Песнь Сирены (ЛП) - Белл Дана Мари

Эта гармония, должно быть, обозначала Робина Гудфеллоу, сумасбродного Хоба, которого большинство считало тайным сыном Оберона. Кэсси сомневалась. В песне Оберона не было ничего, что указывало бы на ребенка. Гармония Робина была цельной от начала до конца, будто он появился в жизни Оберона полностью сформировавшимся существом, наделенным необузданной силой.

Итак, она последовала за этой нитью, освобождая от остатка диссонирующих нот и давая ей волю буйствовать в мелодии Оберона.

Тело Оберона сильно задрожало, но Кэсси продолжала петь, вытаскивая гармонии из темных нитей. Тем не менее ей все никак не удавалось полностью уничтожить дисгармонию. Оставшись невоспетыми, нити продолжали опутывать его гармонии. Даже если Кэсси удастся все распутать, то дисгармонии все равно вернутся, заглушив все вокруг.

Шейн был прав. Ей нужно было попасть в океан, где ее силы набирали максимальную мощь. Кэсси погрузила бы Оберона в океан….

Главное, чтобы Пасифика их не поймала.

***

Исцелить Оберона оказалось почти так же трудно, как справиться с болезнью Шейна. Кровь Шейна была заражена черным, похожим на слизь паразитом, который терзал его разум и насиловал дар виденья. Только смерть того, кто контролировал действие яда, привела к гибели мерзости.

Слава богам, данный яд не был похож на тот, другой. Акана знала, кто отравил ее истинную пару, поэтому совместно с Джейденом и Робином Гудфеллоу положила этому конец. Если бы нынешняя ситуация повторяла тот инцидент, и в болезни Оберона был виновен ребенок Хоба, то Кэсси не знала бы, как поступить.

Она даже не представляла, с кого начинать поиски. Достаточно было предателя в Сером Дворе.

Нет, данный яд, а вернее заклинание отличалось от того, что было сделано с Шейном. Чему Кэсси была искренне рада. Почему-то она была уверена, что сможет исцелить Верховного Короля. Но для этого ей понадобится сила родной стихии.

Девушка позволила песне стихнуть, напевая последние такты и оставляя в покое гармонии Оберона.

— Как ты себя чувствуешь?

Оберон уставился на нее с озадаченным выражением лица.

— Я помню его.

— Робина?

Он кивнул.

— Мы семья.

— Братья? — это объясняло ее ощущения в гармонии о Робине в жизни Оберона.

— В некотором роде, — Оберон улыбнулся с нежным выражением на лице. — Боги, мы были так молоды.

— Ты и Робин.

— Все мы. Туата Де Данаан еще существовали, а я был всего лишь одним из многих под властью Нуады Айргетлама, Серебряной Руки, — он поморщился. — Король почувствовал что-то в ветре, чего очень боялся. Поэтому он послал меня на разведку.

— И ты нашел Робина.

Оберон усмехнулся.

— То, что я нашел, было массой пустоты. Сначала я не мог понять, чего так опасался мой король, что заставил меня исследовать воздух. Но за бурлящей массой скрывалась цель, разум, с которым я никогда раньше не сталкивался. Поэтому я начал говорить с ним, подзывая к себе. Меня одолевало любопытство, которым обладают только молодые глупцы.

Кэсси была очарована проблеском в прошлое Оберона.

— А как себя повел Робин?

— Танцевал вокруг меня, стремясь навстречу. Любопытство взяло верх. Мы стали изучать друг друга. Вскоре я почувствовал, что его интерес возрос, но мы не могли общаться.

— Он был сильфом?

— Как я узнал позже, но он привязан к земле, а не к небу. Тогда я всего лишь испытывал непреодолимое желание поговорить с ним и узнать получше. Он был быстрый, мой Хоб, и вскоре обрел форму. И вот появился голос, — Оберон даже усмехнулся. — Позже он рассказал, что взял за основу мой образ, но ему хотелось больше цвета. Робин, которого ты встретила, выглядит почти так же, как в тот первый день. Данный человеческий облик до сих пор является его любимым. Меняется только одежда.

Она отчасти могла это понять. Робин был меньше Оберона, более стройный. Танцующее пламя на фоне колонны из чистого сияющего серебра, которым был Верховный Король.

