят…

– А, я слышал о красавице Юэ Гуан. Поговаривали, что в Хэши нет ничего прекраснее ее лица и ее песен.

– Да, да… Прекрасна и печальна. – По лицу господина Биня проскользнуло воспоминание.

– И что же? Долго судачили? – Я спросила спокойно, почти безразлично.

Этому меня тоже научила наставница. До самого конца она тихо улыбалась, будто ничто на свете не могло заставить ее лицо сдаться на милость боли.

– Еще иногда вспоминают. Говорят, господин Чи долго искал ее могилу… и вас, госпожа Гао.

– Зачем господину Чи искать могилу цветка? Он тоже страдал от неразделенной любви? – Любопытству Цзянь Фэна не было предела.

– Неразделенной, разделенной, мне не ведомо, – господин Бинь покосился на меня, – а госпоже Гао известно лучше других.

С тех пор как я впервые устроила драку на рынке, обо мне судачили во всех лавках. Говорили, что Юэ Гуан приютила маленькую разбойницу, чей язык так же остер, как и ее нож. Я и была разбойницей, умеющей сражаться с врагами только в бою или в засаде. В тот день я впервые вышла из дома и бродила по городу, а потом услышала, как знатные молодые господа делали ставки, кто из них быстрее добьется благосклонности Первого Цветка. Но быстрее они добились драки со мной. Ту ночь я просидела в городской тюрьме, играя с тощей крысой. Она была одинока и почти обезумела. Совсем как я. Только утром крыса исчезла, а за мной пришла госпожа Юэ. Она не ругала меня, лишь спросила, не голодна ли я. Я была страшно голодна, но еще страшнее мне было признаться в этом. Тогда она присела рядом и глядя прямо в глаза, сказала: «Обещай, что не будешь лгать мне или скрывать свою боль». У нее были красивые глаза, красивее рек Хэши, снежных вершин Драконьих Гор, красивее тех, что я забыла. «Только если ты тоже всегда будешь говорить мне правду». Это было наше обещание. Которое она не нарушила.