В плену у страсти роковой. Дочери Древней Руси (СИ) - Сушко Любовь

Рассвет наступал очень медленно. Но я давно не видела, как он вообще наступает. Меня бросало то в жар, то в холод. Вороны пронзительно кричали рядом, какие-то птицы то поднимались, то мелькали снова где-то поблизости.

Все мои радости оставались уже за чертой вчерашнего для, сейчас и позднее будет только кошмар. Но я знала, что разыщу, потом Дмитрия и спрошу его обязательно, почему он посмел так поступить со всеми нами.

Мне показалось, что всадник спустился с небес. И это был мой отец. Но мне впервые не хотелось с ним ни о чем говорить, я не рада была его видеть. Потому я и рванулась туда, где от шума можно было оглохнуть.

Я стояла на возвышенности над этим полем и пыталась что-то рассмотреть. Мне казалось, что я вижу его. Где-то рядом захрипели кони. И промчался мимо Дмитрий Боброк – я поняла, что там располагается засадный полк. Тот, с кем у нас все время были странные отношения, оказался ближе других, и он не скрывал своего раздражения, когда узрел снова меня. И понятно было одно – лучше всего этого не видеть и не слышать, а им предстояло еще сражаться.

Мамай, хотел только одного – стать ханом и получить славу подобную Батыевой, и младший сын младшего брата Дмитрий, которому тоже нужна была слава победителя татар, эти два презренных человека не собирались стоять за ценой. И тьма воинов была брошена из-за этого друг на друга.

Глава 10 Битва

И наступил рассвет. Грохот, лязг, крики, тени, призраки, люди. Тени казались живыми, а люди становились тенями.

Я была там в те часы, хотя теперь о том даже подумать страшно, а тогда была. Хотя нечем было дышать, и трудно понять, жив ты или мертв.

И все смешалось, сошлись земля и небо. Я все еще оставалась около засадного полка, а где мне еще было быть, не одной же совсем оставаться. Я видела княжеский плащ, и знала, что там мой Михаил. Конечно, перепутать его с тучным и неказистым Дмитрием было очень трудно, но татары не могли знать князя в лицо. Может, потому Дмитрий так и не появлялся в орде при Мамае, чтобы его не узнали потом?

Я могла подозревать моего брата в чем угодно, но не было такого проклятия, которое было бы его достойно. Сдвинуться с места я уже не могла. Да и куда было двигаться, казалось, что татары были повсюду. Если бы я могла приблизиться к нему. Но Михаил был в самом центре этого варева жуткого, туда не добраться. Мне казалось, что ни дню этому, ни сражению никогда не будет конца и края. Но если он останется жив, то я готова терпеть все.

Я взглянула туда, и поняла, почувствовала, что больше не вижу его. Чертовщина это или реальность, кто это мог знать наверняка. И мимо меня уже мчались туда воины засадного полка, больше ничего я видеть не могла. Хрипели кони, что-то кричали люди. И тогда я уехала куда-то в глушь леса, бросила коня своего и бродила там, ничего не зная и не понимая.

В лесу казалось тихо и прохладно, но, возможно, я просто оглохла, сражение-то было рядом. Сколько времени прошло, не знаю, показалось, что какая-то лапа тронула меня ласково, и я вернулась в этот мир. Очнулась и побежала туда, хотя могла и заблудиться, я не понимала, куда надо идти теперь.

Вот уже и первые убитые были рядом, кто-то метался и стонал. Несколько усталых и измученных воинов брели куда-то, почти натыкаясь на меня. Я пытала их о Михаиле. Они только молча смотрели и ничего не слышали, и не понимали.

На опушке около огня сидели какие-то воины, но ни одного знакомого лица не было рядом. Они искали князя Дмитрия, но никак не могли его найти тоже, но об этом никто не печалился, просто хотелось, чтобы князь оказался рядом и что-то делал. Я на него, на братца своего наткнулась первой, он был так перемазан кровью и грязью, что узнать его почти невозможно. И моя ненависть заставила его сжаться еще сильнее.

– Ты жив, проклятый, а он мертв, не будет тебе покоя ни на том, ни на этом свете.