— Что произошло, когда он стал человеком? — Кэсси устроилась в кресле у окна. Она устала, но не хотела мешать откровениям Оберона. Завеса тайны приоткрылась, впуская ее в жизнь истинной пары.

Начало, за которое она с радостью уцепилась.

— Сначала ничего, — Оберон цыкнул. — Первым действием негодяя было уставиться на свои руки и рассмеяться, — улыбка стала шире, удивив ее. — Он попросил дать ему имя.

— И ты назвал его Робином?

Оберон покачал головой.

— Если честно, то не помню, какое имя выбрал, но ему совсем не понравилось. Вскоре он назвал себя Пукой, затем Пэком и, наконец, Робином Гудфеллоу. Когда хобгоблины присягнули ему на верность, то он взял себе имя Хоб в их честь.

— Как король отреагировал на встречу с ним? — Нуада Айргетлам не отличался мягкостью. Если он отправил Оберона, значит чувствовал, что Робин представляет угрозу. Кэсси была удивлена, что Хоб выжил.

— Сначала был настороже, но Робин покорил его острым языком и экстравагантными манерами. Он был кем-то, кого мы никогда раньше не видели.

— По сути, Робин действительно единственный в своем роде.

— Да, единственный. Робин изучил двор вдоль и поперек, но так и не проявил к Нуаде полной преданности. Хоб приберег ее для меня.

— Я удивлена, что король Нуада допустил это, — Робин олицетворял силу природы. То, что Нуада позволил подобному человеку существовать вне двора, хоть и являясь его частью, сбивало Кэсси с толку.

— К тому времени у него было множество проблем, нежели жизнь Робина. Он пытался отвоевать часть Ирландии, так как нас изгнали из дома, но в бою со Сренгом, лидером Фир Болга, потерял руку. По закону Туата Де он больше не мог быть королем. Вместо этого фоморианец каким-то образом занял королевский трон. Для Туата Де начались семь лет ада. Нуада вернул трон, выковав себе серебряную руку, которая снова сделала его целым, но в итоге правил всего двадцать лет. Потом Брес попытался отвоевать трон. Нуада отошел в сторону в пользу Луга, который правил сорок лет, прежде чем был убит из-за романа одной из жен с сыном Дагды. Дагда был королем в течение восьмидесяти лет, прежде чем его убила провидица Кетленн.

— Ух ты, а я думала, что ты стал королем после Нуады. Значит, старые ирландские народные сказки правдивы?

— В некоторой степени, да. К тому времени многие из нас считали, что Нуада умер. Он просто исчез. Мы пытались, но не чувствовали его на этой земле. Многие верили, что он был убит и обезглавлен в битве с Балором. И что Луг потом отомстил, убив самого Балора. Но голова Нуады так и не была найдена, а серебряная рука пропала.

— Считаешь, что он просто ушел?

Оберон кивнул.

— Он устал, Кэсси, так устал от всех этих сражений и от попыток спасти умирающую расу. Я видел, насколько он утомился, и предпочел поверить, что в тот день Нуада действительно умер. Иногда я задаюсь вопросом, может, он до сих пор где-то там, прячется в тихих уголках мира, оправляясь от потери нашей расы, — Оберон устало вздохнул. — Тогда мы так легко убивали друг друга. Никто по-настоящему не понимал последствий войн. Дагда погиб от рук Кетленны. Его сын правил до тех пор, пока не был убит собственным ребенком. Последними королями Туата Де были Мак Куилл, Мак Кехт и Мак Грейн, которые руководили Ирландией, пока не встретили свою смерть. Последние из нас были изгнаны милезианцами. Наша кровь растворилась в тех, кого мы когда-то называли низшими фейри. Так на свет появились Сидхе, заменив нас.

Кэсси была склонна полагать, что Нуада мертв. Никто никогда не находил ни малейшего наметка на то, что он был жив.

— Как ты стал королем?

— Между войнами и скрещиванием нам удалось уничтожить собственную расу. Когда мы поняли, что вымираем, выбрали меня, самого сильного из оставшихся в живых, править остатками великого королевства. Вскоре после этого… — выражение его лица снова стало замкнутым.

— Титания.

Оберон поморщился, услышав это имя.