Тереза Тур - Мой ректор военной академии 3
О чем я и сообщила Ричарду, как только смогла разговаривать. И как выяснялось, зря…
Он странно на меня посмотрел и сказал осторожно:
— После свадьбы — со всем возможным прилежанием…
— Что это значит?
И тут на меня словно ушат холодной воды вылили:
— Ника, ты что — правда, не понимаешь, что быть незаконнорожденной — это клеймо?
— И что же ты делаешь, чтобы не было нежелательной беременности?!
— Как что? — удивился Ричард. — Плету заклинание, конечно.
— Значит, все эти месяцы, когда я надеялась, радовалась каждому дню задержки — ты просто делал так, чтобы ничего не было?
— Да, — спокойно ответил он.
— Ничего не сказав мне, не спросив о том, что я думаю по этому поводу?
— Ника, мы же не женаты!
— Это что — рычаг воздействия?
— Нет. Это забота. Ника, это правда. И я не понимаю, почему от тебя разливается такая горечь, такая тоска.
— Мне надо побыть одной, — поднялась я.
— Конечно, — вскочил он с кровати. — Но, Ника, объясни. Пожалуйста.
— Потом.
И я пошла к двери. Перед тем, как выйти, обернулась и спросила:
— А как же тогда на свет появился ты?
— В магии имеет значение желание сильнейшего. Я так понимаю, что мама настолько сильно любила отца, что решила — пусть останется хотя бы ребенок. Раз уж им не быть вместе.
— Но император — сильнейший маг. По крайней мере, мне так говорили.
— Среди стихийцев — безусловно. Но Милена Рэ была чкори.
— А ты, я так понимаю, — и чкори, и стихиец?
— Да, так же как Реймская и Рэм — Ричард отвечал деловито и искренне, совершенно не замечая моего сарказма, и от этого почему-то было еще больнее.
— Понятно. Значит, у меня — никаких шансов…
Тихо закрыла за собой дверь. И отправилась бродить по дому. Наверное, еще месяц назад, услышав такое, я бы хлопнула дверью. Но после того, как мы побывали сначала у русалки, потом в Пустоте — я стала бережней относиться к нашей любви. К тому же — умом я понимала: Ричард абсолютно прав. Тогда было не до ребенка — подосланные убийцы, заговор. Заклятие, которое на него наложили. Потом — всю зиму — вообще не пойми что, да и сейчас, если честно — не лучше. Кто-то же убивает женщин, похожих на меня, переодевая их в синие платья!
Но, наперекор всем здравым мыслям, было горько. Я открыла дверь в первую попавшуюся комнату — городского дома я совсем не знала. Добрела до кровати, и без сил упала на нее.
— Ника, — очутился Ричард рядом со мной. С цветами — маленькими, синенькими… — Прости, я понимаю, что поступаю невежливо… Что так делать не положено…Если жена аристократа сказала, что хочет побыть одна — верх бестактности ее тревожить… Но я не могу.
Он вложил мне в руки букетик и тихо сказал:
— Пожалуйста…. Прости меня.
Мы обнялись и заснули.
Утром он перенес меня обратно в поместье, нежно поцеловал — и исчез.
Когда я открыла глаза — первое, что увидела — синий букетик в стакане с водой. Над ним, на стене висел точно такой же — только нарисованный на холсте. И я простила…
То, что меня обидело, было даже не результатом воспитания, нет. Это было…следствием другого сознания. А то, что в стакане стоял букетик тех самых цветов, что нарисовала когда-то Джулианна… Это во всех существующих мирах называется и воспринимается одинаково. И ради этого стоит жить, понимать и терпеть.
Я вздохнула, умылась и побежала к мальчишкам с предложением отправиться гулять по Роттервику. Рэм с герцогиней уже отправились в свое герцогство, Пашка и Рэм уже скучали, поэтому на мое предложение согласились.
— И к бабушке зайдем, посмотрим, как она обустроилась.
Парни согласились и на это — и мы отправились.
Дом родителей был прекрасен. Большой, уютный. Из серого камня с розоватым отливом. Высокие потолки, много места. Много света. Я поняла, почему и мама, и Наташа в него сразу влюбились.
— Посмотрите, какая замечательная гостиная! — женщины проводили нам экскурсию по дому, а мальчишки бросали на меня недовольные взгляды — исподтишка, чтобы бабушка ни в коем случае не увидела. Но тем ни менее, взгляды были очень выразительные. Пришлось их отпустить обратно — пусть занимаются своими делами.
— Слушайте, — предложила я женщинам. — Погода замечательная! Пойдемте лучше гулять!
— А тебе можно? — строго спросила мама.
— Да, только охрану надо предупредить. Мы с Наташей хотели в книжный магазин зайти. И пироженок съесть в любимой кофейне.
Услышав слово «пироженки», Наташа метнулась в комнату за перчатками и шляпкой со скоростью, на которую обычно не способны женщины на сносях! Писательница, в отличии от меня, с удовольствием наряжалась в платья-ночнушки, они ей очень нравились. При этом жизнерадостная женщина предпочитала исключительно сочные желтые цвета разных оттенков. Похоже, синие и желтые оттенки тканей во всей империи заказывали исключительно ради нас…
— Бегемот в стиле Джейн Остин готов! — спустилась вниз Наташа.
Мама все-таки предпочла остаться дома, и мы отправились.
— Ощущаю себя дирижаблем! — смеялась Наташа.
Я улыбнулась, но получилось, видимо, грустно. Наташа посмотрела внимательно, но промолчала. И мы вышли на улицу.
Яркое солнце делало ядовито-лимонное платье Наташи еще ярче, чем оно было на самом деле. На нас косились проходящие мимо строгие дамы в бежевых и нежно-персиковых платьях, шляпках и перчатках в тон, безмолвно намекая, что это просто… переходит все границы! Наташе сии границы были явно неведомы, ибо она гордо вышагивала по центральной улице, широко улыбаясь солнцу, небу, мне, показавшейся за углом любимой кофейне, ну…и встречным дамам заодно.
Мы зашли внутрь уютного помещения, заказали пирожных, кофе и апельсиновый сок.
— Вы знаете, я как автор фэнтезийных романов, очень люблю хэппи энды, — сказала вдруг Наташа. — И, посмотрев на вас с принцем Тигввердом — просто издалека, не будучи даже посвященной во все перипетии вашей истории… Очень хочу этого самого хэппи энда!
— Этот мир наполнен волшебством, — улыбнулась я уже искренне. — Может, он вас и услышит…
— Надеюсь.
— А что вы хотите для себя? — спросила я отчасти потому что мне действительно было интересно, отчасти чтобы сменить тему.
— Не знаю, — вздохнула она. — Пожалуй, что и ничего.
— Э, нет, — погрозила я ей пальцем. — Мы решили, что этот мир — волшебный. Значит, надо срочно захотеть для себя что-то хорошее. И оно исполниться.
— Хочу, чтобы ребенок родился здоровым. Чтобы все как-то устроилось, — задумчиво проговорила она.
— А себе?
Она скривилась.