Он побрел от меня к костру, оглядываясь на тела. И тогда в мерцании огня и появился Михаил. Он был странно спокоен и прекрасен. Я понимала, что он мертв, но поверить в это никак не могла, и только глубокая рана на груди и какие-то странные движения, все это выдавало его тогда. Его и на самом деле разыскали, и принесли к огню, и мне оставалось только накрыть его княжеским плащом, и опуститься рядом с телом. Дмитрий подошел и стоял за спиной. Похоже, он ждал утешения и сочувствия, но могло ли оно быть?

Мне казалось тогда, что и я не доживу до рассвета.

А они говорили все громче о победе, о том, что Мамай бежал, и его поймают, и вернут назад. Безумцы. Они могли думать о том, когда все убиты. Самых лучших не было и не будет никогда. Их хоронили около монастыря утром, я понимала, что хороню не только его, но и себя. Я еще раз взглянула на того, кто был настоящим князем не только для меня, но и для всех тут. Он странно изменился теперь. При свете луны он был совсем другим. Но еще немного и его не будет совсем.

Убиты были лучшие. А остались праздновать свою победу такие трусливые, нелепые и никчемные, как мой братец. Не было княжьего плаща – в нем похоронили Михаила, и он все еще бродил в чужом одеянии. И я подумала о том, что так в его жизни все всегда и было, и видать останется.

Их похоронили первыми, словно хотели поскорее избавиться от воевод и князей, чтобы отделить мертвых героев, от тех, кому удалось выжить

Я хотела остаться здесь. Но быстро вскочила на коня, и помчалась в город к дочери, вдруг понимая, что только она одна у меня и осталась. И по дороге я решила, что буду жить рядом с Дмитрием, останусь для него вечным укором, и никуда он от меня не денется.

Глава 11 Вернуться домой

Добралась я до дома своего без всяких происшествий, Ада смотрела на меня спокойно.

– Мы должны уехать, – вдруг решила я, когда увидела ее, а ведь еще пару часов назад не было такой мысли в голове.

– Если тебе Москва так дорога, то ты вернешься сюда.

Только увидев девочку, я поняла, что жить должна не для того, чтобы отомстить князю Дмитрию, а чтобы вырастить ее и спокойно в этом мире оставить, как все просто. Думаю, что Михаил подсказал мне этот выход в последний момент

Мы уехали по другой дороге, чтобы случайно не наткнуться на Дмитрия, если он окажется на пути у нас. Мы отправились снова в Кострому, в дом бабушки, который, как говорили, ждал меня и оставался пустым, это стало укрытием от проклятого мира. Я не знала, как встретит меня князь, но хуже все равно не будет.

Девочка всю дорогу молчала. Я была уверена, что на этот раз не просто бегу из города, а спасаю своего ребенка. Наверняка на слабую Москву обрушатся снова татары, те, кто не был на поле сражения. Уничтожив Мамая, этот глупец расчистил дорогу для других ханов, выжидавших, когда закончится сражение.

В первую ночь в доме бабушки, я видела во сне Михаила.

– Почему ты уехала из нашего города? -спрашивал он.

– Я спасала нашу дочь, – говорила я ему. – Живым в этом мире остались только беды. Тамерлан грозит обрушиться на наш мир. Он силен, несокрушим.

Но мне оставались только сны, в которые врывался Михаил на рассвете.

Жизнь как-то налаживалась, но жизнь ли это была? Я не могла и не хотела ничего слышать о Москве и о Дмитрии, да он о себе не напоминал тогда. Говорят, на них обрушивалась одна беда за другой. И, наверное, он давно пожалел о том, что случилось. И я радовалась, что приняла решение с ними расстаться.

Мы встретились с ним на следующий год. Когда растерянный и несчастный князь бросил Москву и метался в удельных княжествах, призывая защитить его, но все хорошо помнили ту битву, когда помогали ему, тогда все беды и начались. И только моя дочь бросилась к нему и обрадовалась. Я простить его не могла, даже если бы пришлось гореть в пучине огненной.

Он ворвался ко мне, когда я поспешила уйти и не встречаться с ним.

– Мне не хватает его больше, чем тебе, – услышала я его голос.

– Но он сделал больше, чем мог бы ты, что же еще ты от него хочешь?

Он страшно побледнел. Он знал, что я не люблю его, но вероятно, надеялся, что все не так скверно, как было.